Дахака (СИ) - Марков Павел Сергеевич. Страница 22

Не обращая внимания на речь смотрителя, Унташ ловко запрыгнул на скамью и схватил шест погонщика.

— Ты поедешь вместе со мной, Арчита, — бросил он и воззрился на нее сверху вниз.

На слегка дрожащих ногах, жрица подошла к повозке, оперлась о сидение и, стараясь не смотреть на быков, забралась следом. Старейшина не лгал. Тюк с ее вещами лежал на скамье между ними.

— Отправляемся в путь же! — торжественно крикнул Унташ и подстегнул животных.

Со скрипом, будто нехотя, повозка пришла в движение. Воины старейшины окружили телегу плотным кольцом, лишая Арчиту последней надежды хотя бы замыслить побег. Девушка вцепилась в сидение. Суприри, Шмлхаха и Атта-Ури пошли следом.

— Они не поедут в повозке с нами? — невольно вырвалось у Арчиты.

— Нет, моя жрица, — спокойно ответил Унташ, гордо глядя перед собой.

— Но ведь тут полно места! Зачем заставлять их идти пешком?

— Это место не для них, — он обернулся и пронзил ее холодным взглядом, — их место там, позади. А это, — он похлопал свободной рукой по скамье, — только для меня и, — он омерзительно осклабился, — быть может, для тебя. Если сегодня все сделаешь правильно, прекрасная Арчита.

Заметив, как округлились ее глаза, Унташ презрительно хмыкнул и отвернулся:

— Что, в долине Синдху тоже так не принято?

— Есть взаимное уважение… — начала было жрица, но старейшина резко перебил.

— Сажать их рядом с собой — это неуважение! И в первую очередь, к самому себе. Нужно заслужить положение подле меня, прекрасная Арчита. А не раздавать его кому попало.

На этот раз девушка не смогла сдержать гримасу отвращения. Унташ заметил это, однако лишь шире осклабился:

— Что, тебе это не нравится, прекрасная жрица? Считаешь меня высокомерным извергом, который в грош не ставит никого, кроме себя?

Арчита промолчала и отвернулась. Она не хотела смотреть на этого человека. Вообще видеть его не хотела. Никогда. Но он был здесь. Сидел рядом на скамье, источая аромат полевых цветов. И за этим приятным запахом скрывался ядовитый паук. Опасный и жестокий. Омерзительный.

Повозка пересекла главную улицу и свернула на боковую тропу. Она шла вдоль скалистого кряжа. Справа высилась природная и отвесная стена. Слева — поле, засеянное пшеницей. Золотые колосья приминались порывами ветра, чтобы через пару секунд вновь распрямиться. Движения стеблей сливалось в единое подобие волн. Равномерный стук колес и копыт приглушался шумом шаркающих шагов. Более дюжины воинов старейшины не отходили от повозки ни на шаг. Их лица были все так же суровы и непроницаемы. Суприри, Шилхаха и Атта-Ури замыкали процессию. Восходящее солнце светило им в спину, а порывы ветра трепали волосы. Торговец то и дело придерживал руками шапку, дабы ту не сорвало.

— Ты не ответила на мои вопросы, прекрасная Арчита, — холодно подметил Унташ, — решила меня не замечать? Я не люблю, когда мной пренебрегают. Я заслуживаю внимания.

— Мне нечего ответить, господин, — сдержанно молвила жрица.

— Хм, — презрительно хмыкнул тот, — тогда послушай, что я расскажу тебе.

У нее не было никакого желания внимать речам старейшины, но выбора не оставалось.

— Я оказываю этим людям милость, что позволяю идти следом за мной.

— Вот как? — задохнулась от возмущения Арчита и воззрилась на него.

— Да, — невозмутимо ответил Унташ, — это жест великодушия и моей доброй воли.

Какой бы ужас и отвращение ни внушал старейшина, девушка ощутила, как закипает от гнева.

— Плестись по дороге, глотая пыль под лучами солнца — это жест великодушия?!

— Именно так.

— Ты чудовище, Унташ! — не сдержавшись, выпалила она.

Тот громко рассмеялся. Хохот эхом отразился от скал, лишь усиливая его зловещий тон.

— О, моя жрица, ты опять пытаешься оскорбить меня. Нехорошо. Очень нехорошо. Разве так пристало вести себя перед господином? — отсмеявшись, он покосился на нее и холодно добавил. — Но я прощаю тебя. Ведь твоя вспышка вызвана невежеством. И я, как заботливый и великодушный господин, снизойду до тебя, дабы исправить сей досадный просчет.

Повозка наехала на кочку. Ее сильно тряхнуло. Арчита крепче вцепилась в глиняное сидение. Костяшки на пальцах побелели. Процессия медленно приближалась к хвойному лесу. Вблизи он уже не казался сплошным частоколом деревьев. Ветер гудел среди макушек и играл раскидистыми ветвями.

— Шилхаха, мой почтенный торговец, не раз бывал в западных землях. Я нередко посылаю его туда. Ведь нам необходимо наладить связи для сбыта лазурита.

«Ублюдок! — подумала Арчита. — Он уже все решил! О, Богиня-мать, как же мне ему помешать?!».

Она бросила косой взор назад. Суприри шел по дороге вместе с остальными. Заметив ее взгляд, он снова нахмурился.

— Ты совсем не слушаешь то, о чем я говорю, прекрасная Арчита, — сказал Унташ, — не вынуждай меня наказывать тебя.

— Я еще не твоя рабыня, чтобы ты мной распоряжался! — огрызнулась она.

— Это уже не имеет значения, — спокойно ответил Унташ.

— Конечно! — Арчита чувствовала, как накопленный страх перерождается в гнев. — Ты даже со своей супругой обращаешься хуже, чем со свиньями!

Старейшина посмотрел на нее. В его синих глазах вспыхнуло пламя.

— Это Атта-Ури распустил свой длинный язык? Я давно заметил, что стоило ему его подрезать. Под старость лет смотритель совсем выжил из ума.

— Тебе все равно нет ни до кого дела!

— Ошибаешься, моя жрица, — казалось, ее гневная тирада ничуть не тронула его, — мне было и есть до кого дело.

— До себя!

Унташ не ответил. Он поджал губы и как будто на мгновение погрузился в прошлое. Арчита увидела скорбь, мимолетно промелькнувшую в этих бездонных глазах. Ее озадачила перемена в старейшине. Однако через пару секунд его лицо вновь обрело хладнокровный и презрительный вид.

— Мог бы позволить взять ему осла, раз кичишься своим великодушием, — бросила жрица уже чуть более спокойно.

— Ах, да, — словно не замечая ее слов, сказал Унташ, — спасибо, что напомнила, прекрасная Арчита. Так вот, мой почтенный торговец Шилхаха бывал в западных землях. Однажды он посетил тамошний город Аншан[1]. Я ведь уже говорил, что там очень любят лазурит? Ну, прямо сейчас это не важно. Я хочу развеять туман невежества перед тобой, моя жрица. Так вот, побывав в Аншане, мой почтенный торговец услышал одну любопытную историю. Говорят, в одной далекой стране властвует правитель, при виде которого все обязаны падать на колени. И никто не смеет из подданных поднять на него свой взор. Иначе, — старейшина рассек воздух шестом, — смерть! Но что поражает больше всего — они считают его богом! Представляешь, прекрасная Арчита? Живым богом! — Унташ вновь посмотрел на нее. — Мне кажется, теперь я не выгляжу столь высокомерным в твоих глазах, моя жрица. Ведь я не считаю себя богом и не повелеваю целовать землю под моими ногами.

Девушка ничего не ответила. Она слышала кое-что об этой далекой стране. Кажется, ее называют Та-Кемет[2], Черная земля. Когда Арчита еще жила в Мохенджо-Даро, на рыночной площади города можно было встретить торговцев, продававших вино из тех краев. Вкусное и пряное, с ароматом фиников. Хотя купцы поговаривали, что жители тамошней страны предпочитают пиво, которое дают даже детям. Однако ничего о традициях и обычаях почитания властителей жрица не знала.

— Ты хочешь стать богом? — прохрипела она.

— О, нет, моя милая, — покачал головой Унташ и усмехнулся, — я ведь не высокомерное чудовище, коим ты меня считаешь.

Арчиту передернуло, и она вновь отвернулась.

Меж тем повозка вплотную приблизилась к опушке леса. В нос ударил запах хвои и влажного мха. Вскоре над их головами зашумели раскидистые ветви. Ветер завывал в макушках деревьев. Арчита окидывала взглядом толстые многолетние стволы. В голове промелькнула мысль попробовать бежать. Лес мог послужить отличной защитой от стрел. Однако ей пришлось отбросить эту идею. Стража Унташа продолжала окружать повозку плотным кольцом. Чтобы пробраться через них придется идти по головам. В буквальном смысле. Хрупкой девушке, даже вооруженной кинжалом, не хватит на это сил.