Война с воргами - Орловский Гай. Страница 14

На четвертой картине Страг увидел огромную гору. Часть ее склона покрыта лесом. Он виден то здесь, то там, похожий на островки зелени. Остальные части горы пустынны, там сухая и каменистая земля. Кое-где камни торчат, будто пеньки срубленных деревьев.

Циркач перевел взор выше, и глаза на мгновение широко раскрылись. Губы сжались в прямую линию, в зеленых глазах промелькнуло узнавание.

С неба к вершине летит нечто сияющее, ослепительно яркое, будто от солнца отделился сгусток сжигающего все на своем пути света и несется к горе, перечеркивая небо длинным огненным хвостом.

– Долгон, – прошептал он.

На миг и без того суровое лицо сделалось угрюмым, будто что-то вспомнил. Из размышлений его вывел голос птеринга.

– Вижу, ты узнал место падения Талисмана, – произнес он, постукивая половинками клюва друг о друга.

Страг кивнул.

– Такое не забывается.

В глазах Керкегора мелькнуло нечто, похожее на участие.

– С тобой там произошло нечто плохое, так ведь? Это там ты потерял жену?

Циркач остановил его расспросы резким жестом.

– Давай лучше поедим, – сказал он глухо. – Картины красивые. Жены делали?

– Их должен уметь делать каждый уважающий себя птеринг, – ответил Керкегор. – Ту, что с горой, делал я. Ибо мои жены не видели падения Талисмана.

Поединщик снова кивнул, оглядывая голодным взглядом фрукты, ягоды и орехи в мисках, и жалея, что нет мяса.

Птеринг тем временем продолжал.

– Это называется циновки, – сообщил он, указывая на картины из палочек на стене. – На нашем языке хунь-янь.

– Гм…– сказал Страг, поморщившись. – Я-то не против сквернословия. И не такое слыхал. Но вот при женщинах про это свое хунь…анань…В общем следи за тем, что говоришь. Чтоб неудобно не получилось.

Но Керкегор его не слушает. Он снял плащ, и, оставшись в одном лишь поясе, расставил в стороны крылья. Закрыв глаза, он начал приседать, покачивая из стороны в сторону пернатой головой. Страг привык его постоянно видеть в плаще, и от вида Керкегора, целиком покрытого перьями, так сказать, голого, поединщик изумленно вздрогнул.

Ноги птеринга оказались толстые и мощные, тоже все в перьях. Он напомнил Страгу гигантскую, вставшую на задние лапы курицу. Вот только на поясе висит пара ножен с мечами, а на ногах сапоги. Высокое, покрытое перьями с головы до ног тело, под перьями выпирают мускулы. На груди, придавливая перья, висит Осколок – мелкий, но с острыми гранями.

Поединщик громко прочистил горло, и птеринг открыл глаза. Он посмотрел на Страга вопросительно.

– Что это было? – спросил поединщик с подозрением. – Зачем разделся? Ты, что, дома голый ходишь?

– Я произносил нашему птичьему богу Кеацтокакаклю молитву перед едой. У нас так принято. Но если я в квесте или среди недоброжелателей, то этим можно пренебречь, – важно ответствовал Керкегор. – Ты мой гость, я тебе доверяю. Кстати, если желаешь помолиться перед вкушением пищи вместе со мной, тогда тоже раздевайся и…

Страг торопливо остановил его жестом.

– Я верю, что еда не отравлена. Нет нужды никому молиться.

Керкегор снова облачился в плащ и сел на лавку по другую сторону стола. Он сделал приглашающий жест.

– Раздели со мной трапезу, человек.

Страг с сомнением оглядел всевозможные фрукты в мисках, в животе квакнуло так громко, что, кажется, никакие фрукты не помогут, сейчас бы баранью ногу или зажаренного на вертеле поросенка. Однако, помедлив, взял спелое яблоко и звучно откусил. Брызнули капельки сока, твердоватая мякоть захрустела на крепких зубах.

Керкегор кивнул, придвинул к себе миску с замоченными в молоке зернами и принялся понемногу клевать.

– Скоро праздник Луны, – пояснил он в ответ на вопросительный взгляд поединщика. – Это своего рода подготовка. Пост. Приходится отказываться от мяса и от женщин.

– И от мужчин, – добавил Страг.

Керкегор закашлялся, глаза выпучились. Ярко-красный гребень возмущенно дернулся.

– Да как тебе только в голову взбрело…Мы ничем таким не занимаемся!

– А как же твои жены? Им же приходится отказываться от тебя.

Птеринг махнул рукой, выражение лица сменилось на доброжелательное.

– Курица – не птица, женщина – не птеринг, – изрек он, заговорщицки понизив голос до шепота. – Баба она и есть баба.

Страг быстро обглодал яблоко и положил огрызок на стол. Посмотрел на Керкегора в упор.

– Зачем позвал? – спросил он. – И почему вы все устроили там этот спектакль? Ты, Гнур, Брестида и Лотер!

Птеринг придал лицу невинное выражение, посмотрел честным открытым взглядом.

– Я понятия не имею, что хотела Брестида и все эти…звери, – сказал он. – А у нас, древних и мудрых птерингов, как я уже говорил, скоро праздник Луны.

Страг прищурился, взял горстку очищенных орехов.

– И что? Я лез на твою верхотуру только затем, чтобы это услышать? Знаешь, Керкегор, я за тебя рад. А внизу нельзя было об этом сказать?

Он посмотрел на клювастого Хранителя с осуждением, закинул орехи в рот.

Пару мгновений Керкегор молчал. Слышно было, как циркач звучно перемалывает зубами ореховые ядра.

Птеринг нехотя произнес:

– Знаешь, мои сородичи кого попало к себе не приглашают. Такое доверие оказывается лишь дорогим друзьям. А они, как существа благовоспитанные, потом могут отблагодарить чем-нибудь в ответ…

Страгу в лицо бросилась кровь. Он резко поднялся, задев локтем миску, и яблоки покатились через весь стол в разные стороны, посыпались на пол. От резкого движения у Страга за спиной перевернулась и с грохотом ударилась об пол лавка.

Его зеленые глаза сверкнули.

– Керкегор! – прорычал он. – Ты мне зубы не заговаривай! И не прикидывайся невинной девой на сеновале. Говори прямо, чего хочешь!

Птеринг тоже встал и развел руками. Он посмотрел с видом попавшего в безвыходное положение существа.

– Как я уже сказал, через два дня праздник, – произнес он, глядя поединщику в глаза. – Мне и моим сородичам нужен аркутарх.

– Арху-что? – не понял Страг.

Птеринг снова развел руками.

– Цветок, что ты видел в лесу. Он встречается очень редко. Но на празднике Луны – просто необходим. Вот я и прошу тебя, как союзник и как Хранитель Хранителя – принеси его мне.

Страг нагнулся и одной рукой без труда поднял тяжелую опрокинутую лавку, легко приставил к столу. Затем посмотрел на Керкегора, буквально прожигая взглядом.

– Значит, Гнуру и Лотеру с Брестидой тоже нужен цветок? Вы все хотите заполучить Лунную звезду. Но ты, значит, самый хитрый, да? Думаешь, раз позвал к себе домой и дал пожевать яблоко, то уже все, я на твоей стороне, что ли?

Птеринг скорбно покачал головой.

– Я считал, мы союзники. Я поддерживаю тебя и твои решения на Совете, а ты – меня. К себе пригласил тебя просто так, из дружеского расположения.

Поединщик покачал головой.

– Керкегор, твое вранье читается на раз-два. Выходит, вам всем просто нужен этот чертов цветок.

Птеринг на мгновение отвел взгляд, а затем снова устремил на циркача.

– Его не зря называют Лунной звездой, – сказал он быстро. – После того, как сорван, он остается живым еще какое-то время. И, когда на него падает свет полной луны, он являет собой неописуемое зрелище! И мой народ всегда поклоняется ему во время праздника Луны.

Глаза Керкегора на мгновение расширились, выражение птичьего лица сделалось завороженным, как будто в эту минуту он увидел перед собой тот самый цветок из леса.

– Благодарю за гостеприимство, – обронил Страг и направился к двери.

– Подожди! – воскликнул Керкегор, вскидывая пернатую ладонь. – Напоследок хочу тебе кое-что показать! Клянусь, такого ты не видел нигде и никогда!

Поединщик остановился и повернулся к нему, в глазах небрежный вопрос, на лице явное сомнение.

– Танец птерингиц! – торопливо пояснил Керкегор. – Я и одна из моих жен станцуем для тебя.

Страг посмотрел озадаченно.

– А что в ваших танцах такого особенного? Если это похоже на вашу утреннюю молитву, когда вы орете, как резаные, и не даете всем спать, то…