(Не)единственная - Караюз Алина. Страница 17
Дарион ест молча, я тоже. Чувствую, что он наблюдает за мной. Сижу, ощущая его изучающий взгляд, ковыряю манты серебряной вилкой. То, что столовые приборы, тарелки и кубки здесь из серебра, меня уже не удивляет. После увиденного и пережитого за эти дни меня мало что может удивить. Разве что внезапная перемена в самом Дарионе.
С чего это вдруг он проявил любезность к нежеланной жене? Особенно после того, как я послала его на глазах у слуг. Сомневаюсь, что все дело в «ночи любви».
Вот он откладывает приборы, ставит руки локтями на стол и, положив подбородок на переплетенные пальцы, произносит негромко:
– Не знал, что ты умеешь готовить.
Я делаю усилие и проглатываю застрявший кусок.
А Дарион продолжает смотреть. Молча, испытующе. Ожидая ответа.
В кубках золотится легкое вино. Я запиваю першение в горле и, тщательно подбирая слова, говорю:
– Девушек из благородных семей учат готовить.
Надеюсь. Иначе мне точно несдобровать.
Он изгибает левую бровь. Смотрит чуть удивленно.
– Прежде ты не спускалась на кухню.
– Я была неправа.
Бровь выгибается еще больше. В глазах Дариона вспыхивает насмешка.
– Интересно… – тянет он, откидываясь на спинку стула. Берет кубок и смакует вино. – Интересно… Могу я узнать причину таких изменений?
Теперь уже я удивленно смотрю на него.
– А разве не ясно? Я пытаюсь сохранить наш брак.
Мне кажется, что слова звучат неискренне, лживо. Но я всеми силами пытаюсь не опустить взгляд и не дать голосу дрогнуть. И вообще стараюсь всем своим видом выражать раскаяние и смирение.
Только в чем мне раскаиваться – не пойму.
Анабель, зараза, утаила от меня что-то важное. Непонятно, какие отношения связывают ее с мужем, но взаимной любви там точно нет!
– Сохранить брак? – повторяет Дарион странным тоном. – Не лучшая идея, учитывая мое положение.
Я опускаю голову, делаю вид, что занята содержимым тарелки.
– Ты же понимаешь, о чем я? – спрашивает дарг.
Киваю.
– Да. Ты боишься пропустить Бал Невест и еще на пять лет остаться без наследника.
Слышится шумный вздох.
– Не на пять лет, а навсегда.
Вскидываю на Дариона потрясенный взгляд:
– Навсегда?!
На его губах играет горькая усмешка. В глазах – усталость.
– Да, Ани. Я уже вычерпал свой лимит. Сто пятьдесят лет – это крайний срок, когда дарг может претендовать на невесту, а мне, как ты знаешь, как раз столько и будет в этом году.
Ошеломленно смотрю на него. В голове рефреном повторяется услышанное: сто пятьдесят лет… сто пятьдесят…
Мужчине, что сидит передо мной, целых сто пятьдесят лет! Господи, да это же глубокая старость по нашим меркам!
– Э-э-э… – решаюсь спросить, – а сколько вообще живут дарги?
– По-разному, – отвечает уклончиво и кладет руки на стол, – но своей смертью мало кто умирает.
Я невольно смотрю на его пальцы. Бледные, длинные и сильные. Пальцы, что касались меня этой ночью.
Вспоминаю, о чем читала в книгах. Да, там говорилось, что дарги очень воинственная раса, и мало кто из них доживает до глубокой старости. В основном, гибнут в боях и стычках.
Но ведь сейчас, вроде, у них временное затишье. Не воюют ни с кем. Или… я ошибаюсь?
Впрочем, какое мне дело? Мне бы со своими проблемами разобраться. Например, повернуть разговор в нужное русло.
Набираюсь храбрости. Глубоко вдыхаю и, протянув руку через стол, накрываю ладонь Дариона.
Его пальцы тут же сжимаются в кулак, в глазах появляется настороженность.
Но руку он не отдергивает, уже хорошо.
Подбодренная, начинаю:
– Бал Невест только через три месяца. Почему мы должны расстаться сейчас? Не лишай нас последнего шанса! Давай попробуем еще раз!
Его лицо застывает. В потемневших глазах плещется непонятное мне пронзительное чувство. Может, боль, а может – надежда. Он колеблется, и я подталкиваю его, добавляя в голос ласковых ноток:
– Пожалуйста, Дар.
Он вздрагивает. Взгляд становится резким, холодным, и я понимаю, что допустила ошибку, только не знаю, в чем именно. Но уже не могу замолчать.
– Доверься мне, – говорю, теряясь под этим взглядом. – Пожалуйста. Обещаю, если у нас ничего не выйдет, я уйду сама. Уйду на твоих условиях и никогда ни о чем не попрошу.
Между нами застывает молчание. Ложится на плечи тяжелым, удушливым облаком.
Дарион продолжает смотреть на меня. А я чувствую, как к щекам приливает то жар, то холод, и внутри у меня все сжимается. «Пожалуйста, – мысленно молю, – пожалуйста, скажи: да!»
Если бы он только знал, как мне это нужно!
Молчание затягивается. Я боюсь, что уже не услышу ответа, но Дарион внезапно отмирает.
– Хорошо, – произносит глухим тоном. – Еще один месяц. Если в течение этого времени ты не зачнешь, мы расстанемся без истерик и упреков. Со своей стороны обещаю, что позабочусь о твоем будущем.
Он высвобождает руку из моих пальцев и, поднявшись, идет к дверям.
– Подожди! – спохватываюсь и вскакиваю вслед за ним. – У меня есть условие!
Дарион застывает. Его плечи напряжены, спина прямая, как палка. Он не считает нужным обернуться ко мне.
– Какое? – слышу бесцветный голос.
– Все ночи этого месяца будут мои. Если тебе по какой-то причине придется покинуть Лемминкейр, ты возьмешь меня с собой.
И снова молчание. И снова Дарион не торопится отвечать.
Стою, смотрю ему в спину и нервно мну кружева на платье.
– Я подумаю, – раздается ответ.
Дверь закрывается у меня перед носом.
Какое-то время я ошарашенно хлопаю ресницами. Потом на меня накатывает осознание действительности. Оно проходит по телу волной усталости. Ноги наливаются свинцом, и я опускаюсь обратно на стул.
Не хочу даже думать, на что подписалась. Это надо же ляпнуть такое: «все ночи»! Где была моя голова? Точно не думала в этот момент!
Но сказанное слово не воротишь. Придется потерпеть странную «любовь» дарга. Может, удача будет на моей стороне, и терпеть придется недолго. Вдруг я уже «залетела»?
Эта мысль наводит на следующую: отвар! Через три дня он покажет, беременна я или нет. Но зачем терять эти три дня? Анабель обещала мне встречу с сыном за каждую ночь с ее мужем.
Господи, как мерзко это звучит! Сказал бы кто, что такое со мной случится – не поверила бы.
***
После обеда продолжаю изучать замок, потом поднимаюсь в библиотеку. Хочу познакомиться с историей самого Лемминкейра.
С Дарионом больше не сталкиваюсь. Догадываюсь, что он нарочно избегает меня. Но я только рада. Не знаю, смогла бы сохранить спокойствие или нет, захоти он прямо сейчас повторить вчерашнее.
А вот мысли о минувшей ночи преследуют меня. Стараюсь о ней не думать, как и обо всех предстоящих ночах. Убеждаю себя, что могло быть и хуже. По крайней мере, у меня ничего не болит. В физическом плане.
А вот в душевном немного сложнее.
У меня стойкое ощущение, что Дарион был намеренно груб. Он даже не пытался быть ласковым. Или за что-то мстил своей жене, или старался ее оттолкнуть. Показать, какая он сволочь, заставить ее забыть дорогу в его кровать.
А может, я просто пытаюсь его очеловечить? Может, для даргов такие отношения в порядке вещей?
Они не влюбляются, не ухаживают и не любят…
Все, я запуталась!
Вздохнув, захлопываю очередной фолиант. Откидываюсь на спинку кресла и закрываю глаза.
– Светлейшая льера, – из глубины стеллажей долетает голос Ниффелиуса. – вот еще одна книга. На этот раз «Жизнеописание и славные дела Рейдарна Лемминкейра», отца нашего лаэрда.
– Дарион Рейдеррин Лемминкейр, – произношу, вслушиваясь в звучание слов. Мне уже известно, что у даргов есть свое подобие отчества. – Интересно, а как будет звучать второе имя у сына Дариона?
Призрак останавливается рядом со мной. Я даже с закрытыми глазами ощущаю колебание воздуха и слабый сквознячок.