Пионер в СССР (СИ) - Ларин Павел. Страница 32

Снова кабинет директора лагеря, снова Гоблин, сидящий с каменным лицом и тростью в руке за столом, снова его зам., которая выполняет функцию злого полицейского. И мы, скромно стоящие в рядок, с опущенными головами. Лапин, Серега, Уютов, еще двое неизвестных, имена которых так и остались за кадром. Мишин, Ряскин, Фокина, Селедка, Богомол и я.

Пожалуй, из новых элементов картины добавилась только Маша. Ее еще здесь не бывало. Теперь и она есть. Кстати, на этот факт обратила внимание Элеонора.

— Маша…Маша… Ну, как же так?– Заместитель директора, сокрушаясь, покачала головой. — Уж от тебя я точно не ожидала… Тупикина вон уже рецедивисткой становится… И тебя потеряли… Девочки… Это позор. Просто позор!

Фокина громко «хрюкнула» носом, из которого сочилась сукровица, совсем не как девочка, кстати, «хрюкнула», затем вытерла его испачканым грязью и кровью куском от футболки. Этот кусок оторвался в момент…

Впрочем, тут, конечно, надо по порядку. Потому что я, например, сам охренел от того, как быстро наша стычка с Лапиным, наше личное, можно сказать, противостояние, превратилось в коллективную драку. Хотя, даже дракой это назвать сложно. Этому вообще сложно дать определение. Тому, что послужило причиной нашего появления в директорском кабинете. Единственное, могу сказать в свое оправдание — я ни при чем. Я такого не планировал. Оно само…

Вообще, когда Фокина схватила меня за шею, основательно так схватила, крепко, я никак не предполагал, к чему приведет этот безобидный для сторонних свидетелей поступок. Безобидный чисто с точки зрения какого-то подтекста. Маша хотела лишь рассмотреть получше глаза. Искала подтверждения своей внезапной догадке. Видимо, мысль о том, что она ошиблась, выбрав своей целью Константина, была для нее ударом. В принципе, логично. Мы близко к сердцу принимаем любой факт, говорящий о нашем непрофессионализме.

Скорее всего, на этом все бы и закончилось. Для сторонних участников, имею в виду. Для нас с псилником все только началось. Открытое противостояние без масок. Потому что для меня ее слова, которые она буквально выкрикнула в моё же лицо, послужили холодным, остужающим злость ду́шем. Словно ледяной водой окатило. Я сквозь красную пелену бешенства понял, меня спалили. И открутиться в данном случае будет очень тяжело. Тут Прилизанным с его неадекватным поведением не отмажешься. Поэтому, мое сознание начало приходить в порядок, попутно соображая, как быть дальше.

И возможно, мы бы просто избежали назревающего конфликта с Лапиным, смывшись с той лавочки. Потому что теперь нам с Машей точно было о чем поговорить. То, что она сразу, в первые же секунды не предприняла каких-то решительных шагов в мою сторону, свидетельствовало о возможности спокойного диалога. Видимо, я был прав. Псионик здесь лишился способностей. И мы с ним на равных.

Но…

— Федь, гляди…– Серега возмущенно взмахнул руками, как праведница, до глубины души оскорбленная аморальным поведением развратных личностей, — Они, похоже, сейчас целоваться будут.

От столь тупого предположения обалдели уже и я, и Маша. Мы одновременно повернули головы к этому придурку, уставившись на него с удивлением. Совсем дебил, что ли? Где это он видел, чтоб девчонки в порыве романтических чувств хватали предмет интереса за шею, как борец врага на ринге.

Однако, очевидно, Лапину Маша нравилась слишком сильно. Поэтому, будучи и без того не особо умным, он заревел, еще больше напоминая взбесившегося быка, подскочил ко мне и, схватив за рубашку, подтянул вверх. Я по-прежнему сидел на лавочке.

Все. Мои усилия по аутотренингу и духовному равновесию пошли сразу на хрен.

Не люблю я, когда со мной вот так обращаются. Поэтому я сделал единственное, что мог сделать в той ситуации.

Встал крепко на пятки, насколько это возможно, как ни крути, но Лапин выше Ванечкина, почувствовал устойчивое равновесие, а потом со всей дури, молча, без криков, оров и лишних обещаний, зарядил Лапину в лицо своей башкой. Позиция была удобная, надо признать.

До этого момента все подростки, стоящие рядом, вели себя так, словно их поставили на паузу. Застыли, давая возможность своему главарю разобраться с каким-то лоховатым Ванечкиным. А тут вдруг столь неожиданный поворот.

В ту секунду, когда моя башка прилетела Федьке куда-то в район переносицы, пауза закончилась. События наоборот понеслись с бешеной скоростью.

— Ах ты ж тварь! — Заревел Серега, испытывая невыносимую обиду за товарища, который стоял теперь согнувшись, выл и пытался вправить нос. Ну, я так думаю, что скорее всего пытался вправить. Он же вроде спортсмен. А спортсмены не ведут себя как обиженные девочки.

Репин наклонил голову и бросился прямо на меня. На хрена он взял такой разгон, не понимаю. Между пацаном и мной было не больше пары метров. Это первое. А второе, зачем кидаться в драку из такого нелепого положения, с наклоненной головой. Ты куда бить будешь, придурок? В живот? Так меня уже хрен есть там, где я только что стоял. Естественно, не дожидаясь, пока этот ненормальный до меня доберется, я отскочил в сторону.

Маша, недолго думая, сделала то же самое. Потому что между Репиным и лавочкой, на которой она сидела, преградой был только я. Девчонка с удивительной грацией, прямо из положения «сидя», прыгнула вперед, оказавшись на расстоянии метра от скамейки. Как дикая кошка, честное слово. Я даже забыл про то, что рядом, вообще-то, находятся пятеро подростков, которые и старше, и сильнее Ванечкина. Упускать из вида нельзя никого. Чисто массой задавят.

Я вылупился на Фокину, которая завершила свой фееричный прыжок красивым приземлением, присев на одну ногу, и оперевшись пальцами руки о землю. Вторая нога не менее красиво ушла в сторону, помогая девчонке удерживать балласт. Просто чистый балет боевого искусства.

Во-первых, меня в этот момент задушила натуральная жаба. Огромная, зеленая жаба зависти. Что за несправедливость? Псионик находится в теле Фокиной не больше, чем я в теле Ванечкина, но при этом уже так совершенно управляет сосудом.

А во-вторых, манера, с которой девчонка двигалась, была сильно…женской, что ли. Потому что, если бы я, к примеру, так же идеально сросся с Петей, ну точно не стал бы изображать из себя кошку. Движения тела в любом случае дублируют приказы сознания. Мужик будет вести себя, как мужик. А тут…хрень какая-то. Псионик-баба — это из области невозможного. Женщины от природы не способны обладать способностями. Меня так учили. Всех нас так учили. Женщины слишком эмоциональны. Их мозг работает иначе. Они практически не способны к концентрации.

Ну, а потом стало немного не до оценки поведения Фокиной.

Серега, что вполне закономерно, после того, как я ушел с траектории его движения, с ревом пронесся вперед, налетел на скамейку и кувыркнулся через нее с треском прямо в ближайшие кусты. Уютов, понимая, что даже при численном перевесе инициатива явно не на их стороне, крикнул остальным пацанам, мол, чего стоите, придурки? Бейте его!

«Его» — это меня. И в данном случае наши намерения несколько разнились. Я, например, совершенно не собирался ждать, пока остальные сообразят что к чему и ситуация с инициативой изменится. В то же время, их трое, даже не считая Лапина, который вроде немного оклемался и вот-вот мог присоединиться к процессу битья меня. Да ещё Репин, ругаясь по чем зря, уже начал выбираться из кустов.

— Черт…похоже, придётся действовать сообща…– Констатировала очевидный факт Фокина, бросив в мою сторону раздраженный взгляд, а потом выпрямилась, планируя, видимо, присоединиться к неизбежному мордобою. Меня ее поведение в данном случае не сильно удивило. Опять же, это — специфика мышления псиоников. Особенно тех, кто работает охотниками за головами. У Маши ко мне в данный момент собственническое отношение. Я — ее цель, ее объект. Бить меня может только она. Бить, убивать, мучить, пытать. Все это касается только охотника. Но если кто-то посторонний попытается нанести вред объекту, то псионик, не сомневаясь ни минуты, разорвет глупца на части. Потому что этот глупец посягнул на объект охоты.