Песня огня - Коултер Кэтрин. Страница 71

Грэлэм вдруг ощутил, как он устал. Он был почти доведен до безумия своими постоянными перепалками с Кассией, необходимостью уязвлять ее и затем наблюдать, как она попеременно демонстрирует ему то свой страх, то ненависть. Черт возьми, ни в том, ни в другом не было его вины! И все же в глубине души он знал, что вина была, знал, что Кассия никогда не покинула бы его, если бы он не толкнул ее на это. В памяти рыцаря вихрем проносились события последних месяцев. Недели нежности и любви, когда он принял решение забыть, махнуть рукой на ее ложь, простить, не обращать внимания на то, что она обвиняла его во всем. Дайнуолд де Фортенберри. В его сознании это звучало как погребальный звон. «Я не бежала с ним, потому что люблю тебя». В глазах Грэлэма потемнело, его затопил гнев на самого себя за то, что проявил слабость и поверил ей хотя бы на мгновение. Рыцарь изо всей силы хватил кулаком по жесткому камню. Он ненавидел себя за испытываемое им чувство глубокой неопределенности и нерешительности. Никогда прежде его не посещали сомнения, подобные этим. Никогда ни к кому он не испытывал ничего даже отдаленно напоминающего то, что пережил с Кассией. Если бы Эдуард позвал его в новый крестовый поход, он бы откликнулся немедленно. И тотчас же перед ним предстало лицо Кассии с глубокими ямочками на щеках, появлявшимися, когда она улыбалась ему, ее глаза, расширившиеся от изумления, когда впервые она испытала с ним дотоле не изведанное наслаждение.

— Клянусь мощами святого Петра, как я устал от всего этого! — пробормотал Грэлэм. Он двинулся к замку, отряхиваясь, как огромная беспородная собака.

Кассию охватило приятное возбуждение, и даже отдаление мужа не слишком огорчало ее. Он не обращал на нее ни малейшего внимания, предоставив ей вести все приготовления к путешествию самой. То, что ей приходилось заботиться о множестве мелочей и принимать многочисленные решения, позволяло Кассии скрыть от мужа свои чувства, свою боль. Когда она добиралась поздней ночью до постели, то лежала, прислушиваясь к его ровному дыханию. За день до их отъезда Грэлэм неожиданно вошел в их спальню. На мгновение он остановился, глядя на жену, вертевшуюся в своем новом синего атласа платье перед зеркалом. Несмотря на хрупкость, она казалась безупречно прекрасной. Густые мягкие кудри обрамляли ее лицо и красиво лежали на небольшой головке, ниспадая до плеч. Смех замер на ее устах, когда она увидела его.

— Милорд?

— Это платье тебе к лицу, миледи, — сказал он не слишком приветливо.

Она старалась не выдать своих чувств и ответила только:

— Благодарю, милорд.

— С платьем ты будешь носить ожерелье.

Грэлэм не мог не заметить, как по телу жены, прошла дрожь отвращения.

Леди Кассия потупила голову.

Рыцарь подошел к своему сундуку, вытащил и поднял ожерелье и глядел, как камни сверкают и переливаются в солнечном свете, вливавшемся в комнату через небольшие оконца.

— Подойди сюда.

Кассия медленно приблизилась; обернувшись, она приподняла волосы с шеи. И тотчас же ощутила тяжесть ожерелья на груди, почувствовала холодок массивного золотого плетения на обнаженной шее. Грэдэм застегнул его и отступил назад.

Его жена похожа на принцессу из варварской страны, подумал рыцарь. Он смотрел, как она поднимает руку и пальцы ее легонько касаются ожерелья. Его не особенно удивило, что она отвела руку, будто драгоценность обожгла ее пальцы.

— Так ты будешь одета для коронации, — сказал Грэлэм и вышел из комнаты.

В эту ночь муж овладел ею торопливо, но не грубо; ей показалось, что он выругался, почувствовав ее оцепеневшее тело под собой, и тоже замер.

Кассия продолжала лежать очень тихо, и он отстранился и лег рядом. Когда она попыталась встать, чтобы вымыться, муж обхватил ее за талию и заставил снова лечь.

— Нет, — сказал он, — тебе не удастся смыть со своего тела мое семя.

Его слова вызвали у нее шок; Кассия задрожала, но тотчас же напомнила себе, что Грэлэм видит в ней всего лишь подобие племенной кобылы. Она отпрянула, и он выпустил ее талию.

— Спи, жена, — сказал де Моретон. — Мы выезжаем завтра рано утром.

«Неужели нет способа достучаться до тебя?», — С этой мыслью Кассия заснула.

Они прибыли в Лондон через неделю, грязные, усталые, их лошади и телеги были заляпаны жидкой глиной. Большую часть пути Кассия проделала верхом, предпочитая верховую езду даже в дождь, убедив Грэлэма, что в повозке ей становится плохо.

Она не знала, чего ожидать, но вид огромного количества людей, населяющих столь небольшое пространство, изумил ее до чрезвычайности. Удивила ее и грязь. Всюду стоял смрад, распространявшийся от человеческих нечистот и гниющих остатков пищи. Шум был оглушительным — торговцы, зазывая покупателей, кричали что есть мочи.

— Все большие города похожи на этот, — сказал Грэлэм, заметив, что Кассия зажимает нос. — Там, где мы будем жить, не так уж плохо. Дом стоит на Темзе к северу от города.

— Это тот дом, что подарил тебе герцог Корнуоллский? — спросила Кассия.

— Да, он пожаловал его мне по случаю моего обручения с леди Джоанной, — ответил Грэлэм сухо.

Ее глаза потемнели.

— Герцог настоял, чтобы я оставил его себе, после того, как он познакомился с тобой и счел тебя достойной.

Шел мелкий дождь, похожий на густой туман. Он не прекращался ни на минуту, и земля превратилась в кашу. Ромашка поскользнулась; рука Грэлэма стремительно рванулась, ухватила поводья и удержала лошадь. Кассия открыла было рот поблагодарить его и услышала:

— Ты уже и так вся вымазалась. Я не хочу, чтобы к этому добавилась сломанная нога.

— Тогда тебе пришлось бы самому надеть это чертово ожерелье, — пробормотала она едва слышно.

— Вот, — Грэлэм показал налево, — Вестминстерское аббатство. Здесь будет коронация Эдуарда.

— Красиво. — У Кассии заблестели глаза.

— Да, король Генри истратил немало денег, чтобы перестроить его. Там он и погребен.

Они миновали Белую башню, где теперь находились Эдуард и Элинор.

— Не знаю, когда Эдуард вернулся в Лондон, но думаю, герцог Корнуоллский, прослышав о его возвращении, постарался привести в действие все пружины, чтобы ускорить коронацию.

Кассия, покачиваясь в седле, чувствовала себя такой усталой, что была не в силах воспринимать открывающиеся взору красоты. Наконец они добрались до крепости, окруженной высокими стенами. Надежно запертые на мощный засов ворота медленно отворились, и кавалькада въехала в грязный и мрачный двор. Перед ними в сгущающейся темноте возникло двухэтажное квадратное деревянное строение, выглядевшее не слишком приветливым и уютным.

Снимая жену со спины Ромашки, де Моретон сказал:

— Вам следует подождать, пока мы окажемся в доме.

Она со все возрастающей тоской подумала о том, что ожидает ее внутри, но послушно кивнула. Однако, к ее величайшему изумлению и радости, все оказалось не так уж плохо. Просторное помещение освещало несколько десятков зажженных свечей и обогревал огромный камин, в котором ярко пылал огонь.

— Леди Кассия?

К ней приблизилась полная седовласая женщина и присела в глубоком реверансе.

— Я Маргарет, миледи. Герцог приказал ожидать вашего прибытия.

— Мне так приятно, что вы здесь. — Кассия устало улыбнулась.

Маргарет принялась хлопотать вокруг нее и кудахтать, точь-в-точь как Итта, и Кассия позволила себе на несколько минут отдаться ее заботам. Ее отвели наверх в уютную спальню, где в камине тоже горел огонь.

— Эта комната для вас и вашего лорда, — сказала Маргарет.

На каменном полу лежал свежесрезанный камыш, на стене висел яркий гобелен. Широкая кровать стояла на помосте, а маленький круглый стол помещался среди стульев с высокими спинками.

— Неужели я умерла и попала на небо? — воскликнула Кассия.

— Я готова целовать ноги герцогу, — в тон ей закудахтала Итта.

— Прикажу девицам принести вам горячей воды для ванны, — спокойно сказала Маргарет. — Мой муж Сарн поможет вашему лорду позаботиться о лошадях и повозках. Вам, миледи, ничего не надо делать. Отдыхайте.