Возвышение Меркурия. Книга 9 (СИ) - Кронос Александр. Страница 24

— А ещё благоволит Оттоманской Порте.

Во взгляде Шуйского появилась толика изумления, а разум сходу попытался как-то увязать отпрыска дворянского рода и давнего врага империи на Балканах, но в следующую секунду послышался голос князя Голицына.

— Это он Стамбул просто отказался жечь. Ратибор уже порывался туда добраться.

Кряжистый и напоминающий медведя владетель Сибири, досадливо крякнул.

— Сдалась тебе эта Порта? Не до османов нынче. Тут наше бы царство в порядке удержать.

Кавалергард огладил усы, а возмущения в его взгляде стало куда больше.

— Я обещал. Кем будет кавалергард, не сдержавший слово?

На Оболенского сразу же уставились две пары задумчивых глаз. Наконец Голицын решил уточнить.

— Кому ты обещал сжечь Стамбул, Твоё Сиятельство? И зачем?

Кавалергард прищурился, разглядывая проходящую мимо дворянку, что сопровождала в поездке своего отца и недовольно цокнул языком, увидев, как ту закрыла своими телами троица гвардейцев. Перевёл взгляд на Ярополка.

— Султану и обещал. Когда эта собака иноземная на меня голос возвысить решила.

Голицын иронично усмехнулся.

— Это после того, как ты из под стражи сбежал, а потом нашёлся в его гареме, посреди наложниц?

Тот ничуть не смутившись, поднял бокал.

— Пятьсот прекрасных дев, что собраны в одном месте — перед таким не устоял бы ни один настоящий кавалергард. Вот я и не сдюжил, поддался искусу женскому. Раз тридцать подряд, где-то и поддался. А потом янычары эти окаянные отвлекли.

Его собеседник кивнул.

— И ты их сначала раскидал, а потом заставил с собой пить. Императору лично пришлось явиться, чтобы всё остановить. Я вот только одного не понимаю. Гарем султану перепортил, личную стражу опозорил. За что ты ему ещё и столицу пообещал сжечь?

Оболенский смущённо отвёл глаза в сторону.

— Да он сказал, что мол, пока Стамбул стоит на месте, а династия правит, быть мне их кровным врагом.

Шуйский с Голицыным обменялись не совсем понимающими взглядами и снова испытующе уставились на кавалергарда. Тот же пытался подобрать верные слова.

— Понимаете… Некомфортно мне, когда целая страна в кровниках. Династия то у них громадная. Там этих потенциальных наследников тысяч десять будет по всей стране. Замучаюсь искать. А Стамбул искать не надо — он всегда на месте.

Симеон озадаченно хмыкнул, а вот Ярополк едва заметно качнул головой.

— Снова за дураков нас держишь? Ладно, не хочешь говорить, что у тебя там за дела с османами, так и не говори.

Кавалергард возмущённо вскинулся.

— Твоё Сиятельство, я тебе сейчас чистую правду сказал. При тех словах, сотни две свидетелей было из знати.

Продолжить диспут им не дал Шуйский. Рыкнул, сотрясая воздух и заставляя обратить на себя внимание.

— О другом нынче думать надо. Как нам малой кровью обойтись, да под гнёт чужой не попасть. Коли война гражданская закипит, этим ох как многие воспользоваться пожелают.

Ярополк скептически хмыкнул, оглядывая князя.

— Ты же первый и воспользуешься. Займёшь земли до самой границы с Цин, да объявишь себя Великим князем Сибирским с престолом в Красноярске. А там, глядишь ещё и Урал подомнёшь.

Во взгляде Оболенского тотчас блеснули странные искорки, а Симеон поплотнее запахнул полы громадной шубы, в которую был одет, несмотря на тёплую погоду.

— Сам знаешь, что сожрут такое княжество быстро. Узкоглазые сразу накинутся и давить начнут. Из Средней Азии ханы всякие полезут. Испанцам, опять же, Владивосток бы не помешал. Да и что я, брошу вас что-ли на растерзание? Смотреть стану, как древние семьи в крови топят, да режут, как свиней? Ты за кого меня принимаешь, Сиятельство? За дурня деревенского, двадцати годков от роду?

Ярополк изобразил на лице лёгкое смущение и промолчал. Сам Шуйский продолжил.

— Вот мести я алкаю, други мои. Желаю видеть, как корчиться будут те, кто меня в той тюрьме запер. Как станут они страдать. Как отправятся их семьи в изгнание. Любо мне такое видеть будет.

Оболенский взмахнул бокалом и собирался что-то сказать, но его опередил Голицын.

— Третье отделение под властью императора. Пока никто коронацию не прошёл, и речи быть не может, чтобы их на дыбу тащить. Ни у кого такой власти нет. А если ты на Сходе думаешь их обвинить, то князья не поддержат. Это с императором, Третье отделение для них страшно своей силой. А пока его нет, каждый на себя кусочек государевой власти тянет.

Помрачневший Шуйский оглянулся на коридор. Прищурившись, на мгновение замер. Вернув внимание на князей, продемонстрировал им свои зубы.

— Так то оно так. Но мысль одна у меня есть. Только вот, Трубецкой с Мстиславским приземлились. Сейчас подойдут и обсудим все вместе.

Глянув на Голицына, добавил.

— Только сначала вы промеж собою замиритесь. Да так, чтобы без дураков. Крови в прошлом пролилось немало. Ни к чему её множить, да из-за обид старых, рушить будущее своего же наследия.

Ярополк помолчал, смотря чуть в сторону. Наконец кивнул.

— Если из них никто виры требовать не станет и разговор поведут, как подобает, замиримся. Большего обещать не стану.

Сибирский князь кивнул, удовлетворенный ответом, а рядом послышался голос Оболенского.

— Слушайте, а давай ночью, впятером на пару часов в Стамбул? Весело будет. Обещаю.

В него уткнулись два негодующих взгляда, а пространство внутри барьера наполнили мощные голоса князей.

— Твоё Сиятельство!

Глава X

Княжеский Сход традиционно проходил в одном и том же месте — Алмазной Палате Святославского дворца, что стоял на берегу Невы. По крайней мере с момента основания города и переноса сюда столицы.

Традициям было решено не изменять. Потому, сейчас я стоял на своей позиции около одной из колонн справа от установленных тронов Рюриковичей и наблюдал, как помещение постепенно наполняется князьями, что рассаживались за громадным вытянутым столом овальной формы. Таким, что позволял вместить всех высших патрициев империи — сто семьдесят четыре человека. Каждого сопровождала ещё и свита. До десяти членов рода, слуг или вассалов. Большинство, ограничивалось половиной от этой числа — наследник, личный слуга да трое самых высокородных вассалов, которых было решено взять на Сход, чтобы напомнить остальным о своих позициях в обществе.

Впрочем, некоторые это негласное правило нарушали — князь Дивеев заявился ровно с десятью Одарёнными, все из которых относились к другим родам. Да и некоторые иные брали с собой больше людей.

Оказавшись в зале, каждый отвешивал поклон Рюриковичам, что уже сидели на своих местах и принимался степенно шагать вдоль стола, высматривая место, которое было бы удобно занять. Большинство старалось рассаживаться группами, поближе к союзникам и тем, кого можно назвать приятелями. Но были и такие, что занимали произвольные места, не обращая внимания на то, кто будет их соседями. Как правило те, кто был достаточно силён, чтобы не входить ни в одну из существующих формаций и позволить себе определённую независимость.

Правда, сломать систему таким высокородным не удалось — так вышло, что для них стихийно образовалось место на краю стола, что был противоположен Рюриковичам — там и рассаживалась фракция «независимых» князей, в которую навскидку входило не меньше четырёх десятков человек.

Другие же сбивались в стаи и отряды. Человек пятнадцать окружили князя Долгорукого, столько же сбилось вокруг триумвирата Дивеевых, Гагариных и Засекиных. Не меньше двадцати уселись рядом с пятёркой старых князей, что разительно выделялись на фоне прочих. Остальные же делились на группы поменьше — чаще всего по несколько человек.

Огромное помещение, спроектированное специально для подобных мероприятий, постепенно наполнялось людьми, что старательно не обращали внимания на портреты Рюриковичей, висящей поверх грубой каменной кладки. Зато с удовольствием поглядывали на узкие и высокие окна, через которые пробивался солнечный свет — день сегодня выдался погожим.