Дочь дьявола - Коултер Кэтрин. Страница 76

Энтони Уэллз, граф Клер, остановился на пороге, оглядывая большой зал. Первой он заметил дочь и невольно улыбнулся, увидев гордо вскинутую голову и безмятежное выражение прелестного лица. Адам только сейчас заверил, что Арабелла жива и здорова, но его беспокойство исчезло лишь теперь. Оставалось надеяться, что Эдвард Линд-херст, потерявший дар речи при виде Рейны, одетой мальчиком и стоявшей рядом с Адамом, который к тому же обнимал ее за плечи, не взорвется от негодования, пока все не выяснится.

У Джованны зашлось сердце. Время оказалось милостиво к нему, хотя и коснулось ледяным дыханием. Граф был все еще высоким и стройным, с широкими плечами и без малейших признаков одряхления. Когда-то черные волосы были тронуты сединой, но глаза по-прежнему оставались живыми и проницательными. Скоро он будет молить ее спасти его драгоценную доченьку! С каким восторгом она откроет ему, что ее сын выпорол ее! Как станет наслаждаться его унижением, яростью, беспомощностью!

Граф кивнул дочери, но, когда та хотела броситься к нему, остановил ее властным жестом и шагнул к Джованне.

— Наконец ты явился, — выдохнула она, ненавидя себя за внезапную дрожь в голосе.

— Как видишь, Джованна, — коротко ответил граф, небрежно стряхивая пылинку с рукава безупречно сшитого редингота.

— А твоя графиня? — прошипела она. — Как видно, она с легким сердцем послала тебя на казнь?

К ее безмерной досаде, граф сухо улыбнулся и пожал плечами:

— Собственно говоря, Джованна, моя жена настаивала на поездке вопреки моим желаниям, но, к несчастью, сильно вывихнула ногу. — Арабелла тихо вскрикнула, но граф не обернулся. — Ты видела мою дочь, Джованна. Должно быть, ее лицо напоминает тебе о красоте Кассандры.

— Она приедет! — закричала Джованна вне себя от боли и ненависти. — Если бы не она, ты женился бы на мне!

— Ты действительно веришь этому, Джованна? — учтиво осведомился Энтони. — Боюсь, графиня, что ваш нрав отражается в глазах и на лице.

Руки Джованны сами собой взлетели к щекам, но смысл издевательских слов наконец дошел до нее, и женщина побелела от бешенства.

— Мой сын растлил вашу дочь, милорд! Взял, как жеребец берет кобылу! Она навеки обесчещена!

Выражение лица графа не изменилось, однако он неспешно повернулся к дочери.

— Ты действительно обесчещена, дорогая?

— Нет, папа, — тихо ответила Арабелла. — Вовсе нет. Клянусь, это не так.

Взгляд Энтони по-прежнему оставался бесстрастным.

— Джованна, — начал он невозмутимо, — ты не рассказывала сыну, что вместе с моим сводным братом пыталась убить Кассандру? Что она была бесчеловечно изнасилована и умерла бы, не подоспей я вовремя? Не объясняла, что я порвал с тобой задолго до того, как привез Кассандру в Геную, и с отвращением думал о тех днях, когда ты была моей любовницей? Не поведала, что Хар эль-Дин захватил тебя и моего брата в плен, чтобы получить десять тысяч фунтов награды, обещанных мной тому, кто отыщет преступников?

— Неправда! — завизжала Джованна. — Вы лжете, милорд! Лжете, чтобы спасти свою шкуру и драгоценную доченьку!

— Но к чему мне лгать, Джованна? Ты заплатила за свое коварство, а с годами моя жажда мести утихла.

— Но не моя! Убей его, Камал! — вскричала она, протягивая руки сыну. — Он лжет, как лгал всегда! Убей его и эту жалкую девку!

— Матушка, — с трудом выговорил Камал, — Хамил жив.

Джованна потрясенно взглянула на сына.

— Нет, — прошептала она, словно в бреду, — этого не может быть! Мне обещали…

Камал все еще с надеждой смотрел на мать, хотя и слышал признание в предательстве из ее собственных уст.

— Мать моя, — наконец выдавил он, — так это правда?

При виде окаменевшего лица Камала Арабелла ощутила невыразимую печаль. Ей хотелось подбежать к нему, утешить, но она продолжала стоять неподвижно, пока Камал, едва ворочая языком, выговаривал ужасные слова:

— Ему удалось спастись, так что твои планы убить его сорвались. — Он медленно, словно старик, повернулся к Хамилу: — Брат… время истины настало.

При виде Хамила у Джованны перехватило дыхание. Он казался все таким же могучим и сильным, и лишь широкая серебряная полоска, идущая от виска, говорила о пережитых испытаниях. Женщина застыла на месте, не сводя глаз с человека, за чью гибель заплатила золотом. Человека, в жизни не сделавшего ей ничего дурного.

— Нет… нет… — лепетала она.

— Ах, Джованна, — вздохнул граф, — куда завела тебя твоя ненависть? В Генуе у тебя было все. Ты могла бы выйти замуж, наслаждаться счастьем и покоем.

Арабелла неожиданно почувствовала жалость к трясущейся женщине, хотя слышала, как отец негромко перечисляет все преступления, совершенные Джован-ной. Подобное казалось просто немыслимым! Неужели это стряслось с ее матерью? Камал выглядел совершенно раздавленным случившимся, и сердце девушки разрывалось от любви к нему. Она осторожно подалась ближе и сжала его руку.

— Не смей касаться его, шлюха!

Арабелла не успела опомниться, как Джованна с силой ударила ее по лицу. Из рассеченной губы потекла кровь.

Камал тихо, угрожающе зарычав, прижал к себе Арабеллу, боясь, что если он отпустит ее, не выдержит и набросится на мать.

— Она околдовала тебя, — продолжала визжать Джованна, — совсем как ее мать-ведьма — графа! Она потаскуха, распутница, грязная тварь!

Хамил заметил, как исказилось мукой и гневом лицо брата. Аллах! Ему следовало приказать убить эту негодяйку без лишнего шума и пощадить чувства Камала!

Он шагнул вперед, но граф, остановив его, холодно заметил:

— Джованна, неужели ты не можешь признаться хотя бы себе, что исказила все события прошлого в своем болезненном воображении и теперь уничтожаешь собственного сына безумной ненавистью ко мне и Хамилу?

Джованна молча смотрела на человека, населявшего ее сны столько долгих лет, кого страстно желала, единственного из всех мужчин.

— Я любила тебя, — прошептала она наконец, — а ты бросил меня.

— В таком случае, это меня ты должна была пытаться убить, а не Кассандру. Она была невинна, Джованна.

— Она была не твоей женой, а просто подобранной на улице тварью! Неотвязно следовала за тобой повсюду и сделала все, чтобы встать между мной и тобой. Если бы bravi [16] прикончили ее, ты вернулся бы ко мне!

Граф встретился взглядом с сыном. Услышал тихий вскрик Арабеллы. Боже, он всегда молился, чтобы дети не узнали о случившемся больше двадцати лет назад! Но надежды не сбылись. От неимоверного напряжения болела голова, в висках стучало. Граф увидел Рейну Линдхерст в объятиях Адама и ее отца, застывшего от негодования.

— Джованна, — негромко и очень отчетливо сказал он, обращаясь в эту минуту не только к ней, но к Рейне и своим детям, — я уже сказал, что Кассандра была невинна и даже более, чем ты думаешь. Именно я вынудил ее отплыть со мной в Геную. Украл ее за день до свадьбы у Эдварда Линдхерста, человека, за которого она должна была выйти замуж. — И, не обращая внимания на удивленный вскрик Рейны, продолжал: — Я хотел жениться на ней, но она противилась. Кассандра стала моей узницей, Джованна, и лишь через много месяцев ответила на мою любовь. Позволь мне спросить, Джованна, ты все-таки замышляла бы убить Кассандру, будь она моей женой?

И Джованна поняла, что он не лжет. Воспоминания, так много воспоминаний. Чезаре, сводный брат графа, говорил, что англичанка держалась совсем не так, как ведут себя обычно любовницы. Такая молодая, гордая, золотоволосая.

Она отыскала глазами Арабеллу. Молодая, золотоволосая и гордая, совсем как мать.

— Ты причинила всем столько горя и несчастий, Джованна, — покачал головой граф, пристально наблюдая за ней. — Ранила многих ни в чем не повинных людей, включая собственного сына. Этому нужно положить конец.

— Ты оставил меня у Хар эль-Дина, — прорычала она, тяжело навалившись на кресло сына, в котором он столько раз судил по справедливости подданных, приходивших к нему за защитой, — хотя знал, что он удерживает меня в плену! Будь ты проклят!