Кто убил Белую Даму? - Евдокимова Юлия. Страница 4

Солнце блестело на медном дверном молотке соседнего дома, такого же старого, солидного, красновато-бежевого, как и «Кипарис». Каменный буквы на каменной табличке сообщали, что дом называется Розовым садом – giardino delle rose, и роз действительно было множество, на высоких тонких кустах, росших из земли, и на раскидистых низких, в каменных и деревянных кадках, расставленных во дворе.

Не обнаружив звонка, Саша постучала молотком по двери и тут же услышала:

– Arrivooo, бегу-бегу!

Элиза открыла дверь в том же цветастом платье, что приходила к Саше, и смешных мохнатых тапочках:

– Проходи скорее, умираешь же с голода!

– Умираю, – призналась Саша, и лишь слопав огромную керамическую миску горячего фасолевого супа, обильно посыпанного тертым овечьим сыром, два больших бутерброда из поджаренного хлеба с толстой горкой шпината с чесноком и оливковым маслом, а потом моментально уговорив бокал тяжелого, золотого десертного вина, похрустев печеньями-бискотти, наконец выдохнула, и сползла по стулу, наслаждаясь теплом кухни и вкусной сытной едой.

– Ты вовремя приехала! Завтра ярмарка- праздник белых грибов, festа delle funghi porcini. Отдохни хорошенько, выспись, и можем вместе сходить.

– С удовольствием! – Веки тяжелели, и Саша не представляла, как доползет до «своей» фермы, но тут же дремота прошла:

– Элиза, тут такая странная история приключилась! – и девушка рассказала соседке про появление незнакомки.

– Как ее зовут? – Изумилась Элиза. – Не может быть! Нет, этого никак не может быть!

– Почему? – теперь удивилась Саша. – Сама вот написала: Элена Виллани, вилла Боярышник.

– Да знаю я и про синьору Виллани, и про виллу, только синьора двадцать лет из дома не выходит.

– Как это?

– А вот так. После смерти мужа она выбрала добровольное затворничество и не выходит из дома.

– Двадцать лет?

– Ну, да.

– А как же… как же покупки, уборка и прочее, а если что-то сломается в доме?

– Она выдала доверенность своему нотариусу, он все оформляет, а ей привозит экономка. Прежнюю прислугу она тоже рассчитала в день похорон мужа. Сегодня у нее работает одна женщина, но хозяйка с ней не общается, все записками, а деньги выдает конвертом, оставляет на столе. Я знаю синьору, которая работает на вилле.

– Она сказала, что у нее есть дочь. Но она вроде с ней не общается.

– Ох, это грустная история. Дочь тоже никто не видел двадцать лет, со дня похорон.

– Как это??? – Повторила Саша.

– Элена Виллани отказалась идти на похороны. Когда дочь и их постоянная домработница вернулись, их ждало два конверта и два чемодана у запертых изнутри дверей. Домработнице сообщалось, что в ее услугах больше не нуждаются, деньги за отработанное время прилагались. Дочери она сообщила, что та ей больше не дочь, в конверте был билет в Кампанию, к тетке, сестре умершего мужа. Через несколько минут подъехало такси на вокзал в Пизе.

– Ничего не понимаю, как так можно?

– Тут все непросто. Дочь связалась с шофером отца, который и прочую работу по дому выполнял. Ох, красивый был парень! Глаза синие, не часто у итальянца встретишь, высокий, плечистый. Когда отец узнал, был такой скандал, говорят, когда все орали друг на друга, отец и упал – инсульт, и больше в себя не приходил.

– А парень?

– Делся куда-то, понятно, что в дом ему хода после такого не было.

– А дочь?

– Говорили, уехала к тетке. Ей было семнадцать лет, куда ей еще идти.

– Ничего себе история! Они аристократы?

– Ничего подобного, они просто богаты. Синьор Джованни управлял банком, а дочь – Лучия, в честь святой, он же из Кампании был родом, только школу закончила.

– И Элена Виллани двадцать лет нигде не появлялась и ни с кем не разговаривала?

– Именно. Поэтому я так удивилась, что она к тебе пришла.

– Она искала какую-то Джованну.

– Так на ферме раньше жила Джованна, она и продала ее твоим нанимателям. Антиквар, сначала у нее была галерея, потом она создала себе имя, и могла спокойно вести дела уже из дома. Теперь, говорят, подалась на Капри, вроде и мужа нашла, тоже из продавцов картин, как это там правильно называется- дилеров.

– А у Виллани могла быть коллекция подлинников? Картин, ваз.

– Чего не знаю, того не знаю. Денег у них много, и было и есть, а уж что там у них дома было… Вот драгоценности были, точно помню, синьора вечно в сапфирах и бриллиантах щеголяла.

***

Когда Саша вышла из дома Элизы, стемнело. Южные ночи даже в жаркие летние дни падают неожиданно, только что еще и сумерек не было, а тут полная тьма. Но настоящая тьма была здесь, среди холмов. Вдали сияла огнями Вольтерра, но и там, как в любом другом средневековом городе, в темноте чувствуешь себя не слишком комфортно. А уж здесь, в холмах…

У Саши не было еще опыта жизни на ферме, пусть даже недалеко от города. Здесь не видно ни луны, ни уличных фонарей, ни освещенных окон, даже звезд не видно, откуда-то к вечеру взялись плотные облака, закрывшие небо. Чернота пугала. Саша не привыкла к плотной, окутывающей темноте и тишине сельской местности по ночам. В маленьких российских городках, куда заносила ее судьба, как минимум было уличное освещение.

Забыв об усталости, девушка ускорилась, почти побежала, подсвечивая себе фонариком телефона. не хватало еще споткнуться и подвернуть ногу, кто ее здесь надет, даже среди бела дня!

Наконец она захлопнула за собой дверь, закрыла засов, и пошарила по стене. Кто бы знал, где здесь выключатель! В чужом доме и такой тишине, что звенело в ушах, казалось, в темноте прячется что-то ужасное, разом проснулись все детские страхи. Страшно было даже светить фонариком, словно его свет мог выхватить из темноты каких-нибудь монстров.

Темнота и тишина были страшнее любых проблем с подрядчиком. На это она точно не подписывалась!

Наконец она нащупала выключатель, включила свет, и вышла сначала в кухню, где накрепко заперла заднюю дверь, потом прошла все комнаты, проверяя каждое окошко, и, в конце концов, устроилась в небольшой очень простой спаленке, выбранной для ее проживания.

Свет не спас ситуацию. Голая лампочка в отсутствии абажура превращала маленькую спальню в неуютное чужое место. И свет позволял кому-то – кому, Саша даже не придумала – увидеть и комнату, и ее саму, одинокую посреди чужого дома, где вокруг только холмы и луга. Включить освещение двора она не догадалась, даже не представляла, что оно существует.

Казалось, что темнота просачивается в дом через щели, и скоро заполнит собой все вокруг, и слопает даже эту голую лампочку. И в окна лучше не смотреть, Саша пугалась даже собственного отражения- бледная, испуганная, она сама себя не узнавала в стекле.

К чести Ирины надо сказать, что обстановка в доме была самая простая, никакой роскоши, здесь сохранились черты тосканской фермы: маленькие занавески на окнах, простая мебель, только в общей гостиной расположились кресла и диваны. Туда Саша в конце концов и направилась. Во-первых, мягкая мебель создавала ощущение большего уюта, во-вторых, дверь была недалеко, и, если что, она сразу услышит… что она может услышать ночью посреди холмов вдали от города девушка старалась не думать.

Только она устроилась на диване под одеялом, зазвонил телефон.

– Привет! – Сказал ее то ли несостоявшийся бойфренд, то ли все еще добрый друг, полковник карабинеров Никколо Скарфоне. – Все хорошо, добралась, устроилась?

Саша открыла рот, чтобы рассказать, как ей страшно, и как она жалеет, что приняла предложение Ирины, но почему-то сглотнула и сказала, что все прекрасно, ей совершенно не захотелось делиться страхами с Никколо.

– Приехала в Италию, и не написала. Я подумал, что тебе будет приятно, и позвонил. Все действительно хорошо?

– Конечно, здесь очень красиво. Я просто устала после перелета и собираюсь спать.

– Тогда созвонимся на днях, мама хочет пригласить тебя в гости, и я пообещал, что мы приедем, надеюсь, ты не против?