Слепой с пистолетом [Кассеты Андерсона. Слепой с пистолетом. Друзья Эдди Койла] - Сандерс Лоренс. Страница 11
Андерсон. С удовольствием! Ты составишь компанию?
Ингрид. Спасибо, нет. Чуть отхлебну у тебя?
Андерсон. Значит, ты выпьешь половину, а потом скажешь, что я слишком много пью?
Ингрид. Schatzie, ну когда я говорила, что ты слишком много пьешь? Когда я вообще тебя критиковала?
Андерсон. Насколько я помню, никогда. Я просто пошутил. Не будь такой серьезной. У тебя нет чувства юмора.
Ингрид. Это верно. Тебя что-то беспокоит?
Андерсон. Нет, а что?
Ингрид. У тебя такой взгляд. Отстраненный. Ты постоянно думаешь о чем-то. Я угадала?
Андерсон. Может быть.
Ингрид. Не надо мне ничего рассказывать. Мне это совершенно неинтересно. Не хочу снова проходить через все это. Ты меня понимаешь?
Андерсон. Конечно. Посиди у меня на коленях. Нет, не снимай очки.
Ингрид. Тебе нравятся мои очки?
Андерсон. Да. Когда я жил на юге, у меня были четкие представления, какой должна быть женщина из большого города. Я видел ее. Очень худая. Не очень высокая. Сухопарая. Вид серьезный. Глаза широко открыты. Губы бледные. И тяжелые очки в черной оправе.
Ингрид. Как странно. Обычно мужчины представляют себе очаровательную пухленькую блондиночку с большим бюстом.
Андерсон. Что я могу с собой поделать — я видел такую женщину. И еще длинные прямые волосы до пояса.
Ингрид. У меня есть такой парик.
Андерсон. Знаю. Я же тебе его и подарил.
Ингрид. Верно. Я и забыла. Надеть?
Андерсон. Да.
(Пауза в 4 минуты 14 секунд.)
Ингрид. Вот. Похожа я на твой идеал?
Андерсон. Вполне. Садись ко мне.
Ингрид. А что ты принес мне сегодня? Еще одну зажигалку?
Андерсон. Нет. Сотню долларов.
Ингрид. Очень мило. Я люблю деньги.
Андерсон. Знаю. Опять вложишь в ценные бумаги?
Ингрид. Разумеется. У меня неплохо получается. Мой брокер говорит, что у меня есть нюх.
Андерсон. Я мог бы давно ему это сказать. Так тебе неудобно?
Ингрид. Все нормально. Может, пойдем в спальню?
(Пауза в 2 минуты 34 секунды.)
Ингрид. Ты похудел и заматерел. Этот шрам… ты мне рассказывал, но я забыла.
Андерсон. Подрались на ножах.
Ингрид. Ты убил его?
Андерсон. Да.
Ингрид. Из-за чего повздорили?
Андерсон. Не помню. Но тогда это было очень важно. Хочешь, я дам тебе деньги прямо сейчас?
Ингрид. Не будь таким гадким. Это не в твоем стиле.
Андерсон. Тогда начинай. Господи, мне надо забыться. Уехать далеко-далеко. Сейчас.
Ингрид. Это тебе так необходимо?
Андерсон. Да. Я на крючке. Медленно.
Ингрид. Хорошо… Нет, я же сказала тебе, не закрывай глаза.
Андерсон. Ладно.
Ингрид. Ты знаешь, я, наверное, напишу книгу. Расслабь мускулы. Schatzie. Ты какой-то скованный.
Андерсон. Да… хорошо. Так лучше?
Ингрид. Гораздо. Разве ты это не чувствуешь сам?
Андерсон. Чувствую. Господи… О чем же книга?
Ингрид. О том, что такое боль — и преступление. Ты знаешь, по-моему, преступники — по крайней мере большинство — идут на все это только для того, чтобы причинить кому-то боль. И еще для того, чтобы потом их поймали и наказали. Причинять боль и испытывать боль. Ради этих двух ощущений они лгут, обманывают, воруют, убивают…
Андерсон. Наверное…
Ингрид. А ну-ка дай я обвяжу вокруг тебя свои длинные черные пряди!.. Вот так! Туго-туго. И сделаю узелки. Отлично. Какой ты смешной! Словно рождественский подарок!
Андерсон. Ну вот, я поехал… Путешествие начинается.
Ингрид. Начинается?
Андерсон. Постепенно. Может, ты и права… Я в этих делах плохо разбираюсь. Но в твоих словах что-то есть… Там, где я был, я встретил человека, который тянул тридцатку. Он получил бы от восьми до десяти, но он применял насилие. В этом не было необходимости. Его жертвы отдали все, что он потребовал. Они не кричали «караул!». Но он все равно дал волю рукам. И к тому же страшно наследил…
Ингрид. Это можно понять. Ты опять напрягаешься. Расслабься. Вот так, это другое дело. А теперь…
Андерсон. Боже, Ингрид, не надо… прошу…
Ингрид. Сначала ты говоришь «давай», потом просишь прекратить. Я же должна помочь тебе забыться, уехать далеко-далеко. Разве не так?
Андерсон. Ты одна в состоянии отправить меня в такое путешествие. Ты и больше никто.
Ингрид. Тогда прикуси язык и старайся не кричать.
Андерсон. Твои зубы… Не могу… прошу тебя…
Ингрид. Еще немного. Ты отбываешь в путешествие, Граф, вижу по глазам. Еще чуточку? Ты поехал, разве нет? Да, ты умеешь сбежать от всего этого. В отличие от меня, Граф, в отличие от меня…
21
Начиная с 12 апреля 1968 года в соответствующие инстанции стали поступать письма с угрозами в адрес президента Соединенных Штатов, членов Верховного суда США, а также некоторых сенаторов. Судя по всему, их автор был психически ненормальным человеком. Как ни странно, эти анонимные письма были напечатаны на почтовой бумаге отеля «Экскалибур» (14896, Бродвей, Нью-Йорк).
19 апреля 1968 года спецслужбы США установили электронное прослушивание отеля. Подслушивающее устройство контролировало все телефонные разговоры в отеле. Кроме того, в ряде номеров были поставлены «жучки», регистрирующие разговоры в комнатах. Все эти приспособления были связаны с магнитофоном Етріех 47-83В, включавшимся от звуков человеческого голоса. К нему был подключен магнитофон-дублер Emplex 47-82В-1 на случай, если одновременно прослушивались два разговора. Магнитофоны были установлены в подвальном помещении отеля «Экскалибур».
Кассета USSS-VS-901KD-432, датирована 5 июня 1968 года. Записан разговор, имевший место в номере 432. Собеседники, Джон Андерсон и Томас Хаскинс, идентифицированы сопоставлением образцов звукозаписей голосов, а также по показаниям свидетелей.
(Стук в дверь.)
Андерсон. Кто там?
Хаскинс. Это я… Томми.
Андерсон. Входи. Внизу все в порядке? Хвоста нет?
X а с к и н с. В порядке. Ну и дыра!
Андерсон. Я снял номер, только чтобы пообщаться i тобой. Спать здесь не собираюсь. Садись вон туда. Я пью бренди. Не желаешь?
Хаскинс. Спасибо, нет. Я лучше покурю. Травки хочешь?
Андерсон. Обойдусь бренди. Как выступил?
Хаскинс. По-моему, неплохо. Я был там два дня назад. Снэп собирается завтра.
Андерсон. Все прошло нормально?
Хаскинс. Были маленькие осложнения. Но это чепуха. Обошлось без последствий.
Андерсон. Значит, можно поздравить с победой?
Хаскинс. Может, и не с такой большой, как хотелось бы, но я сделал все, что смог. Есть кое-что любопытное.
Андерсон. Томми, не буду морочить тебе голову — ты неплохо соображаешь. Ты понимаешь, что я не заплатил бы тебе пятьсот просто за разведку, если бы не планировал кое-что серьезное. Прежде чем докладывать, скажи прямо — игра стоит свеч?
Хаскинс. Какая именно квартира тебя интересует, радость моя?
Андерсон. Меня интересует весь дом, целиком.
Хаскинс. Господи праведный!
Андерсон. Стоит ли беспокоиться?
Хаскинс. Конечно, стоит!
Андерсон. Сколько можно заработать, по-твоему?
Хаскинс. По-моему, никак не меньше ста тысяч. А может, и в два раза больше.
Андерсон. Мы с тобой считаем одинаково. У меня тоже вышло столько же. Ну ладно, я тебя слушаю.
Хаскинс. Я напечатал отчет в двух экземплярах на машинке Снэп. Можем проглядеть вместе. Разумеется, ты получишь оба экземпляра.
Андерсон. Разумеется.
Хаскинс. Ладно. Начнем со швейцаров. Их трое. Тимоти О’Лири, Кеннет Райан и Эд Бейкли. Соответственно они дежурят — с полуночи до восьми утра, с восьми до четырех и с четырех до полуночи. О’Лири, тот, что дежурит ночью, — алкаш. Бывший полицейский. Когда кто-то берет отгул, остальные работают по двенадцать часов и получают в двойном размере. Иногда — например, на Рождество, одновременно двое могут взять выходной, тогда профсоюз присылает кого-то на замену. Так?
Андерсон. Продолжай.