Хозяин Вороньего мыса - Коултер Кэтрин. Страница 13

Ларен оглянулась и увидела, что берег уже усыпан людьми: туземцы потрясали копьями и камнями. Выглядели они крайне недружелюбно, но, разумеется, напасть на быстро проплывавшую норвежскую ладью они не могли.

Ларен откинула голову назад, жадно вдыхая речной воздух. Она понимала, что Меррик дразнит ее, однако рассказать ему свою историю не отважилась. Он и так слишком приблизился к отгадке, и это страшило Ларен. Нет, она сама решит, что и как должно произойти, она одна отвечает за будущее – свое и Таби. Сейчас, когда свежий ветерок охладил пылающий лоб Ларен и ее веки вновь сомкнулись, она почувствовала себя свободной. Быть может, воля и впрямь уже не за горами – и для нее, и для Таби.

Она оглянулась на своего братишку, который пристроился на коленях у Клива, прижавшись к его груди. Посмотрев на шрам, уродовавший лицо Клива, Ларен вновь призадумалась, почему жестокая хозяйка так изувечила своего раба. Чем он обидел ее? А ведь если бы не этот рубец, Клив был бы красивым юношей, у него прекрасные золотые волосы и бронзовая кожа, он широко, весело улыбается, у него такие же крепкие и белые зубы, как и у северных воинов.

Нахмурившись, Ларен уставилась в спину Меррику. Ветер уже улегся, мужчины опять взялись за весла. Меррик такой высокий и наверняка очень сильный. Он греб, раздевшись до пояса, бросив рубаху себе на колени, обнажив загорелую спину, мускулы на его руках вздувались от избытка здоровых молодых сил, плечи блестели от пота и солнца. Ларен повидала за последние годы немало мужчин – и стариков, уже клонившихся к могиле, и юношей, преждевременно достигших власти, и тех, чье тело и дух сломило рабство, и жирных, как Траско, не способных даже ложку поднести ко рту.

Спору нет, этот Меррик красив. Его сильное, складное тело казалось безупречным, и притом не тяжелым, а, скорее, даже худощавым. И лицо у Меррика приятное, строгие черты, выступающий вперед подбородок выдает решительность и упорство. Он, должно быть, упрям, как лесной кабан, отметила Ларен, что неплохо, если хочешь выжить в этом мире.

И все же он – викинг, такой же, как другие викинги, хотя Ларен и не знала, что за порода мужей водится в Норвегии. Она сказала, что Меррик – особенный, и верила в это. Она никогда не видела человека, равного ему, но это еще не значит, что на его слово можно положиться. Кое-чему Ларен научилась за два года. Она прекрасно различала предательство и вероломство и сразу чуяла запах лжи. Когда дело касалось людской жестокости и эгоизма, нос Ларен не уступал колдовскому носу Эллера, и потому она научилась осторожности. Пусть дураки доверяют каждому встречному, она давно исцелилась от глупости.

И все же этот человек спас ее, и Таби, и Клива. Да, по он так и не сказал, что собирается сделать с ними.

Меррик – не только воин, он еще и купец. Ему достались трое рабов, которых он может продать. Не собирается же он оставить их себе, а если он и впрямь решится держать их в своем доме, то что это означает? Его слова о том, почему он спас ее и Таби, звучали искренне, и тем не менее Ларен не могла принять это объяснение – стоило ему взглянуть на Таби, и он прямо-таки почувствовал обязанность заступиться за нее и за малыша? Мужчины никогда не испытывают подобных чувств, викинг скорее проткнет ребенка своим мечом, нежели подумает о том, чтобы сохранить ему жизнь и повесить себе ярмо на шею.

Ларен покачала головой, не отрывая глаз от Меррика: норвежец как раз оставил весла, распрямился, потянулся и направился к тому месту, где, укрывшись самодельной шляпой из деревянного обруча и куска ткани, пристроилась Ларен. Меррик остался в одной набедренной повязке. Его грудь и впалый живот густо поросли золотистыми курчавыми волосами. Ларен отвернулась. Чересчур он большой, даже страшно!

Меррик сел возле Ларен, натянул на себя через голову рубаху, и Ларен вдохнула запах его пота и еще какой-то смутный, приятный запах, исходивший от викинга. Меррик проговорил что-то, обращаясь к старому Фиррепу, а тот вместо ответа молча сплюнул в реку, а затем обернулся к Ларен. Он долго молча смотрел на нее, отмечая усталость в ее взгляде и бледно-лиловые тени под глазами. Он ничего не сказал, только в задумчивости похлопал себя по бедрам.

Уронив голову Меррику на колени, подложив под голову руку, Ларен уснула. Меррик осторожно переменил позу, стараясь, получше прикрыть ее, своим телом от солнца.

Гребцы вытащили ладью на берег. На земле осталось множество отпечатков от лодок и стершиеся следы ног, поскольку здесь проходил кратчайший путь волоком в реку Двину. Они надеялись добраться до Двины за четыре дня, если не пойдет дождь, а затяжной ливень мог превратить предстоявшее им путешествие в кошмар. Работа выдалась не из легких, не говоря уж об опасности, которую представляли для них племена, обитавшие между двумя судоходными реками и поджидавшие неопытного путника.

Меррик не брал с собой катков: в небольшой ладье и так с трудом помещались сами викинги и их имущество. Дополнительный груз сделал бы путешествие невыносимым. Мужчины полагались на свою физическую выносливость – они были молоды и силушкой не обижены.

В первый раз, когда Меррик ездил в Киев, он повстречал во время похода одно из местных племен и перебил всех мужчин, которых ему удалось захватить. Женщин и детей он не тронул, даже не прихватил их с собой в качестве рабов, хотя, пожалуй, сумел бы выручить за них немалые деньги. Меррик позволил им остаться в родном поселке и, прежде чем он вместе со своими воинами вновь спустил ладью на воду, отчетливо назвал каждой женщине и каждому ребенку свое имя, показал им всем серебряного ворона, горделиво высившегося на носу корабля, и втолковал этим людям, что на свете нет другого судна с таким гербом. Меррик рассчитывал, что отныне все начнут страшиться его воинской доблести и другие племена будут держаться от него подальше. Он вовсе не хотел терять своих людей в заурядном торговом плавании.

С тех пор Меррик трижды ходил в Киев. За это время на него напали лишь однажды, да и то малыми силами, как бы проверяя его стойкость. Меррик потерял одного гребца, зато викинги прикончили двадцать противников, и этого предупреждения для дикарей оказалось достаточно.

Все молились, чтобы Тор послал сухую погоду, обычно боги прислушивались к их просьбе и дарили им солнечные дни. Роран, поддразнивая Эллера, спросил, может ли он учуять так же и дождь. Гребцы хорошо помнили тот поход, когда Тор отказал им в их просьбе и наслал столь сильный ливень, что они целую неделю тащили ладью по густой расползшейся грязи.

– Это я помню, – проговорила Ларен, озираясь по сторонам. – То есть я помню, как это делается, только тогда это было в другом месте.

– В самом деле? – Меррик с жадностью слушал новые сведения о своей рабыне.

Ларен быстро взглянула на него и отвернулась.

– Значит, вы ехали через Ладожское озеро из Новгорода?

– Какая разница, – покачала головой Ларен. – Может быть, так оно и было, а может быть, мне просто сон приснился. Пойду пригляжу за Таби.

– Не отходи далеко. В ближайшие дни нам отовсюду грозит опасность.

Меррик посмотрел вслед Ларен, гадая, в самом ли деле ее привезли по Неве, а затем через Ладожское озеро и озеро Ильмень. В таком случае она прибыла с Балтийского побережья. Впрочем, множество купцов с берегов Балтийского моря путешествуют этим маршрутом и везут рабов, захваченных в дальних странах. По Ладоге и Неве путь намного дольше, но зато он безопаснее. Меррик припомнил, как его брат Рорик посмеивался над ним:

– Ты готов отправиться в поход на Луну, если тебе скажут, что там очень тревожно. Когда-нибудь твое пристрастие к битвам тебя погубит.

Меррик пытался объяснить брату, что он вовсе не ищет врагов, тем более когда ладья гружена дорогим мехом и другими товарами. Но брат не поверил ему, потому что хорошо знал, как легко Меррик воспламеняется и как быстро хватался за меч в годы ранней юности. Однако пять лет взрослой жизни изменили предводителя викингов.