Бывшая любовница - Смарт Мишель. Страница 4

– Я с этим не спорю. Что я оспариваю, так это мое отцовство. Я понятия не имею, чем ты занималась после того, как я уехал. Откуда мне знать, что, обнаружив, какого ты лишилась удовольствия, ты не стала заниматься сексом…

Он не заметил, как у нее взлетела рука. Раздался звук затрещины. Удар пришелся ему на правую щеку и был таким сильным, что у него дернулась голова.

– Да как ты смеешь унижать меня, свести до своего подлого уровня? – прошипела она.

У Пепе горела щека. Она хоть и маленькая, но удар у нее крепкий, и пятерня отпечаталась на коже и как раз пришлась на длинный шрам, который он получил в восемнадцать лет и с тех пор порой ощущал, как лезвие ножа врезается ему в щеку. Он поднес к лицу руку.

– Сейчас я оставляю это без ответа, – сказал он, изо всех сил сдерживаясь. – Но если ты еще хоть раз поднимешь на меня руку, то не увидишь больше ни меня, ни моих денег.

– Ты это заслужил.

– Почему? Я всего лишь указал тебе, что ты ждешь, что я поверю тебе на слово. Знай: я никому не верю на слово, особенно женщине, которая заявляет, что носит моего ребенка.

– Я ношу твоего ребенка – это правда.

– Нет, ты носишь какого-то ребенка. До его рождения и до того, как мы сделаем тест на отцовство, я не желаю слышать никаких упоминаний моего имени. – После того, что с ним сделала Луиза, он никогда больше не попадется на эту удочку. Никогда.

Только дураки дважды повторяют ошибки.

У Кары чесались руки залепить ему еще одну пощечину, но она впилась ногтями в ладони и удержалась.

Если бы она только могла, то ушла бы. Но она не может. Она не преуменьшила свое материальное положение. После оплаты перелета на Сицилию у нее оставалось сорок восемь евро, чтобы продержаться две недели до зарплаты. Одно дело – самой жить на консервированной фасоли и тостах, но совсем другое дело, когда у тебя скоро появится крошечное существо, которое надо кормить и одевать. И еще ей необходимо найти новое жилье, где ей разрешат жить с ребенком.

Когда она только узнала, что беременна, то ее охватил ужас – внутри у нее растет жизнь.

Бог ты мой! Ребенок. Да она и вспомнить не могла, держала ли когда-нибудь ребенка. Правда, ужас притупился, когда она осознала реальность произошедшего с ней.

Ребенок будет во всем зависеть от нее. От ее любви. От стабильности ее материального положения. От еды. Из всего перечисленного она в силах обеспечить его только любовью.

О какой стабильности может идти речь, если она снимает квартиру, где нельзя жить с детьми? Какое питание для ребенка, если она едва зарабатывает, чтобы прокормить себя? На одни лишь подгузники уйдет вся ее зарплата.

Борясь с волнением – только бы не зарыдать! – она сказала как можно более сдержанно:

– Итак, как ты хочешь, чтобы я поступила? Позвонила тебе через пять месяцев и сообщила, кто родился, мальчик или девочка?

Он пронзил ее взглядом:

– Вовсе нет, cucciola mia.

Cucciola mia. Так ласково он называл ее в тот их общий уик-энд. Любопытство заставило ее посмотреть перевод с итальянского, заглянув в смартфон, который он у нее потом стащил. Она была разочарована – по-английски это означало «мой щенок, моя собачка». Правда, когда он произносил это с глубоким сицилийским выговором, звучало дразняще и чувственно.

Отвлекшись от брошенных им машинально нежных слов, Кара заметила, что он внимательно смотрит на сканированный снимок.

– Это сделано месяц назад, – сказал он, сверившись с датой, указанной в углу снимка.

– И что?

– А то, что все это время ты ничего мне не сообщала. Почему?

Как же она его ненавидит! Он во всем видит заговор.

– Я хотела, чтобы срок беременности уже не позволил тебе заставить меня сделать аборт.

Твердые, чувственные губы Пепе сжались, глаза сощурились, на лбу обозначились складки. Он долго молчал, прежде чем произнести:

– С чего ты это решила?

Она едва не рассмеялась ему в лицо:

– Ты спал со столькими женщинами и стольких бросал! У тебя это просто вторая карьера. Странно было бы, что лучший плейбой года захочет ребенка.

Глаза его потемнели, но тут же на губах появилась усмешка.

– Я стал бы еще более привлекательным для прекрасного пола.

– Ты думаешь, я забыла твои пренебрежительные высказывания о детях? Думаешь, я не заметила, как ты закатывал глаза, когда Грейс и Лука обсуждали будущих детей?

– И это доказательство того, что я потребовал бы аборт?

– Ты ясно дал понять, что дети – это не сфера твоих интересов.

У него на щеке забилась жилка. Наступила долгая пауза.

– Скажем так: вдруг тест на отцовство докажет, что ребенок мой. Чего тогда ты ждешь от меня? Брака?

– Нет! – почти выкрикнула она. – Нет. Я не хочу выходить за тебя замуж. Я не хочу ни за кого выходить.

– Какое облегчение, – растягивая слова, произнес он, повернулся к бару и наполнил еще бокал. – Но на случай, если ты сказала это потому, что я хочу это услышать, знай: брак не обсуждается, что бы ни показал тест.

Неужели он тогда ее чем-то опоил, раз она позволила ему себя соблазнить? Такое возможно только находясь в наркотическом опьянении, когда гормоны, которые преобладают у других людей, наконец-то сработали и у нее. Впервые в жизни она испытала желание. Это было… самое потрясающее ощущение, какое только можно себе вообразить.

И она хотела – хотела! – верить, что у него серьезные намерения.

Мысленно она представила своих родителей. Отец каждую неделю менял женщин. Сколько же у него было любовных связей, сколько потом ссор между родителями и сколько примирений… Неужели они тоже были во власти такого же дурмана? Может, это стало причиной их страшного эгоизма?

Кара отбросила эти мысли. Она не последует примеру матери, не будет думать только о себе. У нее на первом месте всегда будет ребенок с его потребностями. И не важно, какую жертву она принесет ради него.

– Я рада, что ты так думаешь, потому что, поверь мне, у меня нет ни малейшего желания выйти за тебя. – Да она скорее выйдет за орангутанга.

– Замечательно. Люди, которые женятся из-за ребенка, дураки. А я не дурак.

Она зло на него взглянула:

– Я могу придумать много всяких слов для твоей характеристики, но ты точно не дурак.

– В таком случае наши мнения совпадают, – с насмешкой ответил он.

– В вопросе о браке – да, но, Пепе, мне необходима помощь. Я не в состоянии материально обеспечить ребенка.

– Поэтому ты обратилась ко мне. – Он одним махом опрокинул бокал спиртного.

– Если ты думаешь, что мне нравится просить у тебя деньги, то ты плохо меня знаешь. Я обратилась за помощью к тебе, потому что это твоя обязанность…

– Ты собираешься возложить вину на меня?

– Не одна я потеряла голову, – парировала Кара.

Тепло разлилось у нее по телу при воспоминании о том, как она лежала в его объятиях. И, хотя прошло всего несколько минут после их первого любовного экстаза, жар, который он зажег у нее внутри, а она – у него, вспыхнул с новой силой. Он оказался поверх нее, страстно целуя, и оба уже не помнили, как снова их тела переплелись и соединились. Если она думала, что в моменты их первой близости она ощутила что-то особенное, то сейчас это было… неописуемо потрясающе. Потом – ей показалось, что прошла вечность, – они лежали, глядя друг другу в глаза, прежде чем он неохотно отстранился от нее, чтобы взять презерватив.

Один миг – и зародилась новая жизнь.

– Трудно представить, что этого было достаточно, чтобы заделать ребенка, – мрачно заметил он.

– Но это случилось. Ты использовал меня. Нравится тебе или нет, но ты несешь ответственность.

Противно думать, но она, кажется, права.

Пепе не мог вспомнить, когда еще он был так беспечен в постели.

Но нет – он помнил.

Последний раз, когда он забыл про презерватив, было в восемнадцать лет. Он был молод и влюблен. Убийственное сочетание.

Что касается Кары… Все произошло само собой. Вообще-то он ни о чем не думал. Просто… голова пошла кругом от того, что она – девственница. Он не понимал, что у него происходило в душе.