Тоси Дэнсэцу. Городские легенды современной Японии - Власкин Антон. Страница 45

— Хо-хо-хо-хо, — негромко посмеивалась неведомая тварь.

«Посиди тихонько на кухне. Не стоит прямо сейчас возвращаться в свою комнату. Не надо», — сказал внутренний голос.

Утром зловещие звуки смолкли, и сонный подросток вернулся в свою цитадель. Не успел он смежить усталые веки, как зазвонил телефон. Это был наставник из летнего лагеря. Новости, которые принёс сэнсэй, были не из приятных. Этой ночью несчастному Эйсуке снова стало плохо: бедняга и хохотал и рыдал одновременно, и уже никакие успокоительные не помогали. В зале собраний местной школы был назначен общий сбор. Помимо сэнсэя и всех участников недавнего приключения, туда явились настоятель ближайшего синтоистского храма, буддийский священник, директор школы и несколько неизвестных взрослых в шапочках из фольги. Очень быстро выяснилось, что этой ночью сразу к нескольким ребятам в окно стучался неведомо кто. Правда, всем хватило ума не выглядывать наружу: воспоминания о пережитом в страшном доме были ещё вполне свежи. Эйсуке, однако, не повезло, а может, то, что его воспоминания оказались стёрты, сыграло с ним злую шутку, и он просто не понял, насколько скверно складываются обстоятельства. Дело и вправду приняло дурной оборот. Неосторожные бузотёры столкнулись со страшным екай Хё-сэ. С древних времён этот самый Хё-сэ бродит по окрестностям, тупо хохочет и подбирается к домам, где ждут появления ребёнка. Если женщина беременна, то страшный хохот, как ни странно, действует благотворно, и роды проходят легко. Говорят, что, услышав Хё-сэ, даже бесплодная дама может надеяться на появление младенца. Правда, следует помнить, что благодетельные циклы диковинного ёкай иногда сменяются циклами вредоносными, и Хё-сэ начинает нападать на детей, сводить их с ума, а иногда и вовсе убивать. Как выглядит это существо, точно неизвестно, но вроде как все знатоки сходятся на том, что он невелик ростом и весьма волосат. Говорят, те, кто видел чудище в темноте, принимали его за обезьяну.

В этот момент наш рассказчик задумался: существо, явившееся к его дому, совершенно точно не отличалось никакой особой лохматостью. Тем временем рассказ о Хё-сэ продолжался. То место, где появился лохматый ёкай, следовало огородить верёвками и проводить очистительные ритуалы до тех пор, пока своенравный демон не уберётся подальше. Последний раз Хё-сэ расправился с ребёнком лет двадцать назад, и его прогнали прочь, но вот всё началось сначала…

Что касается Эйсуке, его связали и поместили в храм, где профессиональные заклинатели без перерыва читали тайные заклятья и очистительные молитвы. Несчастный лежал на полу и безумно хохотал над бессмысленностью и суетливостью жизни. Было решено, что, пока проблема не будет решена, следует соблюдать осторожность и не высовывать нос из дома с наступлением темноты.

Вернувшись домой, наш герой с ужасом ждал ночного гостя. Вскоре, как и ожидалось, в окно постучали. «Действуем по старой схеме, ничего нового», — меланхолично сказал внутренний голос. Мальчишка спустился на первый этаж, тихонько выглянул в окно и без особого удивления обнаружил проклятую тварь на старом месте. Длиннющая шея покачивалась, как маятник, а голова тихонько постукивала в стекло. В этот момент наш герой задел локтем чашку, расположившуюся на подоконнике, и та с задорным звоном раскололась пополам. Чудовище мгновенно обернулось и втянуло свою телескопическую шею. Рот в форме полумесяца растянулся от уха до уха в безумной ухмылке, а вместо глаз на белоснежном лице зияли две огромные чёрные дыры. В один миг ночной гость растворился в темноте, но и беглого взгляда было достаточно, чтобы понять: никакой повышенной мохнатости на теле не было, да и само тело выглядело немного странно. Карликовое туловище как будто принадлежало не вполне человеку, а скорее чему-то, скроенному под человека.

На следующий день к рассказчику явился сэнсэй — благочестивый монах и дядька в шапочке из фольги. Вместе с ними мальчишку доставили в ближайший храм (справедливости ради отметим, что в рассказе не уточняется, услугами какого святилища решено было воспользоваться: синтоистского или буддийского), где уже собрались все участники пресловутой ночной экспедиции. Не хватало несчастного Эйсуке и ещё одного сорванца. Последний слёг с теми же симптомами: безумный хохот и слёзы. Взрослые уселись совещаться, а испуганные подростки сгрудились в центре храма. Совещание затягивалось, и в конце концов наш герой почувствовал необходимость посетить местный туалет. На улице уже смеркалось, но, как говорится, против природы не попрёшь. Выйдя на улицу, он тут же услышал знакомый хохот! Тварь не побоялась приблизиться к храму, адский смех раздавался прямо из-за угла. Обезумев от страха и ярости, мальчишка метнулся обратно в храм, схватил ближайший светильник с горящими свечами и ринулся за угол. Чудище было там, оно сидело под окном, и его шея вытягивалась прямо на глазах. «Хо-хо-хо», — монотонно бормотало оно. Кровь древних самураев пробудилась в нескладном подростке, и, издав воинственный вопль, он обрушил своё орудие на врага. В последний момент чудовище обернулось и вперило пустые глазницы в лицо мальчишки. Рассказчик признался, что в этот момент его охватило неудержимое, безумное веселье, ему захотелось смеяться без остановки, смеяться до тех пор, пока голова не лопнет. Но в этот миг пламя перекинулось на одежды врага, а шея моментально сжалась. Второй удар обрушился прямо на мёртвое, белое лицо, что-то хрустнуло, и чудовищное существо рухнуло, превратившись в бесформенную груду горящего хлама.

Высыпавшие монахи, подростки и дядьки в блестящих шапочках с удивлением таращились на поверженное чудовище.

— Это не Хё-сэ, — сказал наконец кто-то, — оно не волосатое.

— Постойте, да это же кукла…

— Ты что, прикончил её? Ай, герой! Ай, молодец!

Монахи бросились затаптывать пламя, в результате чего чудовищная кукла была окончательно испорчена. Настоятель, сокрушённо качая головой, подобрал гору хлама, ещё недавно наводившего ужас на детей. В этот момент из храма донеслись радостные возгласы: Эйсуке и его собрат по несчастью пришли в себя и перестали хохотать.

— Интересный экземпляр, — заметил настоятель, — я заберу его для исследований и очищения. Возможно, в нём ещё таится зло! А вы ступайте по домам; если я узнаю что-то важное, то обязательно сообщу вам!

На этом рассказчик прощается со своими слушателями и желает им счастья. Повествование завершается замечанием, что настоятель, увы, так и не сообщил ничего интересного о таинственной кукле, и если она и таила в себе зловещие тайны тёмной магии, то они оказались потеряны для человечества.

Надо сказать, что рассказчик, поведавший нам эту удивительную и правдивую историю, оказался не в курсе, что настоятель всё-таки достиг некоторых успехов в исследовании странной куклы. Иначе невозможно объяснить, что на том же втором канале появились подробности, касающиеся данной темы. Очевидно, благочестивый монах решил не тревожить душу мальчика страшными воспоминаниями и анонимно выложил факты в Сеть. На обгорелом туловище обнаружилась датировка: «Второй год Канпо». Эпоха Канпо охватывает промежуток времени с февраля 1741-го по февраль 1744-го. Таким образом, время появление проклятой игрушки относится к расцвету сёгуната Токугава. Чуть ниже даты изготовления было написано имя создателя, но время, огонь и сандалии монахов, гасивших пламя, сделали кандзи совершенно нечитаемыми. Далее следовало название зловещего изделия: Удзу Нингё:.

При особо внимательном исследовании выяснилось, что в том месте, где шея куклы крепилась к туловищу, было процарапано несколько иероглифов, свидетельствующих о том, что это вещь проклята! Правда, не уточняется, какие именно кандзи подтверждали проклятый статус куклы. Впрочем, не будем занудствовать, в нашем клубе любителей тоси дэнсэцу джентльменам принято верить на слово. Очевидно, эти таинственные знаки как-то влияли на способность волшебной игрушки увеличивать длину своей шеи, ведь никаких иных механизмов, способных на такое, обнаружено не было.