Угроза мирового масштаб 4 (СИ) - Лекс Эл. Страница 38

Он просто отделился от рукояти и оказался там, где и должен был оказаться — здесь, в этом мире.

Только почему-то попал он сюда на несколько сотен лет раньше, чем я, точно так же, как почему-то на несколько сотен лет раньше сюда попал Вальтор…

Возможно, это даже как-то связано, ведь создавая окно для перемещения между мирами, я никак не обрисовал временные рамки, поэтому получилось что получилось.

И, к сожалению, все получилось так, что Вальтор нашел камень и использовал его в своих целях. Это явно произошло не сразу, иначе бы он использовал его в первые же дни и подмял под себя весь мир за считанные месяцы, даже несмотря на то, что люди тоже получили магию примерно в то же самое время.

Ведь если прикинуть все вехи развития этого мира в магическом плане, как я их сейчас знаю, то несложно прийти к элементарному выводу — именно мой нож, а, вернее, нож и камень стали теми самыми семенами магии, что позволили ей прорасти в новом мире.

Прорубая проход в новый мир, я позволил магии проникнуть вместе с собой и так как формально проход был открыт двести лет назад, именно двести лет назад она здесь и появилась.

Не знаю, почему камень, которой так упорно ищет Вальтор, обеспечивал ему физическую неуязвимость — то ли он обеспечивал ему неуязвимость в буквальном смысле, то есть, просто поглощал весь идущий в его сторону урон, то ли что еще — не знаю, я такого эффекта в него не закладывал.

Сложный артефакт, который я на протяжении многих лет создавал из нескольких десятков литров собственной крови, спрессованных давлением, как на морском дне и спеченных температурой, как в ядре планеты, обеспечивал ножу возможность открывать проходы в иные миры, он еще и обеспечивал защиту от безумных потоков магической энергии, которые бушевали в пространстве между ними.

Меня при попытке перейти из мира в мир моментально рассеяло бы на миллиарды частиц без этого камешка. Именно он заставлял магические потоки частью рассеиваться, а частью — огибать своего хозяина.

И ведь даже оказывается, что я не все просчитал, и удар магической стихии все же настиг меня, он не полностью рассеялся и умудрился сорвать защитный артефакт со своего места и разлучить нас с ним. Во времени, не в пространстве, но все же — разлучить.

Получается, что камень приобрел какие-то новые свойства, которых у него не было изначально и которые даже не планировались.

Это и неудивительно, ведь артефакт такой мощи, отделенный от его хозяина на целых пятьдесят лет, просто не мог не обрести самосознание, как это происходило с другими сущностями, которые я уже находил в этом мире и которые являются неоспоримыми доказательствами теории о самозарождении разума.

А там, где обретено сознание — там не может не быть развития.

Как развивался куст, что спрятал в чаще фонтан Основателей, как он приобретал новые способности, так же и камень мог приобрести их. Хотя бы для того, чтобы «дожить» до того момента, когда в этом мире появлюсь я — его хозяин. Для того, чтобы иметь уверенность в том, что никакой катаклизм, никакие упавшие горы не разрушат его, выпуская наружу всю сосредоточенную в нем магию и убивая едва зародившееся сознание.

Я должен его вернуть.

Теперь, когда я точно знаю, что он есть, что он не пропал, не был уничтожен — я должен его вернуть. Этот камень — мощнейший артефакт сам по себе, а уж после того, как его помотало по межмировому вакууму так серьезно, что откинуло от меня на двести лет…

Даже представить сложно, во что он мог превратиться после всех этих приключений и за двести лет ожидания. Снова завладев им, я гарантированно подниму свой навык управления магией до привычного уровня… А возможно — даже подумать страшно! — и перерасту его!

Внутри меня бушевала буря, но внешне я оставался совершенно спокоен и никак не выдавал волнения.

Я достаточно хорошо узнал Адама, чтобы понимать, что он уцепится даже за слишком крутой изгиб бровей, если заметит его. Поэтому я максимально нейтральным тоном спросил:

— Значит, считаешь, что он собирается снова разыскать этот камень?

— Тебе же прямым текстом это сказали. — Адам кивнул на штангу, к которой совсем недавно был привязан Карсон. — Да и факты на это указывают. Сам посуди — налицо заговор с целью государственного переворота, который мы остановили буквально на последней стадии. То есть, то, к чему этот заговор должен был привести, должно случиться уже очень скоро. И тут же, как по заказу, появляются молодчики с мечами, игнорирующими магию. Совсем как клинок императора, только тот был один, а этих — десятки, если не сотни. И тут же мы узнаем о том, что император ищет камень, чтобы вернуть его себе. Как ты думаешь, зачем? Двести лет назад всего один меч, дающий владельцу полную неуязвимость чуть не стал причиной нашего поражения и полного уничтожения. А что, если таких мечей сейчас появятся сотни? Тысячи?

Я с трудом представлял себе, как Вальтор мог бы скопировать мой артефакт в количестве сотен и тысяч, но, в целом, сказанное Адамом действительно звучало как логичный план.

План как раз из серии тех, что так любит Вальтор — многоходовый, сложный и крайне подлый, но при этом полный издевательства над противником. Ведь если ему все удастся, то Виата во второй раз наступит на те же грабли и второй раз столкнется с тем же оружием, которое, кажется, один раз уже победили.

Только на сей раз — не победят.

Героические наклы больше не станут фактором, на который Троттл не может повлиять, не найдется новый Алкаст Выдра, да и количество нерешаемых боевых задач с одной вырастет до многих сотен.

И ведь даже не получится откреститься тем, что раз я не представляю, как Вальтор скопирует камень — значит, он его не скопирует. Скопирует.

Значит, он знает как.

В конце концов, у него была фора передо мной в двести лет. Два века, которые он провел, прогрессируя в магии и открывая для себя новое. Возможно, он не собирается копировать сам камень, возможно, он как-то собирается скопировать его способность к неуязвимости, снять какой-то слепок, не знаю, до чего он там додумался за двести лет!

Но камень я не дам.

Вот единственное что я знаю. Как минимум, потому что самому надо. Как максимум — потому что надо всем остальным. И даже если для этого придется отправиться в мертвую зону, самому превратиться в крота, докопаться до туннелей наклов и своими руками выгнать их всех на поверхность, под солнечный свет, под которым они стушуются и выложат мне все, что меня интересует — я это сделаю.

— И как ты считаешь, у него есть шансы заполучить себе камень?

— Шансы есть всегда, — вздохнул Адам. — Вопрос в том, насколько они велики. Еще месяц назад на этот вопрос я бы со смехом ответил, что шанс стремится к нулю, сейчас же, после всего того, что мы узнали и всего того, о чем мы еще не в курсе, а такие вещи, уверен, существуют… Скажем так, я не хочу давать прогнозов, поскольку не уверен, какими порядками величин оперировать.

— Значит, больше пятидесяти процентов. — Я задумчиво кивнул. — И что мы будем теперь с этим делать?

— Вот умеешь ты задавать каверзные вопросы, которые помимо прочего еще и не ко времени, — нахмурился Адам. — Не знаю, Марк. Вот не буду врать и лукавить — не знаю. Тут такая сложная цепочка взаимодействия выстраивается, что, боюсь, дернуть за ее начало так, чтобы до конца дошла хоть какое-то шевеление — задача с пятью неизвестными буквально. Мы, безопасники, хоть и периодически действуем сообща с армией, что ты мог сегодня наблюдать, но не являемся с ними одной структурой. А каждая подобная структура — это десятки согласований на всех уровнях. Я передам информацию своему начальнику, он — своему начальнику, тот — своему. Тот начальник, если его компетенции позволят, свяжется с каким-нибудь генералом армии, перескажет ему информацию. Тот спустит приказ ниже, оттуда он уйдет еще ниже, пока не дойдет до тех, кто имеет контакт с наклами… И это мы еще опускаем тот факт, что наклы вообще-то полторы сотни лет не получали никаких приказов от армейских чинов и вообще давно уже считают себя отдельным… не знаю, народом, что ли.