Песнь земли - Коултер Кэтрин. Страница 21

— Во-первых, ты не знаешь точно, что это был именно Дайнуолд, — сказала Кассия де Моретон, все еще всхлипывая от смеха. — И во-вторых, ты только сегодня узнал, что корабль несколько недель назад потерпел крушение.

Возможно, судно разбилось о скалы по вине капитана, а местные крестьяне растащили груз, когда корабль стал тонуть, или, может, все просто смыло волной.

— «Возможно, возможно»… Я абсолютно уверен, что это дело рук проклятого Дайнуолда! — с горечью воскликнул Грейлам, расхаживая по комнате. — Если хочешь знать правду, несколько месяцев назад мы поспорили с ним, кто за раз выпьет больше аквитанского вина. Я сказал ему о подарке, который собирался нам прислать твой отец. Мы договорились провести наше состязание, как только вино прибудет в Вулфитон. Он сразу понял, что проиграет, потому и устроил это так называемое крушение. Я это знаю, и ты тоже знаешь, так что нечего хихикать, как дурочка. Сейчас он заполучил дюжину бочонков великолепного вина и пьет его в свое удовольствие, хоть бы у него печенка сгнила! Нет, не защищай его, Кассия! Кто еще мог действовать с такой наглостью и ловкостью? Да пусть у него руки поотсыхают — он выиграл спор, потому что украл наше вино!

Кассия взглянула на разъяренного мужа и снова расхохоталась.

— Ах, вот в чем дело, — насмешливо протянула она. — Дайнуолд перехитрил тебя, а ты терпеть не можешь проигрывать.

Грейлам бросил на жену взгляд, от которого могло бы скиснуть молоко, но на нее он явно не подействовал.

— Он мне не друг, и ему больше не место в Вулфитоне. В следующий раз за его наглость я отрежу ему уши и выпущу все кишки…

Кассия встала, поправляя юбки пышного платья.

— Дайнуолд собирался приехать в гости в следующем месяце, когда закончится сев. Я напишу и попрошу привезти хоть немного его изысканного аквитанского вина, раз уж мы друзья и добрые соседи…

— Он презренный вор, и я запрещаю тебе…

— Хороших друзей так просто не бросают, не правда ли, милорд? Жду не дождусь, когда увижу Дайнуолда и услышу, что он скажет в ответ на твои обвинения.

— Кассия… — Грейлам подошел к жене. Она улыбнулась, и он быстро подхватил ее под мышки и поднял в воздух. Она все еще слишком хрупкая, подумал он, но беременность наконец округлила ее тело. Грейлам осторожно поставил жену на пол и поцеловал в губы. Кассия казалась такой мягкой, нежной и, как всегда, желанной… Грейлам снова помрачнел.

— Дайнуолду надо преподать хороший урок, — медленно проговорил он, и в глазах его сверкнул дьявольский огонек.

— Ты уже что-то придумал, мой господин?

— Еще нет, но скоро придумаю. Стоит проучить негодяя, да так, чтобы он надолго это запомнил.

Наконец-то я чистая, думала Филиппа, сидя в большом зале с куском грудинки в руке. Грязное платье немилосердно кололось, но это ничего, она как-нибудь вытерпит. Дайнуолд прав: не стоит изображать из себя страдалицу. Единственное, чего ей сейчас недостает, так это нового шерстяного платья. О шелковом Филиппа и не мечтала — оно казалось ей недосягаемым, как луна. В этот момент ее взгляд упал на Алайна: глаза управляющего горели такой ненавистью, что девушка невольно вздрогнула.

Круки высоким фальцетом запел о мужчине, у которого было тринадцать детей и чьи женщины ополчились на него, обвиняя в измене, — ни много ни мало девять женщин. Дайнуолд сгибался от хохота, как и все остальные в зале. Правда, женщины сильнее всего смеялись, когда шут весьма наглядно изобразил, что оскорбленные дамы сделали с неверным мужем и любовником.

— Ужасно, — заметила Филиппа, когда хохот стих. — Сегодня рифмы Круки особенно безобразны, а слова непристойны.

— Все объясняется просто: он злится, потому что Марго отказалась с ним полюбезничать и из-за этого другие мужчины подняли его на смех, — улыбнувшись, сказал Дайнуолд и посмотрел на Филиппу.

Лицо девушки было серьезным, даже немного напряженным.

Твой управляющий, Алайн… Кто он такой? Он давно у тебя служит? — осторожно спросила она.

— Алайн обязан мне жизнью: три года назад я его спас. Поэтому он так предан мне и работает не щадя сил.

— Спас его? Как?

— Его невзлюбил один безземельный рыцарь и попытался с ним расправиться, а я, в свою очередь, убил этого рыцаря. Тот был лодырем и дураком, эдакой грозой здешних мест, и мне это не нравилось. После Алайн приехал в Сент-Эрт и стал моим управляющим. — Дайнуолд помолчал, задумчиво глядя на профиль Филиппы. — Он чем-то обидел тебя?

— Нет. — Филиппа отрицательно качнула головой. — Просто я… просто я не доверяю ему, — сорвалось у нее с языка, и она тут же пожалела об этом: лицо Дайнуолда приняло такое удивленное выражение, словно у нее выросла вторая голова.

— Не мели вздор! У тебя нет никаких оснований сомневаться в Алайне.

— Он предложил… Он хотел помочь мне убежать отсюда.

— Ложь тебе не идет, девка. Никогда, слышишь, никогда не смей обвинять человека, который последние три года платил мне искренней преданностью! Поняла?

Филиппа увидела в глазах Дайнуолда ярость и откровенное осуждение, в них ясно читались его мысли: женщины всегда лгут, им нельзя доверять, когда они говорят о других людях. Стараясь держаться как можно спокойнее, Филиппа взяла с подноса второй кусок грудинки.

В этот самый момент Дайнуолд подумал, что за всю жизнь встретил только одну женщину, которая всегда говорила правду и была лишена какого-либо жеманства, — Кассию де Моретон. Какое-то время и Филиппа казалась ему такой же открытой, естественной и прямодушной. Как же он ошибался! Дайнуолд сокрушенно покачал головой: Филиппа совсем юная девушка — и уже так хитра и лжива! Надо было не мучиться, а лишить ее девственности, затем попользоваться, пока не надоест, и выгнать. Не важно, что ее репутация будет погублена, не важно, что лорд Генри запрет ее в монастыре до конца жизни. Не важно, что…

— Возможно, Алайн считает, что ты принесешь нам несчастье. Поэтому он и хотел, чтобы ты покинула Сент-Эрт, — прервав поток беспорядочных мыслей, произнес Дайнуолд. — Если, конечно, и в самом деле он говорил нечто подобное.

Филиппа поняла, что не сумеет убедить его в скрытой ненависти управляющего. Возможно, Дайнуолд прав в отношении мотивов странного поведения Алайна, хотя она в этом сильно сомневалась… Девушка пожала плечами и повернулась к Эдмунду:

— Какой цвет ты выберешь для новой туники?

— Не надо мне никакой новой туники.

— Тебя об этом никто не спрашивает. Меня интересует только одно: какого ее сделать цвета.

— Черного! Ты же ведьма, вот и сделай мне черную тунику.

— Противный мальчишка!

— А ты девчонка, и эта гораздо хуже.

— Это, а не эта!

Дайнуолд с улыбкой слушал их перебранку, но, когда Филиппа поправила Эдмунда, нахмурился. Вот надоедливая девка! С другой стороны, не хочет же он, чтобы Эдмунд разговаривал, как безграмотный крестьянин.

— О черном забудь. А как тебе понравится зеленый? Подойдет?

— Точно, у него будет зеленая, темно-зеленая туника, чтобы скрыть грязь.

Услышав суровый голос отца, Эдмунд замолчал и надулся, но исподтишка показал Филиппе язык.

— Странно, Эдмунд, — хихикнула Филиппа, — ты похож на одного из моих поклонников. Его звали Симон, и ему был двадцать один год, но вел он себя так, словно он твой ровесник и ему тоже шесть лет.

— Мне девять лет!

— Да неужели? А я-то думала, ты просто не по годам развитой пятилетний малыш, — судя по твоей речи, твоему поведению, твоим…

— Хочешь еще эля, девка?

Та-ак… Значит, Дайнуолд кинулся на защиту сына… Филиппа усмехнулась:

— Да, спасибо.

Она сделала изрядный глоток. Эль в замке ее отца был намного хуже — результат «стараний» Ролли, самого толстого человека в Бошаме, который, как подозревала Филиппа, и выпивал большую часть своего варева.

— Налить еще?

— Почему ты решил, что я без конца должна пить эль?

— Потому что, девка, сегодня ночью я заставлю тебя распрощаться с твоей драгоценной девственностью. Она искушает меня, эта чертова девственность! Ты будешь принадлежать мне, пока я не утолю свои потребности, а потом я тебя отпущу. Впрочем, кто знает: если ты постараешься — хотя я сомневаюсь, что ты знаешь как, — то я, может быть, позволю тебе остаться. Заодно проследишь за шитьем одежды. Согласна?