Егерь императрицы. Война на Дунае - Булычев Андрей Алексеевич. Страница 2

Григорий Александрович откинулся на спинку своего резного кресла и, прикрыв глаз, перенёсся в своих мечтах за тысячи вёрст к северу от Дуная. Туда, где была его милая Катенька, для всех же остальных Всепресветлейшая, Державнейшая, Всемилостивейшая, и прочее, и прочее… Великая Государыня, Императрица и Самодержица Всероссийская – Екатерина Алексеевна. По благородному, нарумяненному, крупному лицу генерала-фельдмаршала словно бы пробежала тень, он нахмурился и, открыв глаз, взмахнул тяжёлой дланью, будто отгоняя худые мысли. Его светлость тревожили дурные вести, долетающие из столицы – всё больше внимание императрицы в последнее время перетягивал на себя её молодой фаворит Платон Зубов. Сам-то он не очень страшил весьма искушённого в интригах князя. Шестидесятилетняя «Катенька» вот уже десять лет как отказалась от услуг мужчин зрелого возраста и перенесла своё внимание на двадцатилетних молодцев-гвардейцев. И князь даже сам участвовал в подборе кандидатов на эту «весьма ответственную государственную должность». Но вот Платона Зубова тиснул туда граф Салтыков, принадлежащий к партии придворных, что была враждебна Потёмкину. А за спиной у Платоши стояла многочисленная и жадная свора родственников, в которой было немало явных врагов светлейшего. Генерал-фельдмаршал нутром чувствовал исходящую от всей этой дворцовой комбинации опасность, и с этим нужно было срочно что-то делать.

– И все знамёна, бунчуки и отрядные значки, захваченные в последний год у турок, надобно собрать воедино, – проговорил он задумчиво. – А сюда же в столичный обоз ещё и трофеев видных положить, ковров ярких восточных, шелковых занавесей из шатров сераскира и пашей, оружия османского побольше – ятаганов, сабель в богатых ножнах, ружей с длинными стволами, даже и несколько фальконетов можно взять для авантажности. Николай Васильевич, – повернулся Потёмкин к сидящему за столом Репнину, – поручи-ка ты нашему главному интенданту, чтобы он поискал получше что-нибудь особенное такое в трофейном. Знаешь, эдакое, чудное и яркое, такое, чем нашу столичную, пресыщенную публику можно было бы весьма заинтересовать и удивить. У меня ведь в недавно построенном Таврическом дворце намечается грандиозное торжество по случаю нашей блистательной победы под Измаилом. Так что надобно не ударить там лицом в грязь. Всё-таки вся столичная знать и все иностранные посланники на празднествах будут присутствовать. Хочется, господа, чтобы и матушка императрица от души порадовалась, – произнёс он задумчиво. – Так, ну ладно, Генрих Фридрихович, списки награждаемых у тебя, я надеюсь, все по полкам и отдельным батальонам разбиты? Тогда озвучивай их, а мы с князем, если что вдруг не так, тебя поправим, – кивнул он на сидящего рядом генерал-аншефа Репнина.

– Вашвысокоблагородие! – заглянул в госпитальный шатёр вестовой. – В лагере барабаны уже к ужину бьют. Разрешите и вам сюда съестное заносить?

Алексей чуть приподнялся на локтях, правый бок резануло острой болью, и он непроизвольно закряхтел.

– Так вроде бы рано ещё, Никита? Вот только ведь недавно же обед был, а сразу после него и большой врачебный обход?

– Не-е, вашвысокоблагородие, вы что-о?! – протянул тот. – Так это когда же ещё было-то? Ещё ведь засветло, а нонче-то вона уже какая темень во дворе! Вы, Ляксей Петрович, вместе с господами офицерами уснуть сразу изволили, как только врачи из шатра ушли. А ведь это сколько часов назад ещё было. А вам же кушать надо. Коли вы не покушаете, так Илья Павлович шибко всех заругает. Госпитальный распорядок это ведь дело очень даже сурьёзное, – покачал он с важностью головой.

– Да-а, ну если распорядок, тогда конечно, – хмыкнул лежащий рядом Толстой. – С врачами ссориться негоже, коли ты в их власти находишься. Так ведь, господин полковник? Правильно я говорю?

– Так, так, Дмитрий Александрович, правильно, – согласился с ним Лёшка. – Заноси ужин, Никита. Только ты ещё и ту дощечку широкую, с полозьями ножками, и её тоже сюда принеси. Я с неё сам как с подноса есть буду, безо всяких там нянек. Чай уж ложку и кус хлеба сумею ко рту поднести.

Вскоре в палатку зашли интендантские солдаты и занесли офицерский порцион «для выздоравливающих». Разработан он был лично полковым врачом егерей Дьяковым Ильёй Павловичем и, по его утверждению, способствовал заживлению ран и лучшему кроветворению. На сегодня это была овсяная каша, варёная говяжья печень, чашка куриного бульона, немного орехов с сухофруктами и одно яйцо. Неслыханное богатство в тех местах, где стояла масса служивого народа. Как уж выкручивался с таким порционом старший интендант полка Рогозин Алексей Павлович, давно занимало умы раненых и очень активно ими обсуждалось. Но факт оставался фактом – кроме обычного армейского порциона у находящихся на излечении егерей был ещё солидный приварок. И касалось это не только господ офицеров, но и всех нижних чинов.

– Похоже, пару лет в окрестностях петушиного крика не будет слышно, – шутили в госпитальных шатрах, – всех курей интендантские у местных уже в округе скупили. Фуражные партии аж на тот берег, чуть ли не под Бабадаг отправляли, прямо из-под носа у турок они выторговывали провиант. Благо те словно робкие мыши по укреплениям покамест сидят. До сих пор ещё ошарашены после Измаильского приступа.

– Ваше высокоблагородие, а это вам отвар шиповниковый, – Никита поставил на скамейку у кровати исходящую паром глиняную кружку. – Велено каждому его давать, потому как шибко он пользительный.

– Забери, братец, наелся я, от души сегодня наложили, невмочь уже, – Алексей устало откинулся на подставленный ему под спину валик из турецких подушек и тяжело вздохнул.

– Ну как же так мало-то сегодня мы поели, вашбродь? – Негромко ворча под нос, вестовой убрал недоеденное с самодельного подноса. – Ведь чтобы силы были, кушать больше надобно, а вы вон даже и половины сегодня не осилили.

– Всё, не могу я больше, – покрутил головой Егоров. – Не двигаюсь, только и делаю, что лежу. Другое дело ходил бы. Мить, Радован, возьмите орехи и сушёные груши? – предложил он раненым товарищам. – А я вон шиповникового отвара лучше попью.

Входной полог откинулся, и, стряхивая с шинелей налипший снег, в шатёр с улицы одна за другой нырнули три фигуры.

– Ну, я же вам говорил, что рано! – огорчённо проговорил зашедший первым Гусев. – Не закончили они ещё тут с трапезой, а вы все талдычите – пошли да пошли!

– Здравия желаю, Алексей Петрович! – хором рявкнула троица, поприветствовав командира полка. – Здравствуйте, господа! – поздоровались они с лежащими на походных кроватях ранеными офицерами.

– Привет, братишка, – крикнул Радовану старший Милорадович. – Молодец, на лице, я гляжу, румянец даже появился!

В шатре сразу же стало тесно. Посыпались шутки, зазвучал громкий смех. На стоящие возле каждого раненого столики выложили гостинцы из фруктов и какие-то восточные сладости.

– Никита, за скамьёй сбегай, а то ведь эти медведи нам тут всё скоро разнесут, – попросил вестового Егоров.

Тот выскочил наружу и вскоре вернулся с грубым деревянным изделием.

– Присаживайтесь, ребята, – попросил друзей Алексей, – в ногах правды нет. Рассказывайте, чего там нового на воле слышно? А то мы здесь, словно бы в узилище, взаперти лежим, одни лишь новости в палатке – у кого и когда перевязку будут делать, и кто сколько каши в этот раз съел. Только вы потише, братцы, хором не орите словно оглашённые – не ровён час, Дьяков услышит, всем нам тогда хорошо влетит. Тут он на госпитальном хозяйстве за старшего. Не дай бог на моё место попадёте, ох и отыграется! Ну давайте уже, не томите, рассказывайте.

– Да чего рассказывать, Алексей, мало что интересного сейчас происходит, – пожал плечами Живан. – Боевые действия после штурма Измаильской крепости совсем прекратились. Войска наши приводят себя в порядок, а о походе даже и речи нет. Турок вообще не видно, забились за стены и валы своих правобережных крепостей, даже их конные разъезды у реки не показываются. Галиоты и кончебасы де Рибаса беспрепятственно до Силистрии доходили, пожгли у Галаца и Браилова несколько османских судов и с десяток призами взяли. Вот и вся наша война. В Стамбуле большие волнения – говорят, верховного визиря под стражу посадили и виновных в последних поражениях ищут. Пока султан порядок у себя не навёл, перейти бы нам на правый берег Дуная да ударить по его ослабленным войскам! Не думаю, что они устояли бы против нас. Да их светлость, видно, не хочет рисковать, приказал до лета никаких серьёзных дел за рекой не начинать, а восстанавливать пока силы. Эх, был бы тут Александр Васильевич! – и Милорадович с досадой стукнул себя по колену. – Мы бы, наверное, уже сегодня из Бабадагского лагеря османов к Шумле гнали! Так нет же, стой и жди, когда к Дунаю обозы с рекрутскими партиями из Киева и Полтавы подгонят.