О бедном вампире замолвите слово - Боброва Ирина. Страница 2

Глава 1

Здесь

Старенький паровозик, одолевая подъемы, вспоминал, бывает ли какое-то другое, более резвое движение. Не смазанные колеса надрывно скрипели. Ветеран железнодорожного транспорта на поворотах опасно кренился: казалось, еще чуть-чуть и он сойдет с рельсов. Вагон, который тащило это механическое чудовище, давно заработал себе место в музее и напоминал теплушку времен Главной войны.

Внутри вагона тесно — пассажиры лежали по трое на полках, сидели на полу, занимали даже багажные места. Неудивительно, ведь поезд «Гдетосарайск — Чертокуличинск — Запределово» ходил очень редко.

Остановок в этом краю он делал немного: небольшие, в два-три дома, хуторки не нуждались в «услугах» железной дороги. Жизнь там текла медленно, каждый день начинался одинаково и заканчивался так же, как тысячи прошедших дней. Селяне, как правило, не отрывались от занятий, позволявших выжить, и по сторонам не смотрели. Да и паровозик ходил редко. Настолько редко, что в одной из деревенек, каких у железки было немного, ребенок, услышав сиплый гудок и новые для себя звуки, кинулся посмотреть, а что же это там такое случилось. Он так торопился, боясь проглядеть интересное зрелище, что пару раз упал, запутавшись в длинной рубашечке. Мать, стуча копытами, бросилась за ним. Она схватила малыша за руку и хотела уже оттащить подальше от опасного места, но, увидев, как в восхищении сузились зрачки сына, как от удивления открылся его маленький ротик, решила дать мальчишке возможность хорошенько рассмотреть паровоз. Малыш, почесывая едва прорезавшиеся рожки, спросил:

— Мама, мама, а это дракон из прошлого?

Он впервые увидел это железнодорожное ископаемое.

— Да, милый, — ответила запыхавшаяся мать.

Она достала из кармана серого рабочего халата большой платок, промокнула мокрое лицо, вытерла пот с пятачка и шумно высморкалась.

— А куда он ползет? Назад, в прошлое?

— Нет, сынок, — сказала женщина, засунув тряпицу назад, в карман, — вперед, в наше темное будущее.

Забивать ребенку голову информацией о том, что такое транспорт и что где-то параллельно с ними существует цивилизация, она не стала. Цивилизация страдает частичным склерозом и о таких драконьих углах, как ее родная деревня, не вспоминает. Транспорт же вскоре не будет тащить вагон по ржавым рельсам, потому что эту поездку вряд ли переживет. Паровозик напоминал женщине перезревшее кентервильское порося, которое почему-то забыли вовремя пустить под нож, а вагончик очень смахивал на их старый фургон.

В вагоне давно смолкли разговоры. Ночную тишину нарушали только стук колес, храп и сопенье. Нашумевшись и наругавшись, пассажиры устали и теперь спали кто где. Только один из них, несмотря на поздний час, бодрствовал. Он расположился у двери в тамбур, на откидном сиденье. Пользуясь тем, что движение в вагоне на какое-то время прекратилось, пассажир откинулся, прислонившись спиной к заляпанному стеклу, и вытянул стройные длинные ноги поперек прохода.

Путешественник выглядел так молодо, что можно было без труда определить его возраст: слегка за триста. Он обладал редкой правильностью черт, какую можно встретить на иконных ликах в церквах Святого Дракулы или в костелах Великомучеников Зомби. Такими бывают лица тех, кого миновали соблазны и искушения, кто благополучно избежал развращающего влияния города. Сторонний наблюдатель, едва взглянув, сразу бы угадал в путнике аристократа, выросшего в глубокой провинции. Даже обучение в престижном университете не оставило отпечатка на безмятежности его взгляда.

Пассажир отличался небывалой красотой: большие бордовые глаза обрамлены длинными лиловыми ресницами, нос тонкий и прямой с хищно раздутыми ноздрями. Губы сочного синего цвета складывались в неотразимую улыбку, а клыки подчеркивали изящество линии рта. Чистая тонкая кожа благородного голубоватого оттенка будто светилась изнутри. Изящные ухоженные руки красивой формы, пальцы без трещин и заусенцев. Острые, красивой формы когти всего на пару сантиметров выглядывали из подушечек пальцев. Такие руки обычно бывают у тех, кому никогда не приходилось заниматься сельским хозяйством.

Одет молодой вампир был со вкусом. Куртка, согласно последним веяниям моды с прорехами и заплатками, потертая на плечах и локтях, была сшита из свиной шкуры. Рубашка из простой серой паутины смотрелась дорого. Вышивка на воротнике и манжетах была сделана нитками из обычной дурной крапивы, но вручную. Узор тонкий, с использованием бусинок из искусственной глины. Брюки тщательно отутюженные, без морщинок и складок, но если внимательно приглядеться, то в нескольких местах виднелась штопка. Пассажир изменил позу, положив ногу на ногу, и засмотрелся на штиблеты — модельные, лакированные, с загнутыми вверх носами. В целом, костюм смотрелся прилично. Чувствовалось, что юноша любит и умеет носить дорогие вещи, однако видно, что и одежда, и ультрамодные штиблеты куплены не в престижных бутиках, а на распродажах.

Юношу звали Кирпачек фон Гнорь, а друзья и родственники называли его Кирпом. В невероятно далеком будущем ему предстояло стать шестым графом фон Гнорем. Но на наследный титул виконт фон Гнорь мог претендовать только в том случае, если его папаша подхватит инфекцию, попадет под поезд или на бессмертного родителя рухнет западная башня родового замка, размазав старика на сотни не подлежащих воссоединению кусочков. Самому Кирпу титул нужен был точно так же, как несчастному паровозику, надсадно пыхтевшему на подъемах и трусливо скулящему на спусках, еще пара-тройка переполненных вагонов. Слава Дракуле, что папочка Кирпа здоров, как те кентервильские порося, разведением которых достойный граф занимался много столетий. Чертокуличинская область оказалась единственным местом в Королевстве Объединенных Шабашей, где эти привередливые животные не только обитали, а еще и плодились и размножались.

Семейство фон Гнорей по общепринятым меркам жило небогато, но и не бедствовало. Одним словом, концы с концами сводили. Да и жизнь в глубокой провинции не так дорога, как в областном центре, не говоря уж о столице Королевства. Животноводство приносило стабильный доход, и, учитывая продолжительность жизни вампиров, обвинять папочку Кирпа в прижимистости не стоило. Кто предугадает, сколько столетий продержится спрос на копченые уши порося и как долго останется в моде кентервильская кожа? А семья большая: у четы фон Гнорей кроме Кирпачека было еще два сына и две дочери. Да и замок нужно постоянно поддерживать в надлежащем виде. Хотя в этом старинном родовом гнезде имелись такие уголки, куда не стоило и носа совать: там могла рухнуть балка или обвалиться кусок тины. Тиной в глубокой древности штукатурили стены и потолки. Пращур Кирпачека, первый граф фон Гнорь, распорядился построить замок на века, предполагая, что сам будет жить в нем много тысяч лет.

Тот, первый, граф первым и погиб. На охоте его порося споткнулось, и вылетевший из седла аристократ угодил прямиком в пасть йети, превратившись из охотника в добычу. Хищные йети особенно опасны весной, в самом начале охотничьего сезона. Многие сломали себе шею, пытаясь разбогатеть, и, хотя шкуры этих животных стоили бешеных денег, любителей ценного меха можно было пересчитать по пальцам.

Следующие четыре графа тоже стали жертвами разных несчастных случаев, едва успев оставить после себя потомство. Больше сорока — пятидесяти сотен лет не прожил ни один фон Гнорь. В окрестных селениях перешептывались, будто ангелы преследуют благородное семейство.

Пятый носитель титула оказался предусмотрительней своих предков: он обратился к местной знахарке, и ведьма Сатутра сняла родовое проклятие, заодно освободив Кирстена фон Гноря от остатков состояния. Однако граф ни разу не пожалел о потраченных деньгах, вот уже пятьсот тысяч лет испытывая к Сатутре сердечную благодарность. Ведьма прочно обосновалась в родовом гнезде графа и ни в чем не знала отказа. Настоятель церкви Святого Дракулы тихо шипел по этому поводу, но от бурных протестов воздерживался.