Хозяин Вороньего мыса - Коултер Кэтрин. Страница 58

Все возмутились, что смерть предателя оказалась столь легкой и быстрой, а Меррик дивился, как это Деглин не попытался бежать. Остальные тоже находили это странным, любой предпочел бы встретить свой конец на свободе, а не принять добровольно смерть взаперти. И уж, во всяком случае, стоило попытать счастья прежде, чем наложить на себя руки. Однако что сделано, то сделано.

Меррик пожал плечами и приказал оттащить тело в лес – Деглин не заслужил похорон викинга. Ларен следила, как Меррик стирает кровь с ножа, извлеченного из груди Деглина, с минуту он неподвижно глядел на холодную сталь, затем передал оружие Снорри.

Молодые, Меррик и Ларен, собирались в Нормандию, ко двору герцога Ролло, сразу после сбора урожая, тогда они успевали вернуться прежде, чем зимние бури навестят Вестфольд.

Прошло несколько недель, и какой-то крестьянин, проходя через лес, нашел кровавые лохмотья, уцелевшие от Деглина. Однажды Меррик, глядевший на море с мыса, поднял крик и приветственно взмахнул рукой. Рорик, средний брат, вернулся в Мальверн.

Ларен опрокинулась на спину, хохоча и пытаясь увернуться от огромной собаки, язык которой, словно терка, скреб ее по лицу. Вцепившись в толстую шерсть на загривке, Ларен попыталась оттащить пса, но у нее ничего не вышло.

– Чего вы стоите! – завопила она. – Помогите же мне!

– Керцог! Оставь ее, глупая псина! Пошел! Керцог еще раз лизнул Ларен напоследок, обернулся и бросился на грудь Меррику, едва не опрокинув викинга.

– Керцог все так же обожает красивых женщин, не забыл он и моего маленького братца, который скармливал ему все мясо со своей тарелки. – Рорик поощрительно улыбался огромной собаке, усердно лизавшей Меррика в лицо.

– Мне приходится умывать лицо по меньшей мере семь раз на дню, – сообщила Мирана Ларен. – Керцог любит меня даже больше, чем мой муж, к тому же и сил у него больше.

– Семь раз? – Меррик широко усмехнулся в ответ. – Признаться, у него и впрямь больше способностей к любви, чем у большинства мужчин, в том числе и у моего брата.

Рорик Харальдссон засмеялся и сказал Ларен:

– Твой муж – самый веселый человек в нашей семье. А Ты, как я слышал, умеешь рассказывать. Женщина-скальд – большая редкость. Мы с женой очень хотим послушать тебя.

– И ребятишки тоже, – добавила Мирана, указывая на своих сыновей, очень похожих на родителей, – оба черноволосы, как мать, а от отца унаследовали синие, цвета неба, глаза. Мальчики были очень красивы. Они уже начали кружить вокруг Таби, и все трое переглядывались лукаво и заинтересованно.

– Еще пара минут – и они сцепятся в клубок и начнут с воплями кататься по земле, – благодушно заметила Мирана.

Она угадала. Не прошло и десяти минут, как мальчишки подружились на всю жизнь и подрались не хуже злейших врагов. Мужчины повели негромкий разговор, и Ларен догадалась, что они вспоминают Эрика. Потом все вышли из дому и направились к могиле брата и родителей.

– Столько бед сразу, – пробормотала Мирана, качая головой. – Я очень тебе сочувствую, тебе столько пришлось перенести. Хорошо еще, что Сарла сразу подружилась с тобой.

– О да, она стала мне любящей сестрой.

– Значит, ты – племянница знаменитого Ролло, владыки Нормандии?

– Да-да, – со смешком подхватила Сарла, – однако у нее пока что всего три платья. Илерия днем и ночью не отходит от ткацкого станка, не можем же мы допустить, чтобы хозяйка Мальверна посрамила нас в Нормандии. Тебе уже удалось уговорить Меррика, а, Ларен?

Девушка покачала головой:

– Он все еще полагает, что для меня безопаснее оставаться здесь. Ничего, пусть тешится своим заблуждением.

Женщины дружно расхохотались, Керцог громко залаял и прямиком бросился к Миране, та с воплем успела укрыться за спиной Ларен, но огромный пес сбил с ног обеих разом, продолжая лаять и вилять хвостом такой толщины, что он мог бы с размаху сломать человеку руку.

Рорик и Меррик возвращались в усадьбу поникшие, каждый из них погрузился в свои думы, в свои воспоминания, но у порога их встретил женский смех, и мужчины заулыбались в ответ. Жизнь, как всегда, восторжествовала над скорбью и смертью.

В усадьбе толпилось множество народу. Мужчины ходили на охоту и добыли кабана и оленя, другие рыбачили, и теперь густой запах жарящейся дичины смешивался с ароматами копченой сельди и лосося и испарениями, неизбежными, когда столько мужчин и женщин постоянно трутся рядом в тесноте. Ларен устало оглядела спящих, расположившихся рядами от стены до стены, закутавшихся с головой в шерстяные одеяла. Кто-то потянул ее за платье, и, посмотрев вниз, она увидела Таби в легонькой рубашонке – малыш хныкал и тер рукой глаза.

Ларен опустилась на колени, прижимая брата к себе.

– Тебе что-то приснилось, Таби? Дурной сон? Он кивнул:

– Как же Меррик будет моим викингом-защитником, если он вернется жить в Мальверн? Викинг в твоей сказке остался с мальчиком, чтобы всегда защищать его. Ты думаешь, я совсем глупенький? Я ведь знаю: то место, куда меня увезут, очень далеко отсюда.

Ларен почувствовала, как слезы щиплют ей глаза. Она сама выдумала викинга, подарила ребенку любимого героя, но они обитают не в сказке, а в обычной жизни, значит, и герой, и сама Ларен, должны расстаться с Таби.

– Не знаю, – прошептала она, приглаживая пушистые волосенки, – мы как-нибудь это уладим.

Она увидела, что Меррик стоит рядом, молча глядя на них.

– Я не хочу, чтобы ты и Меррик уезжали, – Таби уткнулся лицом ей в шею, – не хочу быть принцем.

Меррик опустился на корточки рядом с ним, тронул малыша за руку. Таби обернулся, веки его еще не разлепились от сна, но губы подергивались, и сердце Меррика больно сжалось. Он глубоко вздохнул и сказал:

– Помнишь, Таби, я говорил тебе, что, поскольку ты – принц, мы все обязаны исполнить свой долг, хотим мы того или нет.

Таби кивнул в ответ, однако стоял на своем:

– Мне все равно, что я – принц.

– Конечно, но мне не все равно. Я должен позаботиться, чтобы ты занял предназначенное тебе место. Кто знает – однажды ты сможешь стать герцогом Нормандии. Ты не вправе решать это сам.

Малыш выпрямился, вырываясь из объятий сестры:

– Ненавижу тебя, обоих вас ненавижу! Вы просто хотите избавиться от меня! – Повернувшись, он убежал в детскую, где в ту ночь в маленькой деревянной кровати разместилось по меньшей мере восемь ребят.

Ларен бросилась вслед за ним, но Меррик успел перехватить ее:

– Оставь его, Ларен. Он еще очень мал, но ему придется понять, что каждым из нас управляют долг и ответственность.

– Он слишком маленький и ничего не помнит. Ему так трудно пришлось в эти два года, он нигде не находил доброты или надежного пристанища. Теперь Таби боится неизвестности, потому что слишком хорошо знаком с ней.

– Как и его сестра. Ладно, чуть позже мы пойдем и взглянем на него. А пока скажи мне, как тебе понравились Рорик и Мирана.

– Она гораздо красивее, чем Кейлис или Мегот. Меррик рассмеялся:

– Было время, я ненавидел ее, считал, своим врагом, потому что ее сводный брат Эйнар оказался мерзавцем с душой чернее, чем у христианского дьявола. А к тому же эти черные волосы, белая кожа – я думал, она ведьма. Я заблуждался. Да, клянусь богами, молодым приходится нелегко, все пещи кажутся не такими, каковы они на самом деле, разум колеблется и мечется из стороны в сторону, ему мерещится змея на месте радуги. А как тебе мой брат?

– Рорик такой же, как все викинги, красивый, крепко сбитый, отважный.

Меррик продолжал глядеть на Ларен, темно-русая бровь чуть изогнулась:

– Что-нибудь еще?

– А еще его пес уляжется нынче в постель вместе с нами. Он уже понял, что я слабее, чем Мирана, и, значит, он может распластаться на мне и лизать в лицо, пока у него в пасти не пересохнет.

Меррик ухватил свою жену за затылок, наклонился и впился поцелуем в ее губы.

Они собирались отплыть в Нормандию через две недели, в середине лунного месяца. Меррик поручил Олегу главенство над дружинниками и оборону Мальверна, а Сарла оставалась по-прежнему хозяйкой в большом доме. Таби дулся, он ходил хмурый с той самой ночи, когда набросился с обвинениями на Ларен и Меррика. В день отъезда он позволил Ларен обнять себя и поцеловать, однако, когда Меррик опустился на корточки перед мальчиком, Таби молча отвернулся от него.