Брак по-тиквийски 6. Жизнь после смерти (СИ) - Натали Р.. Страница 13

Он сцапал ее за плечи и прижал к забору дачи номер 8. Осада сменилась атакой.

— Пошел прочь! — Тереза отпихнула его. — Отвянь от меня, проклятый урод!

И едва не задохнулась от брызнувшего в лицо содержимого перцового баллончика. Она уронила пакет с грибами, схватилась за глаза. Слезы хлынули градом, но не облегчали чудовищной рези, которая с каждым мигом становилась сильнее.

— Нашлась и на вас управа, — торжествующе проговорил Мурин, шаря холодными руками у нее под свитером, пока она пыталась отплеваться и откашляться. — Идите-ка сюда да будьте со мной милы!

Он брызнул еще раз; своенравная баба взвыла, раздирая лицо, сползла вдоль каменного забора вниз. Мурин разложил дезориентированное, заливающееся слезами тело в придорожной траве, стащил с него сапоги и дурацкие брюки, совершенно не подходящие приличной женщине. Впрочем, какая она приличная женщина, коли торчит тут без мужа и шляется в гости к незнакомцам? Вздумала строить из себя недотрогу, понимаешь ли. А все равно выйдет по его! Он запустил костлявую руку в укромное место, баба застонала и задергалась. Мурин довольно ухмыльнулся, подминая ее под себя.

А в следующий момент захлебнулся кровью.

— Скотина, — простонала Тереза, выбираясь из-под обескровленного тела. — Тварь! — И пнула его босой ногой прямо в орган, которым мерзавец не успел воспользоваться. Пинок пропал зря: Мурин уже не чувствовал боли.

Когда он пшикнул на нее из баллончика, она потеряла контроль над ситуацией. Мир сузился, существовала только адская резь в глазах, слезы и сопли. Ей было не до чужих жадных прикосновений, она их не замечала на фоне пожара в легких и спазма в горле. Могла бы и вовсе не заметить, что ее используют. Но гад сделал ей больно, и она очнулась. Не до конца, малой частью, однако достаточной, чтобы нашарить нож и вскрыть нависшую над ней шею.

Ее слегка подташнивало. И от слезогонки, и от того, что чуть не случилось, и от того, что случилось. Когда кровь хлынула ей на лицо из распоротого горла, она внезапно вспомнила о силе. Поймала струйки губами, начала глотать, а когда они стали ослабевать — присосалась к ране, прижимая к себе умирающего. Не столько от крови ее сейчас тошнило, сколько от осознания извращенности происшедшего, от едва ли не большей интимности, чем задумывалось напавшим. Несколько минут она лежала, обнимая холодеющего мужчину — кожа к коже — и сладострастно высасывая его физиологическую жидкость. Ужас какой-то! Услышала бы об этаком от кого-нибудь — исплевалась бы.

Силы набралось немного — жертва пожилая и довольно скромного сложения, да и кровь частично пролилась мимо, частично осталась в теле. Для колдовского ритуала недостаточно. Но он ведь и не нужен. Зато хватило, чтобы перестать задыхаться и хрипеть от боли в легких. Слезы все еще текли, но не понять — может, уже просто от переживаний.

— Скотина, — повторила Тереза.

Она вся в крови, и трава вокруг, и труп Мурина. Вот будет здорово, если именно сейчас ментов клюнет в одно место проверить, все ли в порядке в Риаведи. Она поспешно скрестила пальцы, надеясь, что ее мысли не услышаны высшими силами.

Хотелось одеться. Не потому, что холодно — холода она не ощущала благодаря приливу сил. Но голой она чувствовала себя неуютно. Вот только жаль пачкать одежду кровью. Тереза аккуратно, двумя пальцами, прихватила ее, другой рукой подцепила чудом не подмокший мешок с травами и побрела к четвертой даче. Труп Мурина остался лежать. Куда он денется? Подождет, пока до него дойдут руки.

Смыв кровь и сопли, Тереза рассмотрела себя, насколько это было возможно, в небольшое зеркало Хэнка — небось, он только для бритья его применял, уж точно не ради того, чтобы разглядывать свои наряды. Она смазала кремом царапины от ногтей на лице, мазью от синяков — следы, оставленные Мурином на внутренней стороне бедер. Чтоб ему сдохнуть, выродку! Ах да, он уже…

Тереза снова облачилась в брюки и свитер, мысленно всплакнув о разорванном белье. Теперь надо смыть с травы кровь, хотя бы в первом приближении — новые дожди закончат. И убрать тело. Она принялась искать полиэтилен. Обшарила весь дом, в конце концов сунулась в сарай — там он и был, целый рулон. И лодка. Беспокоящий вопрос: куда девать труп? — наконец обрел ответ.

К сожалению, дотащить лодку до озера в одиночку нереально, даже забранная у Мурина сила не поможет. Ее лодка все лето стояла на берегу на цепи, между озером и подвалом дачи номер 12 они носили ее вместе с Ильтеном дважды в год. И это было нелегко, а ведь дача Хэнка куда дальше от воды, чем двенадцатый дом. Сам Хэнк поступал проще: ставил свою лодку на специальную колесную тележку, подцеплял к машине и подвозил как можно ближе к спуску на воду, а оттуда — волоком.

Видимо, настала пора воспользоваться телефоном Лики и вызвать машину. До сих пор Тереза не трогала ни телефон, ни расчетную карту, словно опасаясь переворачивать еще одну новую страницу в жизни. Что ж, надо — значит, надо. Автомобиль приехал ночью, ближе к утру: дорога от Ноккэма не близкая, а на автопилоте машины передвигаются со строго ограниченной скоростью. Пришлось ждать света: тащить лодку на прицепе по темноте да по колдобинам — сомнительное мероприятие. Утром Тереза доехала до дачи 8, завернула труп в полиэтилен, втащила в лодку, вылила на траву две канистры воды. Чище у забора не стало, но теперь это место казалось просто грязным, размытым дождями, а не ареной кровавого побоища.

До спуска к озеру Тереза ехала очень медленно: маневрирование с прицепом по бездорожью было для нее внове. Дальше она намучилась: лодка Хэнка была еще тяжелее, чем старая лодка деда Калле, а в ней вдобавок тело… Протащив лодку несколько метров, Тереза решительно выкинула тело и, чертыхаясь, спустила ее на воду, а уж потом погрузила в нее труп.

Эх, все-таки придется плыть одной, какие бы обещания она ни давала себе или ушедшему Ильтену. Тереза села на весла. Косая рябь разошлась от киля по водной глади. Она правила на середину: чем дальше от берега, тем меньше вероятность, что случайный рыболов наткнется на мертвеца прежде, чем его съедят рыбы. Хотя вряд ли кто-то будет здесь рыбачить до лета.

Немного обогнув птичий остров, в стороне от охотничьих мест, Тереза затормозила лодку и, развернув полиэтилен, сбросила тело с привязанными к нему гантелями Хэнка в воду. Туда тебе и дорога, скотина. Ей совершенно не было жалко Мурина: получил, что заслужил. Не для того ее прекрасный дом продали, чтобы в нем снова поселился насильник. До уровня прежнего хозяина Мурину, конечно, было далеко, но тоже дрянь.

А ведь дом больше не опечатан, пришло в голову Терезе. Может, забрать оттуда еще что-нибудь ценное?

Не стоит, ответил голос разума. Рано или поздно служба охраны безопасности все-таки явится в Риаведи — хотя бы для того, чтобы выяснить, почему новый владелец дома номер 12 перестал платить за воду и электричество. Если обнаружат заметную пропажу, возникнет подозрение в ограблении, начнут копать. А так — все на месте, только хозяина нет. Может, в лес пошел, заблудился, и его райсы закусали. Или решил искупаться в озере и утонул — что не слишком далеко от истины. Отпишутся, конфискуют дом, и муниципалитет опять его продаст. Круговорот, однако.

Все же Тереза зашла в дом. Сперла бутылку вина и несколько замороженных ужинов в фольге из холодильника. Еда пропала бы зря, а ей пригодится — ну, и вино тоже.

Мурин больше не беспокоил Терезу, и можно было бы заниматься заготовками, гулять в лесу и плавать по озеру, но ей стало неуютно на даче. Любой звук, похожий на шорох шин, заставлял сердце замирать, а глаза — судорожно искать, где бы укрыться. И, как назло, в доме 4 нет подвала! Машина риэлтора напугала ее спустя декаду. Заслышав мотор, она заперлась в сарае и просидела там все время, пока агент водил какого-то мужика к даче номер 10.

Они уехали, а через пару дней примчался с мигалками патрульный внедорожник. Тут у Терезы вообще душа ушла в пятки: она была у теплицы своей бывшей дачи, выкапывала и кидала в ведро перезревшие клубни. И, конечно, никуда не успевала. Рухнув на землю, она тихонько отползла за угол. Что менты здесь забыли? Неужели прознали об убийстве Мурина? Да нет, чушь. Откуда они узнать-то могли? Разве что телепатически.