Семнадцатая жена - Страда Дион. Страница 6

Надрывный, испуганный вопль раскатился по галерее и выплеснулся в зал. Мина даже не представляла, что человек может так кричать, не узнала голоса, но точно знала, кто кричал. Резким движением включив фонарь, она сама ослепла от его яркого света на несколько секунд, а потом увидела, что чёрная масса в центре — всего лишь груда шахтёрского хлама у опорной балки в средних размерах пещере. Рвущий душу в клочья крик повторился, но теперь он был глуше, и, рванув с места, девушка бросилась назад по галерее. Обдирая штаны и перчатки, она буквально взлетела по винтовому спуску и побежала к месту, где оставила парня. В тоннеле никого не было, но хаотично озираясь по сторонам, Мина увидела узкий лаз в правой стене, который они не заметила в темноте, и, с трудом протиснувшись, побежала вперёд. Проход то расширялся, то сужался и петлял, поднимаясь то вверх, то вниз. Мина постоянно спотыкалась, билась плечами о стены, цеплялась рюкзаком за выступы твёрдой породы из косых стен. Этот проход не был ровным стволом шахты, он был словно вырыт каким-то подземным существом из детских страшилок.

— Виктор!! — не зная зачем выкрикнула она, хотя понимала, что выдаёт себя, но схватившие парня и так наверняка знали, что их двое.

Криков парня больше не было слышно, и Мина прибавила шага, хотя и так рвалась вперёд изо всех сил. Внезапно ход свернул, девушка с разбега стукнулась о стену, опять зацепилась рюкзаком за выступ, дёрнув его с такой силой, что раздался треск рвущейся ткани, и кубарем вылетела в огромный зал, упав на колени.

Поднявшись, Мина осветила фонарём пространство и бешено бившееся после бега сердце едва не остановилось. За пределами светового сектора царила первобытная тьма, но и увиденного было более чем достаточно. В центре, казалось, не имевшей стен подземной пещеры была свалена куча белоснежных обломков статуй. Осколки сложенных рук, куски торса, каменные ступни, головы — всё было свалено в одну исполинскую мраморную гору, блестевшую прекрасной полированной белизной и ужасными сколами камня. К этой братской могиле изваяний, этому кошмару скульптора и искусствоведа из тьмы тянулись существа. Законные обладатели каменных рук, ног и голов, которые у них отбили. Статуи, переваливаясь с целой ноги на обломанную, подтаскивая отколотый торс руками, сталкиваясь с соседними и шаря в пространстве, вытянув осколки рук, брели из глубин зала к огромной свалке и шарили в ней, подбирая себе подходящие куски и пытаясь приладить их на место. Безголовые постоянно бились друг о друга, пытаясь что-то выхватить у других, безногие, зацепив целой рукой или прижав подбородком к груди недостающую конечность, ползли в сторону и пытались приставить её на место. Это были прекрасные юные мраморные девы, нимфы, юноши в расцвете сил. Камень необычайно точно передавал все линии и изгибы тела, складки тканей, оттого всё шествие ужасающе напоминало толпу живых, изувеченных людей, бледных и бескровных, восставших за своими кусками тел. Им не было до света никакого дела, их белые каменные глазницы ничего не видели — они брели к свалке, толкались, искали что им надо и уходили в сторону, стараясь не мешать вновь подходившим. Но их становилось всё больше, на глазах вросшей в каменный пол девушки образовывалась давка, неразбериха, раздавались удары камня о камень…

— Здравствуй.

Измученное сердце девушки совершило кульбит от одного слова, вонзившегося в грудь, расколовшего ужас нарастающего на её глазах действа. Голос, породивший его, был прекрасен, но холоден и страшен. Он был вежлив и дружелюбен, но приказывал и требовал подчинения. Он раздался из-за спины.

Резко обернувшись, Мина увидела статую прекрасной юной девы, которая могла быть и живой, настолько пугающе безукоризненно обработан камень. Тонкое длинное белое платье струилось до земли, руки сложены на груди, пустые глаза статуи смотрели в никуда. Возможно, у этой статуи тоже не хватает какой-то части и Мина перегораживает ей дорогу. Девушка собралась посторониться, как изваяние открыло глаза.

То, что чудилось мраморными бельмами, оказалось веками, скрывавшими огонь больших жёлтых глаз, чистых и глубоких, словно янтарь. У них не было ни зрачка, ни белка — всё пространство глазницы заполнял солнечный горящий камень. Он не был неподвижным, наоборот, янтарь был словно расплавлен, будто внутри изваяния бурлила кипящая древесная смола древних сосен, наполненная светом неведомого источника. Переливы становились то темнее, то светлее, словно этот источник неравномерно раздували огромными адовыми мехами.

Мина попятилась назад, а бывшее до этого равнодушным лицо статуи улыбнулось, она сделала шаг вперёд, руки соскользнули с груди по сторонам, и правая упала на голову взявшегося неизвестно откуда и припавшего к ногам девы огромного мраморного сфинкса. Он как домашняя кошка потёрся о ноги своей хозяйки, а потом посмотрел на Мину. Такими же расплавленными янтарными глазами. Только не жёлтыми, а оранжево-красными.

Девушка продолжала пятиться, потом резко развернулась и бросилась к противоположной стене зала. Она ворвалась в толпу мраморных калек, больно ударилась плечом об одного из белых инвалидов, на другого наступила, выбила из рук чью-то голову. Вокруг послышалось бессвязное неодобрительное и обиженное мычание, но Мина, вскочив и пробежав по склону каменной свалки, уже стремглав бежала в противоположный конец пещеры. Здесь она увидела другую свалку, из которой и вставали статуи, бредшие затем искать свои недостающие части. Мина начала карабкаться по груде сваленных изваяний, инстинктивно пытаясь забиться как можно дальше от девы с янтарными глазами. Язык не поворачивался назвать её статуей, настолько пугающе живой она была. Точнее она и была живой, но мраморной — живой камень, вечный и устрашающе прекрасный. С высоты каменной кручи изваяний Мина увидела узкий лаз на уровне соседней вершины из обломков. Спотыкаясь и соскальзывая, девушка стала карабкаться в ту сторону по начавшим шевелиться под её ногами холодным обрубкам камня. Несколько раз что-то пыталось схватить её за штанину или рукав, но Мина отталкивала агрессивные каменные обрубки.

Громкий звук, смесь паровозного гудка и сирены раздался от основания свалки — передёргивая обломками крыльев к ней карабкался сфинкс, но не тот, что был с девой, у этого глаза не сияли янтарным огнём, а были закрыты мраморными бельмами. Создание было устрашающе гибким и проворным, довольно резво влезая наверх, настигая девушку. Мина уже почти добралась до лаза, когда на место, где только что была её нога, опустился могучий удар. Подобрав под себя ноги, девушка развернулась: из облака каменной пыли вылезла голова сфинкса и вновь протяжно взревела. Не думая ни о чём, белая от ужаса, как окружающие её куски мрамора, Мина схватила какую-то обломанную конечность и со всей силы ударила ею по фараоновой морде. Обломки полетели во все стороны, а не ожидавшее отпора создание опешило, но с повторным рёвом попыталось нанести ещё один страшный удар. Однако девушка уже успела развернуться и залезала в узкий лаз. Рюкзак опять зацепился за выступ и не пролезал дальше. Содрав с себя лямки, Мина бросила его в морду подобравшемуся античному чудовищу и юркнула в щель.

Она отползла немного вглубь и остановилась перевести дыхание. Мраморная тварь снаружи ещё бесновалась, но ей явно не хватало силы или мозгов расширить проход. Бредовый, невозможный кошмар. Девушка не могла ни понять, ни обдумать всё произошедшее. Был лишь страх перед увиденным и пережитым и тем, что возможно ещё предстояло вынести. Что это за место, что стало с Виктором, не сошла ли она с ума и жива ли ещё? Возможно, они сорвались при спуске, а всё увиденное — предсмертный бред или круг ада для чрезмерно любопытных. Мина сидела и сидела, пока рёв снаружи совсем не прекратился и до её убежища не стал доноситься лишь равномерный стук камня о камень. Какая бы невероятная вакханалия не творилась в этой шахте, это всё-таки было реальностью, и нужно, разыскав Виктора, выбираться на поверхность. Ощупав себя и попытавшись подвигаться, девушка убедилась, что отделалась лишь многочисленными ушибами и ссадинами. Не решаясь выглянуть в зал и попытаться найти следы парня там, Мина поползла дальше по узкому проходу.