Жаворонок Теклы (СИ) - Семенова Людмила. Страница 47

— Ого, — задумчиво вымолвил Айвар. — Похоже, что не требуется только моего согласия? Ты еще и зубы, оказывается, успела проверить, прямо как на рынке...

— Ну что ты такой скучный? — лукаво улыбнулась Налия и присела к нему на колени. — Представь себе, что это игра. Думаешь, мне нравится соблюдать все ее правила?

Айвар, распахивая на ней халатик, спокойно произнес:

— Я думаю, Налия, что все-таки нравлюсь тебе именно таким, какой есть, с этими руками, которым приходилось и землю в огороде перетирать, и навоз месить, и после забоя скота убирать. И больше всего тебя заводит то, что я простой медбрат, у которого есть много действенных способов проучить крошку-мажорку...

Подхватив девушку на руки, Айвар быстро усадил ее на широкий подоконник, который, как он давно приметил, идеально подходил для этого по высоте. В особенно солнечные дни Налия прикрывала окно деревянным ставнем, но сейчас оно было открыто, и Айвара необычайно будоражил и вид сада, и то, что любой случайный прохожий мог бы заметить происходящее. Было заметно, что Налия не только угадывала, но и одобряла эти мысли.

Он подтянул Налию за бедра и сразу взял быстрый темп, от которого у нее даже слегка сбилось дыхание, но при этом он успевал целовать ее губы и шею, затем спускаться к груди. Сейчас его ласки были не трепетными, а скорее развратно-смачными, вызывающими, будто они уединялись в углу продымленного трактира из сумасбродных сказок о разбойниках и опасных красотках. В процессе Айвар сбросил рубашку, зная, как Налия любит ласкать его торс, и она тут же с ювелирной бережностью стала покусывать крепкие мужские плечи и угольно-черные соски, пронизанные множеством нервных окончаний. От блаженства Айвар стал забываться и горячка понемногу стихала. Он даже растерялся, почувствовав, как напрягается ее живот, — «Ну зачем я так! Она же девушка, пусть и сильная, но куда ей против меня? Что я хотел доказать? „Способом“ своим щегольнуть? А то она не знает о его наличии».

— Как же мы с тобой подходим друг другу, верно, Айвар? — вдруг сказала Налия задорно. Воспользовавшись его секундной заминкой, она соскользнула с подоконника и доверительно повернулась к нему спиной. Но перед тем, как снова проникнуть внутрь, он стал ласкать ее нежную плоть с бережностью, неожиданной для его сильных пальцев.

— Ну что же ты, давай сильнее, — предложила девушка, изгибаясь от нескрываемого удовольствия. Айвар, впрочем, и так собирался это сделать, но ее откровенность очень ему нравилась. Когда же у обоих кончились силы и они перебрались освежиться в ванну, он вдруг спросил:

— А все-таки почему ты настояла, чтобы я не предохранялся?

— Ты что, боишься, что я тебя обману? — усмехнулась Налия.

— Да не то что бы, — задумчиво сказал Айвар, поглаживая ее мокрые волосы. — Просто зачем тебе это, если нет практического смысла?

— Как это нет? Это же часть тебя! Неужели я откажусь от возможности ее присвоить?

Айвар не слишком удивился такому ответу: он успел изучить характер любимой девушки, к тому же незащищенность очень нравилась и ему. Обещание насчет обновок Налия также сдержала и действительно привезла для него полный гардероб — демократичный льняной костюм, хлопковые рубашки любимых им пастельных расцветок, туфли в тон, молодежное летнее пальто, дорогой кожаный кошелек. Заодно она купила даже серебряные запонки и красивый нагрудный платок. Айвар предпочел уступить ей для видимости, а на работе и среди друзей вести прежний образ жизни (разумеется, за вычетом связей с другими женщинами). Поведение Налии казалось Айвару трогательной игрой, и он потакал ей, считая, что все девушки строят наполеоновские планы по перевоспитанию своих возлюбленных, а потом жизнь все расставляет по местам сама.

Правда, Айвар все еще отказывался сходить с Налией на какое-нибудь официальное или светское мероприятие, хотя девушка каждый раз обещала без проблем оформить для него приглашение. При посторонних он всегда придерживался субординации, что еще больше раззадоривало Налию.

Соломон и Агарь в самом деле вернулись в Эфиопию вскоре после этого разговора, и дочь приехала к ним вместе с Айваром. Несмотря на то, что они уже были немолоды, он все-таки узнал бы их даже при случайной встрече. Отец, высокий и еще статный мужчина с благородной сединой, не растерял своей дипломатической импозантности, а мать всегда была элегантна как героиня старых фильмов о джазе, хотя в душе оставалась очень скромной и душевной женщиной. Они, увидев живым и невредимым сына своих добрых знакомых, не сразу нашли что сказать, и от радости, и от растерянности.

— Все-таки Налия была права, мы должны были тебя забрать, — сказал Соломон Мэхдин. — Выходит, что и мы виноваты, прошли мимо твоего горя, Айвар. Ведь на словах в диаспоре все готовы друг о друге позаботиться, а на деле что оказалось? Мы все, взрослые люди, остались в благополучной стране, а тебя, практически ребенка, обрекли жить тут, без опоры, без родной души. Какой это позор... Слава богу, что ты не только выжил, но и вырос таким хорошим.

— Не надо ворошить прошлое, дядя Соломон, — с улыбкой ответил молодой человек. — Как знать, что было бы, повернись судьба иначе. Все-таки и нечто ценное я за эти годы тоже приобрел: нагляделся на жизнь, научился различать хорошее и плохое. А это, к сожалению, невозможно, пока тебя в асфальт лицом не впечатают.

Агарь, мать Налии, призналась Айвару, что в последние годы они всерьез беспокоились, что взрослая дочь до сих пор одинока, и иногда хотели познакомить ее с кем-нибудь из знакомых им достойных парней. Однако вскоре Налия решительно дала им понять, что способна сама разобраться со своим будущим.

Еще он именно от Агарь узнал, что Налия вместе со своими товарищами из социальной сферы имела прямое отношение к модернизации госпиталя, в котором он сейчас работал. Она помогала в журналистских расследованиях, раскрытии грязных схем, которые еще долго мешали слаженной работе, и часто шла на крупные риски.

— Какой же у нее боевой характер! — восхищенно сказал Айвар. — А ведь она мне даже ничего об этом не рассказала...

— У Налии были очень важные мотивы заняться этой работой, как и у тебя. Я говорю о твоей бабушке, — заметила Агарь. — Да что там, почти каждый эфиоп терял близких из-за ужасного состояния нашей медицины. Ты не знал, но у нас до ее рождения была еще одна дочь. Она родилась, когда мы только готовились уехать в посольство, стажерами, и прожила всего два года. Жуткая и нелепая история: вскоре после родов у меня пропало молоко, и ее доверили ВИЧ-инфицированной кормилице. Никто там не проверял таких женщин, да многие и не знали, что вирус передается этим путем. До правды мы сами докопались, и наш ребенок был не единственным... Потом мы долго боялись, но, слава богу, все-таки появилась Налия. Мы рассказали ей, когда она подросла. Может быть, и не стоило: она с юности будто жила с ощущением какого-то долга, стремилась успеть за двоих, а то и больше, потому что знала, что другой отрады у нас не будет. Но зато какой она теперь стала, нам на радость! Правда, мы стараемся ей этого лишний раз не говорить, чтобы не задавалась, все больше про себя, тихо... Но тебе стоит знать, Айвар: сейчас мы с отцом хотим только чтобы у вас все сложилось.

От этих пожеланий у Айвара стало тепло на душе. Обретя еще двоих родных людей, он почувствовал себя вдохновленным, в том числе и в работе, в которой Налия обещала быть настоящим боевым товарищем. Она постоянно рассказывала ему, что ей довелось узнать о методиках охраны здоровья и безопасности в развитых странах и как ее друзья надеются применить это на родине.

— Понимаешь, эфиопский студент-медик способен в другой стране научиться всем передовым технологиям, он сможет сделать самую филигранную операцию, но как исправить условия выживания в больницах? — сказала ему Налия однажды. — А иначе это назвать сложно! Какой толк, что человека спасут на операционном столе, если в этом бараке он тут же заразится желтой лихорадкой, глистами, проказой? Или умрет от обезвоживания, потому что каждая капля чистой воды на счету? А там, где не подается электричество, вообще нет речи ни об операциях, ни об интенсивной терапии. Канализации тоже нет, значит, отходы слить некуда, и приходится ими дышать. Да и с добросовестным персоналом у нас беда, особенно в самых нищих регионах. Наверняка ты это сам знаешь.