Дневник восьмиклассника (СИ) - Ра Юрий. Страница 22

— Так! А вы почему не занимаетесь? — Прикрикнул учитель на класс, который забросил все упражнения и скучковался на трибуне в ожидании забега.

— Ну Валерий Владимирович, ну нам же интересно! — Поперла на него грудью Ирка Долгополова. — Ведь сами сказали, такие соревнования еще нигде не проводили. Мы, выходит, первые зрители.

Под напором солидных аргументов, чётко нацеленных прямо на физрука, он смутился, отвел глаза от груди пусть и второго, то такого… приличного второго размера.

— А и ладно! Перекур! Но без курева! Смотрим на наших героев-одноклассников. Все следующие старты будем ровнять по ним.

Ну и даже никакого волнения. Это ж не по-настоящему, и опять же забег ничего не решает. Ролики не болтаются, ремни не перетянуты. Кстати, да — крепление у недо-ботинок переделано. И сами боты другие. Теперь они не выкроены из кусков линолеума, а слеплены из стеклоткани. Или отлиты? Короче, не целиковые, а две половинки с разрезами сверху у передней части и спереди у вертикальной задней, которая держит пятку и голень. И уже к ним приклепаны кожаные ремни. Мы ролики надеваем на кеды, как и прошлый вариант. Еще и черной краской боты покрашены для солидности. Издалека можно даже принять за заводские коньки, если сильно издалека смотреть. Стеклоткань — вещь! Прочные и лёгкие, я очень на это надеюсь, что прочные. Не зря из этой хрени байдарки и катера клеят.

— На старт!

— А из пистика стрелять будете?

— Так полетишь, на пинках! — поддержали с трибуны.

— Внимание! Марш!

Ну и мы покатили. Никто из нас ни разу не разгонялся, да просто негде было. Если не считать меня в прошлой жизни, я немного пробовал в парке Горького погонять, но был вздрючен товарищами. Мол, тут люди, дети, женщины. А я не настолько мастерски владею телом и роликами, чтоб не стать живым снарядом. Хорошо, если стокилограммовая туша влетит в дерево или в киоск, а если в человека? Будут пострадавшие. То есть меня там никому было не жалко тогда. А хорошо — ветер в лицо, ноги выполняют команды уже в параллельном режиме, ими спинной мозг управляет. И я такой гоню себе по дорожке, наклоняюсь влево в вираже, который скорее поворот, учитывая небольшую скорость. По ощущениям ненамного быстрее, чем просто бежать.

Ну и ладно, всё-таки первый раз. Да и реальную скорость скоро узнаем, вон учитель с секундомером стоит. Боковым зрением вижу, что слева от меня никто не бежит, значит все сзади. Чуток поднажал перед финишем, прокатился через линию, погасил скорость, сразу заскочил на трибуну. На всякий случай, чтоб сзади кто в спину не воткнулся. Фууу, можно выдыхать. Оборачиваюсь на финишную линию, смотрю на финиширующих пацанов. Молодцы, к финишу пришли все и при этом довольно ровно. В том смысле, что никто не ковыляет где-то там далеко-далеко.

Сел на скамейку, расстёгиваю ремешки, Денис уж трусится рядом — его очередь катать. После нас пятерых первопроходцев, вернее первопробежцев, еще трое желающих выйти на старт в роликах. Они уже знают, на какой результат ориентироваться. Хотя толку от этого знания немного — секундомеров у них с собой нет. Разве что теперь мы все знаем — можно слегка наклоняться в повороте, покрытие и ноги держат от опрокидывания нормально.

— Ну что, ребята, среднее время прохождения дистанции у нас есть — семьдесят секунд.

— А среднее это как? Среднеарифметическое? — Умничает кто-то из девчонок.

— Это значит, что секундомер у меня один, я сделал отсечку по третьему пришедшему. И средняя скорость на круге выходит примерно двадцать километров в час.

— Что-то не очень быстро! Слабаки! Сам попробуй пробеги, посмотрим твоё время — Загалдели одноклассники.

— Не забывайте, в начале дистанции они разгонялись, на набор скорости время требуется. Так что я думаю, что на основном отрезке у них было где-то двадцать пять километров.

— А это хороший результат?

— Ну откуда я знаю, Чугуев! Сказал же — таких соревнований нигде у нас не проводили, данные не публиковали. Или я не слышал про них. — Рассердился для вида физрук.

«Через какое-то время программа занятия была отработана, и мы с галдежом пошли в школу. Якобы. А на самом деле почти все ухитрились запихать школьную форму в портфели и мешки для обуви. Так что со стадиона можно рвать напрямую по домам. Я был в числе тех немногих, кому не улыбалась одежда как из задницы после такого с ней обращения. Три мальчика и семь девочек — треть класса оказалась разумных, остальные млекопитающие.»

Я и сам бы скорее всего повёл себя как примат, просто мне от стадиона до дома всё одно мимо школы чапать. Шли в плотной компании вдесятером, баул с роликами учитель по неведомой причине нёс сам, всё дальше отрываясь от нашего табунка. Все расслабились, почуяв потерю контроля со стороны взрослого как молоденькие пёсики, которых отстегнули от поводка. Никуда не побежали в буквальном смысле, не бросились нюхать каку на газоне, но ментально да, ментально именно что бросились выискивать всякую запрещенку. А что в этом возрасте и в этом времени более табуировано чем секс? Да тут даже слово такое не то что под запретом, а просто неизвестно большинству населения. «Это дело» — так в Мишкином классе называли процесс соития до седьмого класса, избегая матерных слов, я помню. Слово «совокупление» абсолютно не в ходу, всякие научные термины типа «коитуса» и «пенетрации» — не смешите мои тапочки, их и в двадцать первом веке кроме врачей никто не использует.

Девочки, пользуясь тем, что они в большинстве, тем что они нравственно старше, тем что они девочки, которых нельзя обижать, разошлись не на шутку, подкалывая пацанов.

— Девчонки, их трое всего, давайте сейчас к ним в раздевалку завалимся и позырим трусняки у мальчишек! Или вообще с них трусы стащим. Заодно послушаем, как они визжат, — Олька Беликова по прозвищу Белка не была бандиткой или разбитной девицей, но чёртик в ней имелся.

— Белка, чего ты пацанов пугаешь. Мальчики, не бойтесь, мы вас не обидим.

— Да вот еще, бояться вас! Вы и драться толком не умеете — отобьёмся! — Завелся Виталист, Подзолков Виталик. Пацан хрупкого телосложения, но достаточно резкий. Еще и кучерявый, что не добавляло ему суровой мужской красоты. Но девчонкам этого времени почему-то он нравится, это заметно.

— А мы количеством задавим!

— Герасимовой нет, не задавите. — Да уж, Ленка Герасимова, она такая, может и задавить. Не то, что прямо вот толстуха, но крупная и плотная, как станут говорить в толерантную эпоху.

— А может, наоборот, дадим им на нас посмотреть? — Продолжила провокацию Забелина с неожиданным погонялом Забелка. — Корчага, не забоишься? «Кто еще хочет комиссарского тела?»

— Ир, ну чего я там нового увижу? Бронелифчик и трусы с начёсом до пупа? — Срезаю полет её шаловливой (или даже шалавливой) мысли одной очередью своего остроумия.

— Нахал! Да где ты что мог видеть, Мишок? Тебя ж мама от титьки отняла в прошлом годе. Разве что мамкин лифчик и видел. — Это было жёстко. Жёстко и умело. Ставлю мысленно пять баллов Забелиной. Но отвечать надо.

— Ирунчик, о таких вещах мужчины не говорят, если они настоящие мужчины. С кем, когда, в какой позиции… это всё ненужные тебе подробности.

— Ха-ха-ха! Хотелось бы видеть ту женщину, Корчагин, которая сделала тебя мужчиной!

Да хрен тебе! Нет, она уже существует где-то, может уже в школу пошла. Я по молодости не интересовался, в каком городе та прелестница родилась и выросла, в каком году пошла в первый класс. Мне тогда как-то совсем не до этого было. Да и не важно всё. Но отвечать в таком духе нельзя.

— Ладно, Забелка, считай, что переспорила и уничтожила. Назначим меня девственником, нераспустившимся бутоном, чей пестик еще не видел солнечного света.

— Ах-ха! Ты дал, Мишаня! Я это запомню! «Пестик еще не видел солнечного света»! Валяюсь-не-могу!!! — подпрыгивал и реально рисковал упасть на асфальт Виталист.

— Корчага, засунь свой пестик знаешь куда! — Прошипела обиженная в лучших чувствах Забелина.