Хайд - Расселл Крейг. Страница 42
Ринтул с мрачной миной сидел за рабочим столом, на обтянутой кожей поверхности которого, прямо посередине, в полном одиночестве лежал красный дневник. Руки главного констебля покоились по обеим сторонам от дневника.
– Садитесь, капитан Хайд, – сказал Ринтул. – Дневник доктора Портеуса понадобится вам для расследования его убийства.
– Вы уже все прочитали? – спросил Хайд, усаживаясь напротив начальника.
– Прочитал. Только не «все», а то, что нам оставил убийца. Весьма волнующее чтиво, знаете ли. И большая часть записей касается вашего недуга.
– Еще раз прошу прощения, главный констебль, – сказал Хайд. – Нужно было доложить вам о моем состоянии здоровья с самого начала.
– Да, Хайд, – кивнул Ринтул. – Определенно это был ваш долг. И, откровенно говоря, доложить вы обязаны были даже не мне, а еще моему предшественнику. Но это дело десятое.
– Не понял…
– Содержание того, что осталось от дневника Портеуса, приводит… или, по крайней мере, оно должно привести меня к весьма тревожному выводу.
– А именно?
– Теперь я знаю, в чем заключалась суть исследований доктора Портеуса. Согласно уцелевшим записям, Портеус пользовал двух пациентов у себя дома, в частном порядке и в полной секретности. Один из этих двоих – вы. У обоих пациентов были свои причины сохранять лечение в тайне, но и у врача таковые тоже имелись. Насколько я понял, оба пациента, сами того не ведая, стали объектами исследования, фактически эксперимента, призванного доказать теорию, над которой работал доктор Портеус.
– Кто был вторым пациентом?
– Это большой вопрос. – Главный констебль опустил взгляд на дневник в красном кожаном переплете. – Все записи, оставшиеся в этом дневнике, посвящены только вам, и многие страницы, тоже о вас, были вырваны. Личность второго пациента покрыта тайной, Портеус на уцелевших страницах называет его исключительно «Зверь». И подобное прозвище свидетельствует о том, что психиатр боялся своего пациента. Он пишет об этом Звере как о чудовище, садистически жестоком и наделенном самой что ни на есть черной душой. Но большинство записей о Звере вырваны из дневника, в том числе не осталось имени этого пациента.
– Не могу понять, – сказал Хайд, – почему преступник оставил часть записей. Зачем тратить время на то, чтобы вырвать страницы, которые могут содержать указание на личность убийцы? Можно было легко забрать с собой весь дневник, унести в безопасное место и полностью уничтожить. Сжечь, к примеру. Из ваших слов следует, что убийцей Сэмюэла, очевидно, был второй пациент, Зверь. Так зачем же оставлять упоминания о том, что он вообще существует?
Ринтул помрачнел еще больше.
– Вы опытный сыщик, а я – нет, но мне кажется, это было сделано нарочно, с определенной целью.
– С какой?
– Бросить подозрение на вас.
– На меня? – Хайд озадаченно хмыкнул. – Каким образом? Наоборот, это избавляет меня от подозрений, поскольку упоминается другой пациент.
Ринтул протянул ему дневник:
– Я думаю, вам надо прочитать все оставленные записи Портеуса. В этих фрагментах фигурируете только вы и Зверь. Никаких других пациентов автор не называет. Здесь больше лакун, чем полезных сведений, но один из выводов, к которому могут привести эти крупицы информации, таков: истину нужно искать в тайном исследовании Портеуса.
– И в чем оно заключалось? – спросил Хайд, принимая у Ринтула дневник.
Главный констебль вздохнул так, будто избавился от тяжелой ноши.
– Сэмюэл Портеус надеялся совершить революционный прорыв в диагностировании и лечении уникального психического расстройства. Он назвал это «синдром альтер идем».
– «Синдром второй личности», – перевел Хайд. – Словосочетание «альтер идем» мне известно из Цицерона.
– Возможно. – По лицу Ринтула было видно, что отсылку к древнеримскому оратору он не понял. – Портеус также часто использует термины «эго» и «альтер эго», которые в равной степени связаны с его теорией. В этом-то и загвоздка, а вернее, серьезная проблема, имеющая непосредственное отношение к вам, капитан Хайд. Видите ли, из того, что, как мне кажется, я сумел уяснить на основании обрывков записей, этот Зверь не существует сам по себе. Он не человек, а часть человека.
– Не понимаю… – пробормотал Хайд.
– По правде говоря, я тоже, – покачал головой Ринтул. – И в любом случае я не верю, что такое возможно, поэтому вы до сих пор на свободе.
Замешательство, в котором пребывал капитан, сменилось зарождающимся гневом.
– На свободе? И с какой стати я мог бы ее лишиться?
– Видите ли… – Ринтул заговорил нарочито медленно и размеренно, будто хотел придать особый вес каждому своему слову, – согласно Портеусу, так называемый Зверь был не его пациентом, а частью пациента – монструозной личностью, таившейся внутри человека, которого он лечил, но не являвшейся самим этим человеком. Врач утверждает в своих записях, что у его пациента «расщепленное сознание» и личность, названная им Зверем, периодически захватывает контроль над телом носителя без ведома оного. Как пишет Портеус, пациент – это «эго», а Зверь – его «альтер эго». Одержав верх, Зверь совершает злодеяния, о которых носитель никогда и помыслить не мог.
Хайд похолодел.
– Значит, вы думаете, что пациент был один? Не двое? И что этот Зверь, о котором пишет Сэмюэл, – мое альтер эго?
– Именно такой вывод и напрашивается. Тот, кто оставил нам эти страницы, забрав с собой все остальные, хотел у нас создать в точности такое представление. – Главный констебль вздохнул. – Я не психиатр, Эдвард. Я даже не сыщик, но сдается мне, что, если бы означенный Зверь скрывался в вашей голове, ему хватило бы инстинкта самосохранения позаботиться о том, чтобы вас не впутали в дело об убийстве. Если вас повесят или запрут в дурдоме, Зверь окажется в петле или в заключении вместе с вами. Так или иначе, я ни на секунду не верю, что подобное психическое расстройство в принципе существует. Не верю, что в одном человеке могут соседствовать две совершенно независимые личности, не подозревающие друг о друге.
Хайд некоторое время пристально смотрел Ринтулу в глаза, затем вымолвил:
– Я должен вам кое-что рассказать…
– Ну вы же не можете всерьез думать, что во время упомянутых вами провалов в памяти вы превращались в того Зверя, о котором писал Портеус! – воскликнул Ринтул, когда Хайд закончил рассказ.
– Подумайте сами, – вздохнул капитан. – Я не осознаю себя во время таких эпизодов, не помню, где был и что делал. Как я сказал Портеусу, тот факт, что недавно я очнулся рядом с местом преступления, нашел труп повешенного над рекой Лейт и при этом до сих пор неспособен вспомнить, что меня туда привело и как я туда добрался, выглядит слишком уж подозрительно для простого совпадения.
– И что, по-вашему, я должен предпринять? – спросил Ринтул.
– Как минимум приставьте ко мне слежку. В идеале заприте где-нибудь для постоянного наблюдения.
Ринтул выглядел озадаченным и растерянным:
– Но это же все отдает бульварным чтивом! Две личности в одном теле, одна ничего не знает о другой… Повторяю, у меня такое просто в голове не укладывается.
– Примерно то же мне сказал и доктор Портеус – назвал мои слова достойными бульварных романов, когда я поделился с ним подозрением, что во время своих провалов в памяти, возможно, совершаю некие злодеяния. А теперь он мертв. Сэмюэл заявил мне, что в измененном состоянии сознания я не могу сделать то, чего бы не сделал в нормальном. Но я знаю себя, знаю, на что способен – я видел это своими глазами в Индии. В любом случае вы говорите, что Зверь – антипод личности своего носителя. И я снова подчеркиваю тот факт, что после провала в памяти очнулся на берегу реки Лейт рядом с тем местом, где повесили неизвестного мертвеца, и не имел ни малейшего представления, как я там оказался.
Тут вдруг главный констебль просиял.