Осень патриарха. Советская держава в 1945–1953 годах - Спицын Евгений Юрьевич. Страница 89

Как известно, первые консультации по «плану Маршалла» состоялись в Париже в июне 1947 г. на совещании министров иностранных дел СССР, Франции и Великобритании. Советскую сторону на нём представлял министр иностранных дел СССР Вячеслав Михайлович Молотов, который после предварительного обсуждения этого проекта сразу отказался от дальнейшего разговора по существу и, сославшись на абсолютную неуместность каких-либо дебатов об участии в данном проекте Германии, покинул Париж. Несмотря на столь вызывающий демарш Москвы, главы правительств Великобритании и Франции всё же направили своим коллегам из 22 европейских государств, в том числе из пяти восточноевропейских, совместное приглашение прибыть в Париж на конференцию для обсуждения «плана Маршалла». Однако Советский Союз сразу отклонил это приглашение и «вежливо» вынудил правительства Польши, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Болгарии и Финляндии последовать его примеру, о чём они и сообщили в Париж. Тем не менее Парижская экономическая конференция, в которой приняли участие делегации 16 европейских государств и США, конечно, состоялась в срок и приняла принципиальное решение о создании так называемой Организации европейского экономического сотрудничества (ОЕЭС), основной задачей которой в тот период стало администрирование «плана Маршалла». Кроме того, по итогам этой встречи был создан Комитет сотрудничества стран-реципиентов, установивший конкретные размеры помощи для всех субъектов соглашения и разработавший примерные сроки и целевое назначение всех выделяемых по «плану Маршалла» средств. Также при Администрации США была создана специальная Чрезвычайная комиссия, которую возглавил известный промышленный магнат Поль Гофман, а все текущие вопросы по координации сотрудничества со всеми странами — участницами «плана Маршалла» курировали все посольства США в 16 европейских столицах под чутким и неусыпным руководством Аверелла Гарримана, который с момента практической реализации этого плана в апреле 1948 г. ушёл с поста министра торговли США и полностью сосредоточился на новых своих обязанностях.

Как известно, Администрация президента Г. Трумэна запросила у Конгресса США на реализацию «плана Маршалла» 29 млрд долларов, однако реально в Европу за весь период его осуществления в 1948–1952 гг. поступило лишь 17 млрд долларов, причём в основном в Великобританию, Францию, Италию и Западную Германию. При этом значительная часть всех этих средств проходила не в форме «несвязанных», то есть свободных финансовых кредитов, а исключительно в форме товарных поставок американской промышленной продукции на основе таких же американских, но сугубо «связанных», то есть обременённых, займов и субсидий, выданных правительствам всех заинтересованных европейских держав. Таким образом, по сути, вся так называемая американская «помощь» на практике обернулась вполне традиционным и лишь слегка «модернизированным» инструментом неоколониализма, предельно жёстким средством привязки западноевропейских государств к американской экономике и важным инструментом активного влияния на идейно-политическую ситуацию во всех ведущих странах Западной Европы. Именно это обстоятельство, на которое сразу обратили пристальные взоры ряд видных советских экономистов, в том числе академики Е.С. Варга и С.Г. Струмилин, проводившие по указанию И.В. Сталина и В.М. Молотова детальную экономическую экспертизу «плана Маршалла», и стало главной причиной отказа советского политического руководства от присоединения к нему.

Между тем в исторической науке уже довольно давно и предельно чётко обозначились два диаметрально разных подхода в оценке и самого «плана Маршалла», и его главных целей и задач. В ортодоксальной западной (Дж. Гэддис, Г. Прайс, А. Грегори [414]), как и в российской либеральной историографии (Р.Г. Пихоя, Н.Е. Быстрова, А.А. Данилов, В.М. Зубок, Е.М. Халина [415]), всячески утверждается, что главной целью «плана Маршалла» было быстрое восстановление лежавшей в руинах европейской экономики, устранение всех торговых барьеров и модернизация индустриального потенциала ведущих европейских государств. Более того, этот план, по сути, реформировал «старый» европейский капитализм через внедрение в него высоких американских стандартов, производственных практик, норм и технологий, принципиально новой этики самих производственных отношений, научной организации производственных процессов, обновление всего промышленного оборудования и экспорт новых идей. Однако в советской и российской патриотической историографии (С.Г. Кара-Мурза, М.Ф. Полынов, В.Ю. Катасонов, Ю.Н. Жуков, Ю.В. Емельянов [416]) справедливо полагают, что «план Маршалла» вкупе с «доктриной Трумэна» и «Гарвардским проектом» Дж. Дэвиса представлял собой составную и очень важную часть предельно агрессивного внешнеполитического курса новой Администрации США, направленного на технологическую изоляцию всех стран социалистического лагеря, на активное поощрение экономической экспансии американских монополий и тотальную долларизацию всей мировой экономической системы, на усиление политики холодной войны и создание агрессивных военно-политических блоков, направленных против СССР и его союзников на Европейском и Азиатском континентах. Кстати, о том, что «план Маршалла» был важным инструментом холодной войны, направленным своим остриём против СССР, тогда же заявил и бывший вице-президент США Генри Уоллес, [417] ставший одним из основателей левой Прогрессивной партии США, которую поддерживала и вдова покойного президента Элеонора Рузвельт.

Более того, многие историки, в том числе и зарубежные (Р. Джеффри [418]), справедливо полагают, что для И.В. Сталина «план Маршалла» «был переломной точкой в послевоенных отношениях с Соединёнными Штатами». Он показал ему, «что с американцами больше нельзя сотрудничать, не поставив под угрозу сферу влияния Советского Союза в Восточной Европе». «План Маршалла» и «доктрина Трумэна» предвещали формирование антисоветского западного блока, и для того, чтобы оказать ему противодействие, И.В. Сталин постарался укрепить положение Советского Союза и коммунистического лагеря в Европе. Теперь главной его задачей в послевоенной Европе стало не сохранение «большого альянса», а ограждение «советского блока» «от губительного внешнего влияния».

8. Германский вопрос (1944–1948)

Как ни странно, но военные противники Германии стали обсуждать судьбу её послевоенного устройства фактически сразу после начала Второй мировой войны, но пока только в общих чертах. Поэтому знаменитая «Атлантическая хартия», которую У. Черчилль и Ф.Д. Рузвельт подписали в августе 1941 г., носила во многом декларативный характер и планы в отношении Германии были очерчены в ней предельно расплывчато. Каких-то более конкретных заявлений по отношению к будущему Третьего рейха не последовало и в дальнейшем: ни в период работы I Московской конференции союзных держав, проходившей в сентябре-октябре 1941 г., ни после вступления в войну США в декабре 1941 г. Таким образом, как считают ряд историков (Ю.В. Галактионов [419]), в 1939–1941 гг. союзники по Антигитлеровской коалиции всё ещё не выработали согласованной позиции на будущее послевоенной Германии. Более того, этого не произошло и значительно позже, когда в мае-июне 1942 г. в Москве были подписаны союзнические договоры между СССР, Великобританией и США, завершившие юридическое оформление Антигитлеровской коалиции, где содержание германского вопроса «не было официально сформулировано даже в общих чертах».

При этом достоверно известно, что будущее Третьего рейха, конечно, обсуждалось в глубокой тайне в тиши высоких кабинетов. Отчасти это видно и из секретной переписки, которая велась в годы войны между И.В. Сталиным, У. Черчиллем и Ф.Д. Рузвельтом, и из бесед советского полпреда в Англии Ивана Михайловича Майского с Уинстоном Черчиллем в конце ноября и начале декабря 1941 г., когда британский премьер впервые открыто поставил вопрос о расчленении Германии, сделав особый акцент на отделении Пруссии от остальных её земель. Затем в январе 1942 г. по распоряжению президента Ф.Д. Рузвельта была создана специальная Консультативная комиссия по послевоенным проблемам, которая вскоре представила на рассмотрение высшего руководства страны несколько планов послевоенного раздела Германии либо на три, либо на пять, либо на семь частей. Аналогичные планы, судя по архивным документам, разрабатывались также и советским руководством, хотя его официальная позиция по германскому вопросу, впервые озвученная И.В. Сталиным в Приказе наркома обороны СССР № 55 в феврале 1942 г., звучала так: «…было бы смешно отождествлять клику Гитлера с германским народом, с германским государством. Опыт истории говорит, что гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское остаётся».