Импульс - Коултер Кэтрин. Страница 81

— Да. Надеюсь, ты не против — это для конспирации. Теперь послушай, прошу тебя. Мне очень жаль, что так получилось, Рафаэлла. Но я не могу понять. Ведь ты регулярно принимаешь противозачаточные таблетки.

— Принимаю.

— Помнишь, после того раунда в бассейне я спросил тебя, когда у тебя «эти дела»? И ты ответила: «Вот-вот».

Рафаэлла была белее подушки.

— Месячных у меня так и не было, — медленно проговорила она. — Но я не обратила внимания. Столько всего тогда происходило. Я действительно даже не подумала, почему это их нет. И вот теперь это.

Она беззвучно плакала, и слезы, копясь в уголках глаз, стекали по щекам.

Маркус притянул ее к себе, целовал ее волосы, гладил по спине, повторяя одно и то же:

— Все хорошо, родная моя, все хорошо. Теперь все у тебя будет как надо, клянусь. Не плачь, а то и вправду разболеешься. Черт возьми, мы же договорились, что со мной ты в безопасности.

Рафаэлла в последний раз громко всхлипнула, пошмыгала носом и сдалась окончательно, приняв из его рук бумажную салфетку и высморкавшись. Она буквально разваливалась на части, но не только из-за выкидыша. Причиной было и нечто иное. Она понимала, что Маркус сильно напуган и озабочен, поэтому выдавила из себя улыбку и, слегка отстранившись от него, сказала:

— Ты же у нас могучий парень, не забыл? А такому любая крепость нипочем — от него и скала забеременеет. Ты ведь у нас устрашающе мужественен.

— Это, конечно, очень лестно, но вот случившееся… — Маркус взъерошил волосы. — Поверь, Рафаэлла, мне так тебя жаль.

— Ты не виноват. Хватит тебе терзаться, а? Не в тебе дело, Маркус, честное слово, и я здорово устала. Я в самом деле чувствую себя с тобой покойно. В безопасности.

— Неужели ты впервые подзалетела таким образом?

— Похоже, что так. И пожалуйста, не делай такое лицо. Все-таки мужчины удивительнейшие создания, — сказала она, по-прежнему улыбаясь ему, и добавила: — Маркус О'Салливэн. Мне нравится, как это звучит. Очень-очень по-ирландски. Кстати, у тебя волосы торчат во все стороны.

— Ты устала, — сказал он и поднялся. — Пожалуйста, отдыхай, а я зайду еще раз вечером.

— А что ты собираешься делать?

— Хочу кое-что разведать, посмотрю, может быть, удастся разузнать, кто приобрел «Вирсавию» на черном рынке. Тут, в Париже, есть один-два человека, которые могут это знать. — Маркус заглянул в ее глаза — там была и осведомленность, и боль, и смятение: она колебалась, не зная, как поступить. Он поднял руку, заранее зная, что за этим последует — те же самые обычные отговорки. — Нет, ты не обязана ничего мне рассказывать, раз уж ты так решила. Но если ответа не можешь дать мне ты, я просто пойду и попытаюсь разузнать все это сам. Ты ведь не возражаешь, а, дорогая?

Она кивнула, проведя ладонью наискось по животу, казавшемуся неестественно плоским под ослепительно белой простыней.

— Прости меня, но я не могу… не сейчас… Мне надо сначала поговорить с…

Он нагнулся, поцеловал ее и ушел. Рафаэлла лежала и какое-то время всматривалась в закрывшуюся за ним дверь. Он — хороший парень, а его настоящее имя — Маркус О'Салливэн. Звучит.

Что же мне теперь делать?

Ответа не последовало: в палате была мертвая тишина.

«У меня был выкидыш, ничего страшного», — безучастно подумала она, но, к ее удивлению, на глаза опять навернулись слезы.

Остров Джованни

Апрель, 1990 год

Делорио не мог поверить. Он миллионер. А ведь, в сущности, ничего не изменилось, разве что старик, которого он за свою жизнь и видел-то всего несколько раз, скончался, и теперь он, Делорио, чудовищно богат. Он стоял и глупо улыбался — ему просто не верилось. Он свободен, по крайней мере от опостылевшего деспота отца. Папаша, конечно, напустил на себя невозмутимый вид, попытался представить дело так, будто ничего особенного не произошло, но Делорио не проведешь. Он не дурак и понимает, что именно случилось. У игры теперь будут новые правила, и эти правила установит именно он, Делорио, и никто другой.

Папаша не просто делал вид, что полученное сыном наследство не слишком значительно — послушать его, так речь шла не о состоянии, а о куче навоза, но Делорио был хорошо осведомлен о размерах богатства деда. Он мог поспорить на что угодно, что у старика водились огромные деньги, что он был богаче отца. К тому же в эти сокровища больше не будет запускать руки мать… хотя вообще-то Делорио не стал бы возражать и против этого, если бы она несколько сократила свои безумные траты.

Папаша просто болван. Он слишком стар и не понимает, что хорошо для семьи, вернее, для того, что от нее осталось. Теперь их только двое.

Отец сказал, глядя ему прямо в глаза, что он, мол, переживает гибель Сильвии «в результате несчастного случая».

— Это ты приказал убить ее? — без церемоний спросил Делорио.

Доминик лишь грустно улыбнулся и ответил:

— Разумеется, нет. Она была твоей матерью, когда-то моей женой. Это был несчастный случай, трагедия. Ужасно.

Отныне папаша уже не станет доставать его разговорами о вреде наркотиков. Нет у него больше власти над Делорио Джованни. Делорио — человек будущего, а Доминик Джованни — пережиток прошлого, ископаемое. Он вполне может отойти от дел — Делорио готов взять бразды правления в свои руки.

Очень скоро так и будет. У него теперь есть деньги, а ума ему всегда хватало. У него связи в Картахене и в Майами. Папаша об этом не знает, а ведь Марио Калпас уважает его — Делорио. Марио верит в него, он понимает, что старик уже выдохся и ему пора на покой. Но покушение на отца организовал не Марио. Это «Вирсавия». Попроси его Доминик как следует, он, Делорио, может, и попытался бы разделаться с убийцами.

Этот болтливый ирландский пижон — Маркус Девлин — никуда не годится, мерзавец отъявленный. Ничего так толком и не сделал, абсолютно ничего. Да, он спас старику жизнь, верно, но это всего лишь случайность, везение пешки. У него одно-единственное желание — возиться в постели с Рафаэллой Холланд, до остального ему и дела нет. Делорио сжал кулаки, потом медленно расслабился и улыбнулся. Теперь ему не стоит беспокоиться о пустяках. Он выше этого. Он у руля.

В передней Меркел разговаривал по телефону с Келли. Она интересовалась у него планами Маркуса. Надо было принять кое-какие решения, кроме того, она не знает, что отвечать на бесконечные вопросы о нем со всех сторон. «Популярный малый этот Маркус», — подумал про себя Меркел и пообещал Келли, что скоро перезвонит. Он добавил, что Маркус в отъезде — по поручению мистера Джованни, где-то в Европе. На прощание Келли успела вставить, что Меркелу стоит заехать к ним на курорт, чтобы полюбоваться на новую прическу Оторвы — называется «шаровая молния». Она, как всегда, блондинка, но на этот раз начесала потрясающий, ослепительно красный петушиный гребень… Меркел пообещал заехать. Эта Оторва всегда что-нибудь выкинет. Закончив с Келли, Меркел решил побеспокоить хозяина, который о чем-то размышлял в библиотеке. На его появление Доминик отреагировал как-то вяло, и Меркел, почувствовав себя лишним, занервничал.

— Я только хотел спросить у вас насчет Маркуса, мистер Джованни. Келли звонила с курорта и спрашивала о нем и его планах. Я сказал ей, что поинтересуюсь у вас.

— Правильнее было бы спросить, каковы мои планы в отношении Маркуса.

Мистер Джованни произнес это своим мягким, медовым голосом, от которого у Меркела побежали по спине Мурашки. Он не уловил принципиальной разницы и окончательно растерялся, не понимая, что у хозяина на уме.

— Я только что обнаружил, кто она — наша «Вирсавия», Меркел. Тебе интересно узнать?

— Да, сэр… мистер Джованни. Разумеется, сэр.

— Это наш дражайший отчим Рафаэллы, Чарльз Уинстон Ратледж Третий. Что ты об этом думаешь, Меркел? Я вижу, ты потерял дар речи. Должен признаться, я сам был шокирован. Это вынуждает меня задуматься о Рафаэлле и о том, каковы могут быть мотивы ее поведения. Не сомневаюсь, что и тебя это тоже интересует. К тому же и наш Маркус теперь попадает под подозрение, не без того. Он ведь рядом с мисс Холланд, в ее постели, и, вне всякого сомнения, пользуется ее расположением и доверием. Короче, Маркус определенно замешан…