Боярин Осетровский (СИ) - Костин Константин Александрович. Страница 21

— Петух жареный!

Хорошо, что здесь уголовные понятия еще и не думали зарождаться, а то от такого названия блюда могло и поплохеть.

— Тетерева надергованные!

Ну, то есть — нашпигованные салом.

— Судаки паровые!

У меня была мыслишка изобразить паровых сундуков, то бишь — вареных на пару.в виде паровозов, но, боюсь, шутку не поняли бы.

— Тетерева окрошеванные!

Обложенные для украшения теми самыми солеными сливами.

— Косуля запеченная!

Да, как и кабан — целиком.

— Голова свиная!

Голова, глядящая на гостей солеными сливами вместо глаз, заняла свое место на столе.

— Перепела рыбные!

Фарша здесь не знают, по причине отсутствия мясорубок, но это никого не обламывает — рыбу режут мелкими кусочками и толкут в ступе до однородной массы, такое рыбное тесто получается. После чего добавляют соль, приправы, укладывают в специальные формочки — и запекают типа таких котлеток в форме, вон, перепелов.

— Осетр мясной!

А вот с мясом такое почему-то не практикуется. «Почему?» — подумал я и вот — результат, здоровенный типа осетр из толченого мяса.

— Чай горячий!

Бояре удивленно обернулись — напитки и так стояли на столе в многочисленных кувшинах, как хмельные, вроде тех же медов, так и безалкогольные, квасы, морсы и взвары. Чай на пирах обычно не пили, просто потому, что пили его горячим, чуть ли не кипятком, а пиры продолжались долго. Ха! Смотрите!

Что входит в стереотипы о Матушке-России? Водка, балалайка, ушанка, самовар. Поняли уже, да? Совершенно верно — на столах появились начищенные до блеска, пузатые самовары, исходящие паром, с краниками и заварочными чайниками сверху. Стереотип, так стереотип. Где я их взял, если самоваров на Руси нет? Самоваров — нет, а медники — есть. Правда, получилось только три новинки, потому что, как не торопились, но больше сделать не успели. Надеюсь, хватит, иначе придется подливать кипяток, что уже не то.

Так. После мясных блюд должны пойти супы — да, они на Руси не первое блюдо, а третье, после закусок и мяса-рыбы. Там тоже не одно наименование.

Уха черная из живых щук. Нет, щук живьем не варили, это означает, что на уху пошла свежая рыба… нет, альтернатива — не тухлая! Если не свежая — значит, соленая! А черная — значит, с приправами, перцем, корицей и гвоздикой.

Уха желтая куриная. Здесь в уху положили перец — без него уха не уха, а также пшено и… правильно, шафран!

Уха белая налимья. Ну, вот здесь из приправ только перец.

Тавранчук бараний. Типа супа, только в горшочке, где смешаны рыба, мясо, грибы. Густое получается — у моего отца иногда тушеная капуста жиже получалась.

Щи белые с соком. «Белые», значит, из белой квашеной капусты, а «сок» — это, внезапно маковое молочко. Нет, наркоманов тут нет — мак, что растет на Руси, опиум если и содержит, т в следовых количествах. Но мне, ребенку двадцать первого века, напуганного наркотой, есть такое все равно стремно.

Щи борщевые со снетками. Борщей здесь нет, а борщевые щи — есть. Это щи со свеклой. То ли борщом здесь свеклу называют, то ли что — не знаю, не выяснял. Мне этот вопрос не близок.

Уха с осетровыми огнёвами. Огнёвы — это мясо вокруг плавника, считающееся самым смаком.

Калья с солеными огурцами. Типа рассольника, хотя на вкус похоже и на солянку.

За супами ждут своего часа пироги и сладкое.

Пироги подовые. Подовые — значит, печеные в печи на противне, потому что «под» — это пол русской печи. И каждый пирог — не просто так, а в виде барашка, если с бараниной, в виде рыбы — если с рыбой, ну или просто круглые, если, скажем, с творогом или яйцами.

Пироги пряженые. «Пряженые» — это уже жареные в масле, и там с формой не выделывались, просто уложены аккуратными горками.

Редька в патоке. Очень популярна.

Рогули пряженые. Калачи с торчащими углами-рогами, жареные в масле.

Хворосты пряженые. Почти такой же хворост, как готовят в наше время бабушки, только заплетен гораздо более прихотливо, чуть ли не кружево вывязано.

Перепечи. Тестяные шарики, уложенные пирамидкой и политые медом. Похоже на чак-чак немного.

Орешки медовые. Знаете такие орешки, со сгущенкой? Вот, я хотел подкинуть эту идею, но выяснилось, что их тут и без меня знают, только вместо сгущенки — ее не знают, но как ее делать не знаю и я — кладут мед.

Яблоки, печеные в меду.

Яблоки свежие, украшенные вырезанными узорами. Тоже моя фишечка, здесь фрукты, как в турецких отелях, не украшают.

Яблоки золотые. Целиком и полностью мое изобретение — сахарные шарики, величиной с некрупный мандарин, собственно, из сахара — только тонкая корка, а внутри у ей — варенье. Как на мой вкус — слишком сладко, но для местных сахар — это уже дорого-богато, а для пущего выпендрежа я предложил покрыть эти «фрукты» сусальным золотом. Может, есть это бояре и постремаются, но понт будет засчитан.

Ну и, по русской традиции, гостям перед уходом раздают «разгонные пряники». Я и тут выпендрился, и на каждом прянике отпечатано имя-фамилия того, кому он достанется.

Так. Что-то я опять ушел в собственные мысли, как бы мои гости не заскучали. Да и есть теперь захотелось по-страшному.

Глава 17

До того, как оказаться в Руси семнадцатого века — как, мать его, это произошло⁈ — я в грибах вообще не ориентировался. Ну, шампиньоны, ну, лисички… Трюфеля еще. И мухоморы, их все знают. Сейчас же я навскидку могу назвать с пару десятков грибных сортов и даже назвать некоторые, любимые лично мною.

Я наколол на вилку небольшой рыжик. Натурально — рыжий, похожий на небольшую воронку, где-то с пятирублевую монету. Соленый. Много разных способов засола грибов есть, и с укропом и с чесноком, и с листьями дуба, но я люблю вот такие — только рыжики и соль. В таком виде они, на мой взгляд, гораздо вкуснее.

Кстати, если вы подумали, что вилка, на которой красуется оранжевый грибок — ам, в смысле, красовался — это та самая, которая чернеет при контакте с ядами, то блина с два вы угадали. Просто вилка, самая обычная. С той самой вилкой мой начальник контрразведки, то есть Клавочка, стояла у двери, проверяя каждое блюдо. А то, знаете ли, если траванут не меня, а моих гостей, или, упаси Боже — царевича, то мне можно сразу пихать в рот то, что не доел отравленный…

Тут мне пришла в голову неприятная мысль, что какой-нибудь ловкач мог подкинуть отраву уже ПОСЛЕ того, как еду проверила Клава. Например, кто-нибудь из слуг на раздаче мог оказаться тварью вербованной. От этих размышлений аппетит совершенно пропал, и даже проглоченный рыжик как-то неприятно шевельнулся в желудке… Так. Викентий, отставить панику! Я на сто процентов уверен, что за всеми попытками убийства меня стояли Романовы, которым отчего-то — хотя есть у меня версия… — не хотелось приходить на мой званый пир, вот они и пытались отменить его. Вместе со мной. А раз пир уже идет, то и травить меня смысла нет.

Но бочонок с красным медом от Романовых я, на всякий случай, все же разливать не велел.

— Неужели и вправду слон? — запросто обратился ко мне царевич. Он с интересом рассматривал кусок «хобота», отрезанный от запеченного «слона». На самом деле сделанного из отбитой говядины, с добавкой свинины, сала и специй.

— Да, — кивнул я — Сибирский.

Царевич Иван — хех, только сейчас понял, что он натурально Иван-царевич -усмехнулся краем рта, явно вспомнив мою мангазейскую легенду «английского охотника на сибирских слонов». Потом перестал улыбаться, с сомнением посмотрел на меня. Потом на мясо в своей миске.

Сидевший сбоку от меня патриарх Филипп, аккуратно лущивший стручки с вареным горохом-зобанцом, причмокнул, доедая горошины, вытер руки о скатерть — это не патриарх свинья, это традиции здесь такие, салфеток нет, поэтому к краю скатерти пришивают длинную полосу полотна, специально для вытирания рук — и непринужденно обратился ко мне:

— Что это ты, боярин Викентий, такое на шапку прицепил?