Задача третья: судиться! (СИ) - Муратова Ульяна. Страница 39

— Имя тебе ничего не даст, его уже нет в живых.

— Тем не менее я бы хотела знать.

— Всему своё время, Лейла. Наберись терпения, думаю, что осталось недолго. Развязка близка, все это чувствуют.

— Какая развязка? Приговор?

— Не разочаровывай меня, Лейла. Весь этот суд — такая же профанация, как и многое другое, что делают ведьмаки. Спасибо, что помогла понять, чего стоит это их Слово. У нас были подозрения и раньше, не первый раз они обманывают ведьм. Но ты помогла расставить точки над «и», за что мы все тебе благодарны, — голос Юноны зазвучал мягче. Сегодня она вообще разговаривала со мной совершенно иначе.

Я собрала всю волю в кулак и спросила, медленно проговаривая такие сложные слова:

— Юнона, скажите, это мама… мама меня родила?

— Умничка, — рассмеялась она. — Не бойся доверять Артуру и стае. Про подарок не забудь. И удачи, девочка. Мы подстрахуем, насколько сможем.

Связь оборвалась. Я набрала номер ещё раз, но он теперь был недоступен.

Да что за издевательство⁈ Нельзя, что ли, сказать прямо⁈

Артур и Эльвира смотрели сочувственно.

— Значит, ты тоже… интересное совпадение, — подвела итог подруга. — Пойду позову Мадинку и Игоря.

Когда она вышла, я беспомощно посмотрела на возлюбленного. Он обнял меня и шепнул на ухо:

— Всегда знал, что ты особенная.

— Что за подарок? Это может быть проклятие или яд?

— Вряд ли, но мы проверим. Обнюхаем, просканируем. Открою сам, меня гораздо тяжелее убить. Я бы скорее предположил, что там будет что-то полезное. Выше нос, любовь моя. Я тоже думаю, что развязка близко.

— Расскажи мне! Ты же знаешь намного больше, чем говоришь!

— Лейла, смысла нет. У нас одних только сценариев развития событий целых семь. А ты и так смотришь затравленно, плохо спишь и вздрагиваешь во сне. Просто доверяй мне чуточку больше, ладно?

— Дело только в этом?

— Нет, не только, — пришлось признать ему. — Это военные планы, Лейла. Чем меньше народу о них знает, тем лучше. В курсе этих планов лишь те, кто их разрабатывает и кого они касаются непосредственно.

— То есть в твоих планах для меня места нет?

— Почему же? Есть. Рядом со мной для тебя всегда есть место, — он посмотрел ласково и поцеловал меня в висок. — Но старейшины на нервах, многие тебе пока не доверяют, и я не хочу выяснять, где заканчивается их терпение. Ты в стае меньше месяца, Лейла. Дай всем время привыкнуть, что ты на нашей стороне.

Я встала у него за спиной, обняла и уткнулась лбом между лопаток, пока он переворачивал курицу. Не знала, как реагировать на его слова. Всё логично, понятно, но обидно.

— Если бы это была только моя тайна, то ты первая, кому я бы её доверил, — он словно прочитал мои мысли.

Ладно. Он прав. Да и зачем мне их военные планы? Если потребуется моя помощь, то придут и попросят. Зелья же попросили сделать, ингредиенты притащили, в словах не захлебнулись. Так и нечего за здоровенными мужиками бегать с сопливчиком. Мы ещё даже не проиграли этот чёртов суд.

Когда закончили с завтраком, то быстро убрали со стола и разошлись по машинам. Разговора о погоде не получилось, а все остальные слова были давно сказаны.

— Всё время забываю спросить, почему они ездят отдельно. У нас же полно места на заднем сиденье, — спросила я, пристёгивая ремень.

— Так у нас есть время поговорить и побыть вдвоём. Я это время очень ценю, — спокойно ответил Артур, заводя мощный мотор.

— Какие у тебя планы на завтра?

— Штаб в любом случае. Это на целый день. А ты отдохни, отоспись, с девочками поболтай. Только с территории стаи ни ногой. Мы усилили патрулирование и демонтировали пентаграмму. На всякий случай.

— Как?

— Рисунок разобрали, делов-то. Она же не на цельной плите высечена, специально состоит из нескольких частей.

— А периметр?

— Охраняется. Давненько у нас в дозор с таким энтузиазмом не ходили. Даже пацанва подрядилась. В каждую тактическую группу добавили по подростку, пусть учатся.

— Это не опасно?

— Если на стаю нападут, то не опаснее, чем находиться в других местах. Ну и вообще. Они сами вызвались, не запрещать же. Запретишь — только хуже будет. Полезут на рожон, хвосты поломают, шкуры подырявят. Мозгов-то мало, а силища просыпается. А так — в рот командирам заглядывают, радуются, что их в дело взяли и доверие оказывают. Слушаются. Племяши у меня на радостях даже трусы только камуфляжные теперь носят. Для них война — это что-то завораживающе опасное и притягательное, больше интересное, чем трагичное. Ничего, вырастут и сами всё поймут.

— У вас вообще очень демократичное воспитание.

— Скажешь тоже. Есть правила. Строгие. За нарушение следует наказание, порой и жестокое. А в остальном — под личную ответственность. Хочешь петарды в унитазе взрывать? Взрывай. Никто тебе запрещать не станет. Только убирать и плитку в ванной перекладывать сам потом будешь. Столько раз, сколько понадобится, чтобы достичь идеального результата.

— Чувствуется за этой историей личный опыт, — хихикнула я.

— Так и было. Я тогда, конечно, злился. Но сейчас отца понимаю. На запретах характер не воспитаешь, только лживость или вялость. Так что я планирую давать нашим детям много свободы.

— То есть готовиться к подорванным унитазам?

— Всенепременно. Иначе зачем вообще детей рожать? Чтобы по струнке ходили? Так они тогда заблудятся, если ты струнку натянуть забудешь.

— Какой ты мудрый!

— И сексуальный, — нарочито серьёзно кивнул он, а я прыснула от неожиданности.

И сразу стало как-то легче.

До ненавистного Трибунала доехали быстрее, чем обычно.

У входа уже переминалась с ноги на ногу Тимея. Да, холодище сегодня стоял знатный. У меня даже мысли подморозило, пока я шла от парковки до крыльца. Давид невозмутимо окинул нас взглядом. Он стоял в расстёгнутой тонкой куртке, без шапки и без шарфа. Могучая шея слегка порозовела на морозе, но он этого не замечал. Я насквозь продрогла от одного его вида.

— Добречка! — басовито поприветствовал Давид. — А Игорь где?

— Привет. Да должен уже быть, они нас на трассе обогнали, — ответил Артур.

Но их машина всё не появлялась. Когда напряжение уже достигло высшей точки, то они, наконец, въехали на парковку. Фары мигнули, Игорь помог выйти ведьмам из машины.

— Извиняйте, мы едва в ДТП не попали, пришлось остановиться и немного объясниться с другим водителем.

— И как, объяснился?

— Знаешь, да. Он сначала угрожал мне физической расправой и инвалидностью, но потом я его немного приподнял за шиворот, встряхнул, и мы поговорили, как интеллигентные, образованные люди. Он извинился за то, что лихачил, а я — что не заметил его при перестроении. Разошлись мирно. Так что, идём или тут погоды ждём?

Давид распахнул двери, и мы снова макнулись в тяжёлую атмосферу здания. Лампа у входа закоротила и нервно моргала, то погружая коридор во мрак, то заливая неестественно белым светом. Артур привстал на цыпочки и поправил её. Коридор перестал напоминать декорации к фильму ужасов, но настроения это не прибавило.

Мы зашли в зал заседаний.

Все уже находились на местах. Запаздывали только ведьмаки. Ведьм сегодня пришло чуть ли не вдвое больше обычного. Они кучно сели в центральном секторе. Почти все места оказались заняты. Оборотней же было меньше, чем раньше. И ни одной женщины из стаи. Постепенно заполнились почти все места.

Собравшиеся ожидали прихода судей.

Они появились из бокового помещения. По недовольным лицам трудно было понять, кто и что решил. Все взгляды обратились на Шустову. Она степенно расправила складки на старомодном платье, прежде чем сесть. Затем поправила лежащие перед ней бумаги. Переложила ручку. Откашлялась. Сцепила руки и посмотрела на присутствующих.

Все затаились. В зале воцарилась тишина. Напряжённая, тяжёлая, выжидающая тишина.

— После длительного совещания судьи пришли к следующим выводам. По обвинению в незаконном пленении, выдвинутом Евстигнеем Скоростиным, отказать за недостаточностью доказательств. По обвинениям, выдвинутым Яхно Тимеей, Абдуллиной Лейлой, Рамазановыми Эльвирой и Мадиной, отказать за недостаточностью доказательств…