Иридий. Про них шептался Космос - Маргарита Блинова. Страница 13

Нет… Нет! Нет! Нет! Только не он!

– Бак, – я всхлипываю, и едкий дым тут же врывается в легкие.

– Чтоб тебя! – зло кричит кто-то у меня за спиной.

Закашлявшись, я вяло отбиваюсь от попыток вернуть маску на мое лицо.

– Он жив! Он должен дышать! – кричу я как заведенная. – Он жив!

Звонкая неожиданная оплеуха на миг дезориентирует мое и так рассеянное сознание, и в этот краткий момент солдат умудряется вернуть мне маску на лицо.

– Бак! – кричу я, давясь кашлем и горькими слезами, хватаясь за руку любимого. – Он не может умереть!

Игнорируя мое сопротивление, офицер легко перекидывает меня через плечо и, пригибаясь, бежит к выходу.

– Уходим! – слышу я еще один крик – откуда-то сбоку.

Хлопки выстрелов становятся чуть громче, несущий меня мужчина ускоряется, а я все тяну руки в сторону спальни… в сторону кровати… в сторону Бака.

Глава 6

Созвездие Корабль Арго

Я бездумно смотрю вверх на серую обшивку интеллектуального пластика, когда-то созданного савантом Дэриком Шолти. Благодаря «умной» технологии человечеству стало доступно слишком многое.

Опираясь на разработку Шолти, из «умного» пластика научились строить космические корабли, которые покрывали колоссальные расстояния за считаные месяцы. Нам стали доступны новые миры и возможность создать что-то лучшее. И как мы распорядились этим даром?

Церера была не первой планетой в глубинах космоса, которая стала новой площадкой для человеческой расы. Первые поселенцы, в числе которых были мамины дальние родственники, построили кислородный купол на одном из материков необитаемой планеты и принялись воссоздавать жизнь в привычном для человека понимании этого слова.

«Мир без злости, мир без жестокости, мир без страданий», – написали они свой девиз на одной из плит центральной площади.

Это они были слишком наивны? Или отсутствие естественных врагов сделало обитателей Цереры такими?

– Что с ней?

Повернув голову, я отвлекаюсь от разглядывания обшивки корабельного корпуса и без интереса смотрю в бледно-серое лицо капитана Тивана.

В отличие от скучного пластика серьезная физиономия капитана кажется мне безумно забавной, особенно эта его квадратная мощная нижняя челюсть с ямочкой на подбородке.

Ткнув в его сторону пальцем, я заливаюсь звонким смехом абсолютного счастья, но почему-то командир корабля не настроен веселиться.

– Кама, что с ней такое? – требовательно спрашивает он.

Тощий высокий парень с удивительно большим шнобелем вместо носа на миг перестает суетиться вокруг моего распростертого на кровати тела.

– Полагаю, состояние крайнего наркотического опьянения, – скучающим тоном докладывает он.

– Приход?

Парнишка в халате недовольно морщится.

– Ты же знаешь, Ти, я не люблю употребление сленговых обозначений там, где можно пользоваться специальными терминами.

– Да-да, мы все в курсе, что ты зануда, – отмахивается офицер, который приволок меня на корабль. – С девчонкой что?

– Опираясь на первичные данные и беглый осмотр, могу предположить, что пациентка вдохнула дым, содержащий большую дозу каннабиса. – Паренек оглядывается на экран, где мелькают ряды чисел. – Более точный диагноз смогу поставить после того, как проведу анализ воздуха, принесенного группой.

Поперхнувшись смехом, я утираю выступившие от хохота слезы и неожиданно замечаю свои руки.

Ого! Какие у меня пальцы!

С восторгом первооткрывателя я касаюсь собственной кожи – какая мягкая.

– Их решили травануть наркотой и обставить все как несчастный случай, – решил сумничать тот парень, что таскал меня на себе.

– Это как раз понятно, лейтенант Гару, – соглашается капитан Тиван. – Вопрос в другом. Она была в доме без маски больше четырех минут. Кама, почему Рокси Тайлз еще жива и хохочет?

Паренек в халате разводит руками.

– У меня нет данных, – деловито сообщает он. – Однако, если отбросить все невероятные предположения и догадки, остается только один вариант – при вдыхании дымов каннабиса у пациентки произошел типичный случай кросс-толерантности.

– Чего? – тянет лейтенант.

– Кама, говори яснее, – поддерживает его капитан.

Паренек возвращает отковырянную моими любопытными ручонками присоску передатчика и легонько бьет по ладоням, когда я снова пытаюсь этот самый датчик открепить.

– Явление снижения реакции организма на наркотическое вещество, которое возникает после применения второго, – занудным голосом поясняет он. – Надо сказать, феномен редкий, и нам невероятно повезло, что психотропные вещества оказались одной группы.

Я перестаю изучать опутанное датчиками тело, кажущееся сейчас чьим-то чужим, и с трудом концентрируюсь на словах доктора.

– Доктор Ветлан, – неожиданно сухим и официальным тоном произносит капитан Тиван, – к чему вы клоните?

– Шприц в тайнике, что мы видели на камерах, – наркота, – припечатывает паренек.

Наркоманка? Он думает, что я – Рокси Тайлз – наркоманка? Хорошо, пусть ошибается дальше. Я выдыхаю с облегчением и снова захожусь в смехе.

В палате возникает тишина. Сочувственно-осуждающие взгляды лейтенанта и доктора направлены на меня, но что мне до других, если командир корабля по-прежнему не выражает никаких эмоций.

Давайте, капитан! Мне будет невероятно просто, если вы повесите на меня ярлык наркоманки и не станете копать глубже.

Капитан Тиван встает со своего места и в грозной тишине приближается к моей постели.

– На моем корабле о наркоте забудь, – резко бросает он и уходит.

Мой смех становится громче и веселее.

Мне всегда нравилось просыпаться и тихонько лежать в мягкой полудреме, наслаждаясь уютным теплом объятий Бака. Это были непередаваемые ощущения, и, несмотря на почти двухлетний совместный быт с любимым мужчиной, я так и не смогла привыкнуть к этому.

Это были не просто строчки давно забытой классики, это была реальность нашей с Баком жизни. Нашим маленьким семейным девизом, каждодневным подтверждением чувств друг к другу.

Но в это утро я боялась открыть глаза…

Боялась, потому что стоит открыть их – я пойму, что детские страхи ожили, и я вновь оказалась на корабле межзвездного флота. Боялась, потому что внутри жил новый страх – страх не увидеть рядом с собой Бака.

Я боялась открыть глаза… и понимала, что это неизбежно.

– Рокси Тайлз, – зовет меня, судя по скучающему тону, доктор.

Зажмурившись еще сильнее, я остаюсь лежать, боясь пошевелиться, боясь, что меня заставят открыть глаза и признать правду.

– Можете не стараться, я знаю, что вы проснулись, Рокси. Приборы регистрируют изменение ритмов вашего мозга.

Определенно, это доктор. Только у него из всех моих знакомых такие нравоучительно-занудные интонации.

– Рокси, вас хочет видеть капитан.

Одна только мысль о командире корабля заставляет меня вздрогнуть, чем я и выдаю себя. Еще какое-то время я лежу, а затем, примирившись с неизбежным, открываю глаза.

– Вот так бы сразу… – ворчит молодой доктор, откладывая в сторону планшет и поднимаясь с кресла.

Теперь, когда мое сознание уже не отравлено наркотическим весельем, я наконец могу сконцентрироваться и рассмотреть врача внимательнее.

Среднего роста, худой и невероятно подвижный паренек с манерой заумно выражаться. Короткие тщательно подстриженные волосы с легкими залысинами на высоком лбу и длинный прямой нос.

Сколько ему?

Судя по тому, что я вижу, – никак не больше восемнадцати. Судя по тому, что я помню, врачей для межзвездных кораблей обучали с четырнадцати, так же, как и других гражданских специалистов. В двадцать начиналась обязательная для всех практика в больницах, и только спустя четыре года, при успешно пройденном экзамене, докторов приписывали к определенному кораблю и, соответственно, личному составу.