Наследство Найтингейлов - Коултер Кэтрин. Страница 2

— Простите, сэр, но это Элинор Пенроуз.

Но доктор Трит по-прежнему качал головой: глаза потемнели, резко выделяясь на белом лице.

— Мертва, вы сказали? Нет, Норт, вы ошиблись. Я ужинал с ней позавчера. Она была в прекрасном настроении, смеялась, как всегда — да вы, должно быть, помните, какая она. Мы ели устриц в Скриледжи Холл, и пламя свечей было такое золотистое и неяркое, и она хохотала над моими рассказами о службе на флоте, особенно над тем, как мы стащили мешок лимонов с датского корабля в Карибском море, потому что у матросов началась цинга. Нет, нет, Норт, вы не правы, конечно, не правы. Я не могу позволить Элинор умереть!

"Проклятие!” — подумал Норт, но вслух лишь пробормотал:

— Мне очень жаль, сэр, правда, жаль. Да, она мертва. Бенджамин Трит отвернулся и медленно побрел к стеклянным дверям гостиной, выходившим в маленький внутренний садик, сейчас, в августе, утопавший в море красок буйно цветущих растений — розы переплелись с бугенвиллеями и гортензиями, красными, желтыми и розовыми. Один старый дуб был таким толстым, что тяжелые от листьев ветки закрывали целый угол садика, а плющ бесконечными кольцами обвивался вокруг ствола. Синие мотыльки-“красотки” вились над темно-зелеными листьями, заставляя их переливаться и мерцать в полуденном солнечном сиянии. Норт услышал нескончаемую скрипучую песенку цикады.

Доктор Трит по-прежнему стоял неподвижно, только плечи его сотрясались от сдерживаемых рыданий.

— Мне очень жаль, сэр. Не имел понятия, что вы и миссис Пенроуз были такими близкими друзьями. Вам необходимо поехать со мной, сэр. Но вы должны знать еще кое-что.

Доктор Трит медленно повернулся.

— Говорите, она мертва? Что еще? Ну же, Норт, говорите!

— По-моему, она не просто упала с обрыва. Думаю, кто-то ее столкнул. Правда, я не осматривал Элинор, не касался ее, просто пощупал пульс. Остальное — ваше дело.

— Да, — наконец выговорил доктор Трит. — Да, я поеду. Погодите, что вы сказали? Кто-то ее столкнул? Нет, это невозможно. Все любили Элинор, все. О Иисусе! Я сейчас еду. Бесс, — позвал он. — Спустись, пожалуйста! Мне нужно ехать. Джек Марли должен скоро прийти. Бесс! Поспеши, женщина!

На пороге гостиной появилась Бесс Трит, задыхаясь и прижимая к груди руку. Это была высокая стройная женщина с очень темными глазами. Брат и сестра были очень похожи. При виде Норта Бесс быстро присела и с радостью воскликнула:

— Милорд, наконец-то вы дома! Вы точная копия отца, но все мужчины Найтингейлов на одно лицо, и так было всегда, по крайней мере если верить миссис Фрили, а до того — ее матушке. О Боже, что-то неладно, верно? Почему ты собираешься уезжать, Бенджи? Что-то случилось? Кто-то в Маунт Хок заболел?

Доктор Трит молча смотрел сквозь сестру, словно не видел ее и находился за много миль от Бесс и стоявшего рядом Норта. Наконец он тряхнул головой, пытаясь прийти в себя.

— У Джека Марли чирей на шее. Попытайся вскрыть его. Постарайся сначала хорошенько промыть больное место карболовой кислотой. Он никогда не моет шею, сама знаешь.

— Да, конечно, Бенджи. Я со всем справлюсь.

— Произошел несчастный случай, мисс Трит, — выдавил Норт. — Мы должны ехать.

— Несчастный случай? Но в чем дело? Бенджи, скажи мне! — Но доктор, продолжая покачивать головой и не говоря ни слова, прошел мимо сестры за Нортом.

Глава 2

Ханимид Мэнор, Саут Даунз.

Сентябрь 1814 года

Она дрожала от озноба. В дом, и без того невыносимо холодный, быстро проникала сырость. Даже ее шерстяные чулки были влажными. Последние два дня с унылого серого неба струями падал дождь, постепенно сменившийся моросью и туманом, но, несмотря на это, температура по-прежнему понижалась, отравляя жизнь всем домочадцам, включая полосатого кота и не прекращавшего скулить и повизгивать Люси, плосконосого мопса миссис Тейлстроп. Компаньонка повсюду носила его с собой, завернув в шерстяное одеяло.

Кэролайн снова вздрогнула. Боже, до чего холодно! Похоже, оба домашних привидения Ханимид летают по комнатам, замораживая каждый угол, или.., или дело просто в обыкновенной скупости Роланда Ффолкса, ее опекуна. Да тут и гадать нечего! Никакие привидения не смогут сравняться с Ффолксом в изобретательности изводить людей. Они, возможно, тоже умирают от холода. И, кроме того, бедняги не показывались вот уже три дня, с самого прибытия Ффолкса, и даже ни разу не испугали кота, хвост которого в таких случаях вставал трубой и становился в три раза пышнее обычного.

Правда, теперь призраки выходили совсем редко, раз или два в год, заставляя стены сотрясаться, картины валиться на пол, а горничных — визжать и расплескивать молоко на колени хозяевам. И все это только для того, чтобы напомнить о существовании того, что нельзя объяснить в саутдаунзской “Газетт”.

Когда бы мистер Ффолкс ни навещал ее, он всегда вел себя в Ханимид настоящим хозяином. И это приводило Кэролайн в бешенство. Ханимид Мэнор был домом ее родителей и, следовательно, ее собственным домом. Это ее дрова и ее камины!.. И все же он приказал слугам не топить до ноября. Самый тон опекуна словно говорил о том, что его пытаются одурачить и разорить. Жаль, что привидения ведут себя так прилично в его присутствии, черт бы побрал этого скрягу!

— Ax, — повторяла миссис Тейлстроп каждый раз, когда девушка жаловалась на опекуна.

Компаньонка кивала при этом головой, словно мудрый наставник, объясняющий что-то безнадежно тупому новичку, и при этом в ее голосе не было ни малейшего сочувствия.

— Ну же, успокойтесь, дорогое дитя. С мужчинами всегда так. Им тут же подавай все, чего хотят. Они хозяева в своих замках. Это их право. Нужно приспосабливаться, дорогая. Вам необходимо еще многому учиться.

— Чепуха, — всегда отвечала Кэролайн. — Это мой собственный замок, а вовсе не его в конце концов!

Но миссис Тейлстроп вместо возражений всегда похлопывала ее по руке, движением, без слов говорившим о том, что девушка слишком наивна и совсем не разбирается в жизни, и только твердила:

— Ах, дорогое дитя, когда-нибудь, вы выйдете замуж и многое поймете. Если не научитесь, как подобает женщине, подчиняться каждому желанию мужа, он будет вами недоволен, а это, позвольте вам объяснить, поскольку Бог и меня когда-то благословил дорогим муженьком, может оказаться крайне неприятным.

Муж! Как бы не так! Кэролайн приняла твердое решение давно, за два года до семнадцатилетия, и с тех пор не подумала его изменить!

Зубы девушки начали мелко стучать. Она вышла в комнату, названную Цветочной из-за огромных букетов красных роз на белых, отклеивающихся от стен обоях, которым исполнилось уже не менее шестидесяти лет, пытаясь хоть там найти тепло, но увидела вычищенный камин, без всяких признаков пепла, золы или хотя бы сложенных дров, и поняла, что распоряжение опекуна распространено в этот раз и на Цветочную комнату, где приезжавшие в гости соседи всегда пили чай.

Ну почему он такой жадюга? В конце концов это ведь ее деньги, не так ли? Какое Ффолксу дело, сколько дров уйдет на отопление ЕЕ дома? По какой причине Ффолкс вечно отказывается заменить древние диваны, стулья и занавеси? Отчего не разрешит купить гнедую кобылу, которую сэр Роджер хочет продать Кэролайн? Почему позволяет оставить только скрипучий старый кабриолет, грозивший вот-вот развалиться на ходу, и покорную старую кобылу, которая несомненно, проиграла бы скачку и черепахе? И, Господи Боже, арендаторы! Их коттеджи так нуждались в ремонте! А еще нужны новые плуги и семена для посева! С тех пор как умер отец, ничего не делается, ничего не меняется!

Кэролайн терзалась угрызениями совести, остро ощущая собственную вину, хотя ничего не могла поделать с отвратительной скупостью опекуна. Но сколько бы она ни старалась отрицать это, даже наедине с собой, все же прекрасно понимала, почему Ффолкс боится потратить лишний пенни. Он хотел сам заполучить ее денежки и считал любой расход на одежду Кэролайн, ее поместье или земли совершенно пустыми тратами. Ну уж нет, ее деньги не попадут в лапы гнусного скряги! Он скоро убедится, что с Кэролайн не так легко справиться!