Убийство по-домашнему - Райс Крейг. Страница 45

Она перехватила мой взгляд и улыбнулась мне.

— Не знаю, как другие, — сказала она, — а я уже иду спать.

Миссис Френд, которая играла с Марни, положила какую-то карту, потом быстро убрала её, и, тихонько кашлянув, положила другую.

— Селена, ты по-прежнему собираешься спать в той же комнате, где и этот милый мальчик? — спросила она. — Лично мне это кажется довольно странным и я не знаю, как бы к этому отнесся Нэйт.

— Ну, конечно же, мама, в той же, — рассмеялась Селена. — Не говоря уже обо всем остальном, он ведь такой беспомощный! Даже после отъезда отсюда ему потребуется сиделка, правда? — обратилась она ко мне.

— Да, — ответил я.

— Я почитаю ему что-нибудь из стихотворений отца, чтобы он быстрее уснул. Там среди прочих есть стихотворение, направленное против секса. Наверняка ты охотно послушаешь его…

— Хорошо, — сказал я.

Марни послала мне ироническую улыбку, а миссис Френд вздохнула:

— Ну, что ж, собственно, это уже не имеет большого значения. О черт! Я вовсе не хотела снести этого валета треф. Была бы такая отличная секвенция…

Несмотря на снос валета треф, миссис Френд удалось составить другую красивую секвенцию и выиграть партию. Она выиграла у всех нас довольно значительную сумму. Поскольку у меня совсем не было денег, я расплатиться не мог, однако миссис Френд потребовала от девушек расплатиться. Селена пошла за кошельком, сказав, чтобы я не забыл взять в спальню стихи отца. Марни взяла в руки серый томик и открыла его наугад.

Громовым голосом она начала читать:

— О Боже, какие грязные мысли были у отца, — сказала она, с отвращением бросая серый томик на рояль так неловко, что стоящая на нем фотография покойного мистера Френда в рамке перевернулась вниз лицом.

— Марни! Нет, в самом деле! Это уж чересчур! — крикнула миссис Френд.

— А вот и были! — сказала Марни, с вызовом глядя на мать. — Сколько я тебе должна?

— Три доллара и семьдесят пять центов, любимая.

— О'кей, а не то ты до самой смерти мне не забудешь.

Марни выбежала из комнаты, а миссис Френд улыбнулась мне и сказала, словно оправдываясь:

— Это дело принципа. Я всегда внушала своим детям, что каждый, даже самый маленький долг следует отдавать. — Она вздохнула. — Однако иногда у меня такое впечатление, что я бьюсь головой об стенку. Извини меня, любимый, за то, что я выйду на минутку, но если я не прослежу за ними, они возьмут деньги из моего кошелька.

С этими словами она вышла, быстро поправляя по пути растрепавшиеся пряди волос.

Это очень хорошо, подумал я, что миссис Френд старается заложить в дочь и невестку основы морали… Жаль только, что она не занималась сыном.

Меня очень волновала мысль о завтрашнем дне. Я рассчитывал на то, что немного успокоюсь, когда Селена почитает мне вздорные стихи мистера Френда. Я придвинул кресло к роялю и взял в руки серый томик. Невольно я поднял перевернутую фотографию мистера Френда и поставил её как следует. При этом я заметил, что задняя стенка сдвинулась, очевидно, при падении, и виден небольшой белый конверт, помещенный между фотографией и рамкой. Я взял его в руки, на нем было написано: МАМА.

Конверт не был заклеен, и внутри был виден какой-то листок бумаги. Это не было письмо, посланное по почте. Кто-то из домочадцев, должно быть, написал его и спрятал за фотографией.

Поскольку я был настроен подозрительно ко всему, связанному с семейством Френдов, я решил вынуть листок из конверта. До того как я успел это сделать, в коридоре раздались шаги. Я быстро засунул конверт в карман пиджака, поправил заднюю стенку рамки, поставил фотографию на прежнее место и отодвинул кресло от рояля.

В комнату вошла миссис Френд, держа в руке несколько банкнотов в один доллар и мелочь.

— Ага! — с триумфом воскликнула она. — Вот они! Я уже отправила девочек спать, любимый. Отвезти тебя в спальню или ты справишься сам?

— Большое спасибо, я поеду сам.

Она подошла ко мне и с улыбкой сжала мою руку:

— Поверь, любимый, я искренне полюбила тебя. Ты мне как сын.

— Надеюсь, я поступаю лучше чем он.

Она слегка нахмурила брови.

— В самом деле, я бы очень хотела, чтобы ты мне поверил. Я глубоко убеждена, что в словах мистера Моффета нет ни крупицы правды. Абсолютно! Да, конечно, очень хорошо, что мы приготовили на всякий случай этот план, но ты убедишься, что никаких причин для опасений нет. Все будет хорошо, — она укоризненно посмотрела на фотографию мужа, стоящую на рояле. — Ты поверишь, что в молодости он был очарователен? У него были красивые усики… совсем как у молодого лисенка. Никогда не забуду тот вечер, когда он сделал мне предложение… Он встал передо мной на колени, а потом приподнялся и поцеловал… Как замечательно щекотали эти усики. Никогда раньше меня не целовал никто с такими усами. Думаю, что именно поэтому я вышла за него.

— И это неопровержимо доказывает, что мистера Френда не могли убить. — Я иронично улыбнулся.

— Ах, ты! — воскликнула миссис Френд и слегка ударила меня по руке. — Ты такой ворчливый, потому что прикован к креслу. Я просто вспоминаю, и все. А знаешь что? В прошлом году мой муж вывихнул ногу и купил пару отличных костылей. Они лежат где-то на чердаке. Завтра я велю принести их и мы посмотрим, сможешь ли ты ходить с одним костылем. Это было бы замечательно, правда?

Она наклонилась, чтобы поцеловать меня, и при этом меня окатила волна тяжелых дорогих духов.

— Надеюсь, теперь ты веришь мне, да?

— Верю ли я?.. — улыбнулся я ей.

— Любимый мальчик, — сказала миссис Френд. — Мы будем долго хранить память друг о друге в наших сердцах.

И она величественно вышла из комнаты, сжимая в ладони доллары и центы.

Я покатил кресло в золотисто-серую комнату. Из ванной доносился плеск воды; очевидно, Селена принимала душ. Я бросил томик стихов на её кровать, а сам придвинулся к своей и вытащил из кармана конверт. Я инстинктивно чувствовал, что в нем находится что-то очень важное. Люди не прячут письма за рамками фотографий без особых причин. Дрожащими от волнения пальцами я вытащил из конверта маленький листок бумаги. Тщательно разгладил его. Текст был напечатан на пишущей машинке. Вот его содержание:

«Дорогая мама! Я тщательно все обдумал и пришел к убеждению, что незачем ждать результатов вскрытия. Все так или иначе в конце концов станет явным — зачем же продлевать это ужасное состояние? Я собирался сбежать, но как?.. Мне остается только один путь. Прошу тебя, мама, поверь мне, что я не хотел отравлять отца. Только тогда, когда он отругал меня и позвонил старому Петербриджу, заявляя, что раз и навсегда лишает меня наследства, мне пришла в голову эта фатальная идея. Он попросил, чтобы я дал ему лекарство. Так легко было налить половину флакончика. Он ничего не заметил…

А потом, когда доктор подписал свидетельство о смерти, я счел себя спасенным. Но, к сожалению, случилось по-другому. Мне никогда ничего не удавалось в жизни. Вот так обстоит дело. Надеюсь, что, наследство, несмотря ни на что, достанется вам. Так должно быть. Поверь мне, мама, что я сделал это также ради тебя, чтобы у тебя была хотя бы чуточку более сносная жизнь. Так или иначе… прощай, мама. И не беспокойся обо мне. Я выбрал совершенно безболезненный способ».

Я почувствовал, что волосы у меня на голове встают дыбом. В полубессознательном состоянии я посмотрел на подпись, неловко нацарапанную карандашом, словно кто-то поставил её левой рукой. Под письмом была подпись: «Горди».

Прочтя первые несколько строчек этого дьявольского письма, я решил, что передо мной подлинное письмо самоубийцы, который убил мистера Френда. Однако я быстро понял, в чем дело. Правда в своей страшной выразительности словно встала перед моими глазами. Это письмо, сообщающее, что убийца мистера Френда готовится совершить самоубийство, было подписано «Горди». Речь, однако, шла не о настоящем Горди, том, который исчез в день смерти отца и больше не появился…