Пионер в СССР (СИ) - Ларин Павел. Страница 3

— Она кривая. И ветки некрасивые. Смотрите! Уродина какая-то. Такую нельзя рубить. Нам нужна самая лучшая ёлка. — Сделал замечание Ряскин, за что моментально получил от меня тычок локтем под ребра.

Чокнулся он с этой ёлкой. Отвечаю. Пусть электрик рубит, что ему хочется. Елочку, дубок, березку. По хрену. Лишь бы свалить отсюда быстрее.

Я по-прежнему постоянно думал про Фокину. Если душа дяди Роди рвалась опохмелиться, моя — выяснить, что за странные перемены произошли с Машей. И еще присутствовала тревога. Я отказывался верить в наличие реального псионика, но тем не менее, чертовы пятна не выходили из моей головы.

Эта аномалия в виде небольших темных вкраплений, которые перемещаются хаотично, будто молекулы, проявляется гораздо позже. Около восемнадцати лет. Маша явно на восемнадцать никак не тянет. При всем желании. Ей точно четырнадцать. Так какого черта? Да и вообще! Не в возрасте дело. Просто — какого черта⁈ И еще…может, конечно, я себя накручиваю, но мне показалось Фокина заподозрила, что я заподозрил.

Она после этого столкновения, когда несколько минут, как идиот, пятился в ее глаза, очень быстро ретировалась. Просто сорвалась с места и шустро затерялась среди остальных девчонок. А так-то подобных ситуаций было до хрена раньше. Фокина должна бы к ним привыкнуть. Ванечкин все время в присутствии этой девочки впадал в ступор. У него случалось моментальное оцепенение всех конечностей одновременно. Он становился похож на суслика, который поджав лапки, «столбиком» замирает посреди степи.

— Нате вот топор и рубите, какую хотите. Ты погляди, не угодишь им еще…

Дядя Родя, надувшись, тут же делегировал обязанности нам, хотя я, к примеру, вообще ничего не говорил. И ветки меня очень даже устраивали. А больше всего меня устраивало то, что теперь есть еще один выход из лагеря, о котором по факту знаем только я, Антон, Мишин и электрик с задатками алкоголика. Это — идеальный вариант. К примеру, сегодня ночью я могу осторожно выбраться за пределы лагеря через тайный ход Родиона Васильевича. Лес — исключительное подходящее место для медитации и погружения в себя. С этой стороны, тем более, никто не помешает. В лагере даже пробовать не буду. Там хоть ночь, хоть день, вечно суета.

— Прекрасная была ёлка. — Заверил я Родиона Васильевича. — У Вас потрясающий вкус. Вы просто знаток ёлок.

Но дядя Родя слова Ряскина принял близко к сердцу. Он обиделся, моя лесть не имела никакого смысла. Электрик подошел и сунул топор мне. Опять все мне! Вообще хрен пойму, у Ванечкина судьба такая? Постоянно быть крайним. И я теперь из-за этого отхватываю.

Однако, топор взял молча. Будем спорить, ещё потеряем время. В итоге, мы с Рыжим вдвоем пошли выбирать чертову ёлку.

Наш провожатый присел на пенёк и начал скручивать себе самокрутку. Табак у него был настолько ароматный, что я даже на расстоянии ощутил этот запах. Самосад. Сто процентов. Где он его выращивает, интересно?

Мы с Ряскиным бродили, наверно, минут двадцать, стараясь не углубляться в лес и не уходить далеко от электрика. С этой стороны лагеря Рыжему местность была не знакома, в случае чего, реально могли заблудиться.

Антону категорически не нравились елки. У этой — ствол недостаточно ровный, у той — наверху слишком мало веток. Короче, в итоге я сказал, если мы сейчас же не определимся, что рубить, то вместо елки самого Ряскина оформлю.

Он перестал выделываться и пообещал, нам сойдет любая, которая вот прямо сейчас попадётся на глаза. Видимо, мои слова прозвучали достаточно убедительно.

Я оглянулся, пытаясь рассмотреть Родиона Васильевича. Он все также сидел на пеньке. Ориентиром служили поднимающийся дым от самокрутки и периодические окрики дяди Роди, доносившиеся из-за деревьев.

— Ну что? Выбрали? — Спрашивал он каждые пять минут. Можно подумать, по отсутствию звуков не понятно, что ни хрена не выбрали.

— Нет! — Отвечал ему Антон.

— Щас кабан вас выберет. Вот это точно. Довыёживаетесь. Хватайте уж какую-нибудь, и обратно пора. — Подгонял Родион Васильевич. — Деду Морозу еще надо в нужную форму прийти. Поймать, так сказать, вдохновение.

— Слушай, а почему Мишин так среагировал, когда ты сказал про дядю Родю? — Пользуясь тем, что предмет нашего разговора находился на достаточно приличном расстоянии, я решил удовлетворить любопытство. Да и вообще. Хотелось бы знать, чего ожидать от электрика. В принципе, хоть один взрослый человек, способный на идиотические поступки — дело полезное.

— Ох… — Ряскин остановился, оглянулся, проверяя, не слышит ли нас Родион Васильевич. — День Нептуна в прошлом году был. А нас, как раз, после истории с группой учёных наказали. Оставили в отряде. Мы попросили Родиона Васильевича помочь нам тайком оказаться на празднике.

— Помог? — Я тоже с любопытством посмотрел в сторону, где на пеньке дымил самокруткой электрик.

— Помог. — Ряскин тяжело вздохнул. — День Нептуна такой вышел, что пожарных вызывали. И скорую. Ну, скорую — Элеоноре. У нее нервный тик начался и заикание. Потом расскажу, вечером, перед сном. Давай уже правда быстрее эту елку выберем. А то вообще ничего не получится. О! Вот, смотри! Смотри, какая красавица.

Наконец мы нашли ту, которая соответствовала требованиям Антона. Небольшая, ровная и достаточно густая. Это он так сказал. По мне, приглянувшееся Ряскину дерево, ничем не отличалось от остальных.

— Есть! — крикнул я. От радости, что наше ёлочное брождение завершилось, вышло, наверное, слишком громко.

— На жопе шерсть, — отозвался электрик. — Руби ее, горемычную. Пусть она детишкам радость принесет.

Я встал поудобнее, ухватил топор обеими руками и попробовал срубить деревце. Но получалось как-то плохо. Лезвие то попадало в разные места, то вообще улетало мимо. В итоге весь низ ёлки был в зазубринах и без некоторых нижних веток. Если изначально она и выглядела приличнее остальных, то мною это недоразумение было исправлено.

Зато я сделал весьма правильный вывод. Не очень-то удобно рубить тяжелым топором, да ещё на уровне земли, когда тебе всего четырнадцать. К тому же мое новое тело очевидно не знало физической работы. Чертов Ванечкин. Тюлень какой-то, честное слово. Буквально сразу заломило мышцы, руки заныли. В спину начало стрелять.

— Родион Васильевич! Помощь нужна! Ёлка не рубится! — Крикнул Антон. В свои силы он, видимо, тоже не верил.

— А раньше ты не мог то же самое сказать? — У меня снова начало расти раздражение. Что за хрень? Я, человек с богатым прошлым и, надеюсь, еще более богатым будущим, шляюсь вокруг пионерского лагеря, ради сомнительного счастья поучавствовать в празднике, который даже не настоящий.

— Это мне помощь нужна! — Моментально отозвался на реплику Ряскина дядя Родя. — Я, можно сказать, пожилой человек, а жизни спокойной так и нет. Вот это, да. Это — горе горькое. А вам разве, что медицинская помощь требуется. Так сказать, психиатрическое обследование с последующей госпитализацией. Наука сделает шаг вперёд, исследовав ваши мозги. Вы, можно сказать, находка для советской медицины. В таких маленьких мозгах столько дурных мыслей и идей. Придумали Новый год в начале лета.

Продолжая рассуждать и возмущаться, электрик все же поднялся на ноги и дошел до нашей ёлки.

— Ну, и что? Что тут рубить-то? Совсем сил нет? Раз-два и готово. Тоже мне, Тимуровцы. — Он взял топор, наклонился, а потом замахнулся практически от плеча, но ударить по дереву не успел.

— Родион Васильевич, — осторожно дёрнул Ряскин электрика за майку.– Тут это…

— Ну, что ещё? — Дядя Родя, застыв в своем шикарном размахе, посмотрел через плечо на Антона.

— Кабан, — сказал Рыжий и показал куда-то в сторону. — Самый настоящий кабан. Пришёл…

— Какой ещё, нахрен, кабан? Я тут отродясь их не видел, — Отмахнулся дядя Родя. Причем топором и отмахнулся. Хорошо, Ряскин уже отошел на несколько шагов. А то мы бы повторили прошлый год. Насчет пожарных не уверен, а вот скорая точно была бы.

— Ну, Вы говорил, что кабан нас найдёт, — продолжал упрямо Антон. — Он и нашел. Вон стоит, таращится.