Попаданец в тело матери роя пожирателей вселенной. Том l (СИ) - Кита Никита. Страница 6

Углубившись метра на три, юноша выкопал горизонтальную овальную комнату, в которой можно будет разлечься посвободней. Последний этап работы давался сложнее всего, ведь приходилось тягать землю из дальнего конца, наружу. Несколько раз Фёдор отвлекся на перекус кустиками. И тут, до него вдруг дошло, что общипанные кусты тоже привлекут внимание.

Не желая переделывать нору с нуля, в другом месте, парень начал выкорчёвывать съеденные растения и относить корешки куда-то в сторону. Остающиеся после этого ямки он закапывал и аккуратно притаптывал.

“Уж на такое здешние осы точно не способны. И реконструкторы не поверят, что это дело рук насекомого.” — размышлял юноша.

Потом он понял, что можно поступать ещё проще. Выгрызая стволы под основание, Фёдор присыпал пеньки рыхлой почвой и создавал видимость, будто ничего здесь и не росло. Горку рядом со входом он старательно разнёс по округе и рассыпал в местах без травы и опавших листьев.

Потрудиться довелось изрядно. Когда парень заканчивал, небосвод уже посветлел и доступные осиному глазу краски вернулись из черноты. Теперь единственное что привлекало внимание, к норе, это грязная, вытоптанная трава, островки лысой почвы и непосредственно круглый вход в тоннель. Во время работы юноша уже присмотрел достаточно большой валун, который отлично подойдет для маскировки. Захватив его клешнями, оса потащила камень к проходу.

Фёдор удивился, как он без малейшего напряжения поднял такую тяжесть. Он-то думал, придется “попотеть”, или что там вообще делают насекомые, когда им тяжко… По мере роста тела, возрастала и сила. Если раньше ему требовалось пару движений, чтобы разворотить ствол дерева, то теперь похоже, он мог срубить яблоню в один укус.

Проверять возможности рядом с норой не хотелось. А хотелось почему-то поскорей забраться под землю. Парня терзали смутные сомнения, по поводу этого инстинктивного желания. Если судить по передачам о животных с кабельного TV, насекомые и в частности осы, роют норы, чтобы разродиться потомством. Для многих жуков это финальный этап в непродолжительной жизни. Юноше конечно, совсем не хотелось так быстро подыхать, но деваться от физиологии некуда.

Он полез в туннель брюшком вперёд, чтобы закрыть лаз валуном. Сделать это оказалось не так уж и просто. Сначала Фёдор умастил камень на краю отверстия. Потом взялся подтягивать его клешнями снизу. Хоботок был слишком слаб, чтобы сдвинуть тяжесть, да и по итогу мог защемиться. Довелось до боли ободрать клешни о шершавую поверхность. Но вот булыжник скатился и слегка осел, закупоривая нору. Парень не мог оценить на сколько правдоподобно смотрится его маскировка снаружи, но лучше сделать он уже вряд ли сумеет. Усиками оса проделала небольшие дырочки между валуном и землёй, для поступления воздуха.

“В траве они не будут заметны” — успокаивал себя юноша.

Улёгшись на живот в своих личных покоях, он начал ждать, сам не зная чего. Сознание неспешно проваливалось в полудрём. Хотя Фёдор не закрывал глаз и не видел сновидений. Складывалось впечатление, что определенная часть мозга отдыхает, а остальная бодрствует.

В глубине брюшка возникли странные ощущения, будто, что-то шевелиться. Раньше такого не было, даже когда он набивал потроха кучей веток.

“Ну вот, кажется я стану мамой.” — подумал парень испытывая довольно странные эмоции.

Глаза на затылке видели происходящее лишь отчасти. Из конца длинного осиного брюха вылазило белое яйцо в форме фасоли. Ни боли, ни удовольствия, это не доставляло. Скорее напоминало людской процесс опорожнения. Юноша не испытал никакого отвращения от подобного сравнения. Вместо этого ему почему-то захотелось срочно дотянуться до яйца хоботком.

Оса перевернулась на спину, и сложилась вдвое, протягивая морду к зародышу. Пока Фёдор ворочался из него показалось и второе яйцо. Хоботок обнаружил на мягкой, белой поверхности съедобную прозрачную слизь. Похоже она позволяла отпрыскам рождаться без трения. И конечно её нужно было собрать ради сохранения энергии. Вылезать наружу, чтобы поесть, опасно. Каждая калория теперь на счету…

После второго яйца, третье не полезло. Парень подумал, что вот сейчас-то он и почувствует, как силы покидают тело. Мол потомство оставлено и пора осе помереть в бесконечном круговороте жизни. И, возможно, оставить свой труп, в качестве пищи для будущего поколения.

Ничего такого не случилось. Он лишь утратил желание лежать под землёй и ощутил до боли знакомый голод. Инстинкты подсказывали выбираться наружу и снова приступать к обжорству.

“Ну уж нет, пожалуй останусь здесь до темноты” — решил юноша — “Днём на поверхности можно повстречать чешуйчатых ублюдков и реконструкторов с луками. Ночью улечу ещё дальше от реки и если не обнаружу других поселений, буду хотя бы уверен, что гуманоиды и их питомцы мне не страшны. А там начну более детальное изучение планеты.”

Нора и правда манила остаться, обещая хотя бы какую-то защиту. Больше всего Фёдор опасался повстречать ящерицу с утра или в полдень, и под безоблачным небом. В таком случае, возможно, рептилия будет носиться за ним, пока он не выбьется из сил.

Из-за решения потерпеть до сумерек у Фёдора образовалось много свободного времени. Не долго думая, он занялся копанием и расширением жилья. Яйца парень бережно переложил в туннель, а сам принялся рыхлить и трамбовать. Иного пути кроме трамбовки у него не было, а потому результат выходил скудный. К тому же чувство голода от работы усиливалось. В итоге юноша отказался от своей идеи и пришёл к выводу, что лучший вариант, это спокойно полежать. К счастью, разум осы не страдал неусидчивостью и в принципе не испытывал скуку. Фёдор просто думал о том, о сём, и глядел в тёмную земляную стену.

Спустя некоторое время на поверхности послышались тяжёлые гулкие шаги. Почва сотрясалась, а со свода норы посыпалось мелкое крошево. Камень-пробку тронул, кто-то очень сильный. Парень рефлекторно напрягся. Правда, как оказывать сопротивление, в своём положении, он не знал. Маскировочный валун осел чуть глубже, и на этом всё. Откупоривать проход великан не стал и вскоре зазвучали уже удаляющиеся шаги.

“Если бы не булыжник… Это был бы конец.” — осознал юноша.

После того как установилась тишина, он выждал небольшой промежуток и взялся восстанавливать вентиляционные отверстия. На этот раз усики не смогли пробить слой придавленного грунта. Пришлось задействовать клешни и с ювелирной точностью прокапывать тоненький зазор.

В полном покое Фёдор провёл ещё пол дня. Приятным моментом стала ловля червей, выползающих из стен и не подозревающих, что здесь их поджидает хищник. Насытить безумный голод ими не вышло, но лучше, чем ничего. Ночью парень планировал срезать под сотню кустов и выстричь минимум два десятка яблонь. Если повезёт, то найдутся птичьи гнёзда или какие-то пока неизвестные источники пропитания.

Ближе к вечеру, от пространных размышлений юношу отвлекли новые ощущения. Толстые бесполезные антенны на голове завибрировали. Внутри что-то щёлкнуло, лопнуло и в их внутреннюю полость, будто бы стала заливаться жидкость. Когда ощущение журчащей воды окончилось, усики начало распирать от некоего внутреннего давления.

И тут Фёдор испытал доселе невиданный опыт. Его осиное сознание с человеческой памятью впало в ступор. В голове возникли чужие эмоции, чужие мысли, примитивные и слабые, исходящие не от собственного “Я”, а от другого существа. Помимо своего тела он восприял другую область чувствительности, расположенную на удалении в пол метра.

“Холодно… Холодно…” — думало сознание, вторгшееся в пределы разума.

Ментальная связь установилась с зародышем в яйце. Пока юноша разбирался, с новой способностью, к нему подключилось и второе дитя. После этого, он позабыл обо всех планах на вечерние прогулки и занялся общением со своим выводком.

Продолговатые толстые тушки личинок плавали в родильном соку внутри эластичных коконов. Фёдор мог переноситься в их тела и видеть темноту недоразвитыми жучьими глазами. Мог ощущать своим сознанием, всё что чувствуют они. Мог принуждать детей двигаться по воле материнского организма, передавая ментальные сигналы из головных антенн. Мог брать контроль над телом личинки и возвращать его обратно примитивному сознанию.