Друг и лейтенант Робина Гуда (СИ) - Овчинникова Анна. Страница 54

Робин устремился вниз, ко рву, скользя между осинками и рябинами бесшумнее солнечного луча. Это послужило сигналом для остальных аутло.

Как всегда с полуслова поняв замысел главаря, Барсук, Вилл и Кеннет двинулись в разные стороны, чтобы занять удобные позиции для стрельбы, а брат Тук проверил, сколько болтов осталось в кожаной коробке на его поясе. По другую сторону Королевского Пути Дик Бентли, вальяжно развалившийся в развилке огромного дуба, взял одну стрелу в зубы, а другую наложил на тетиву.

Пожав плечами, я начал не спеша спускаться к дороге. Нас было шестеро против десятка до зубов вооруженных амбалов, но на нашей стороне было вернувшееся к Робину Гуду блистательное нахальство и неизменное покровительство Богородицы. Аллан как пить дать пожалеет, что пропустил нынешнюю заварушку!

Древние римляне оставили в наследство англичанам не только дорогу, связывающую Лондон и Йорк, но и пересекающий этот путь старый ров, который с двух сторон окаймляли подлесок и кусты, — идеальное место для засады. Однако узкий мост, переброшенный через ров, был не наследием римской старины, а самым что ни на есть новостроем. Власти Ноттингемшира много раз пытались возвести здесь нечто солидно-основательное, но все подобные попытки заканчивались неудачей. И все же узкий мост, снабженный перилами только с одной стороны, не был заброшенным, отнюдь! Ни один тролль не заботился о своем мосте так старательно, как шервудские «волки» заботились об этом, зная, что в конечном итоге их хлопоты окупятся с лихвой.

Заняв удобную позицию в зарослях лещины у дороги, я наблюдал, как двое телохранителей преподобного отца вступили на обтесанные бревна, как за ними осторожно двинулся сам аббат Герфорд. Первый слуга вел под уздцы хозяйского мула, второй подталкивал животное сзади, потому что пегий не слишком рвался вперед. Слуга, топавший сразу за аббатом, в любой момент готов был подхватить хозяина, если тот ненароком оступится.

Парень с мулом уже почти достиг нашего края рва, когда рядом с его рукой в перила ударила стрела. Слуга подпрыгнул с испуганным криком, и мул как будто только этого и ждал: взбрыкнув, он смел с моста своего поводыря и перешел с медленного шага на бодрую рысь. Над ушами пегого свистели стрелы, телохранители аббата в панике прыгали в ров, а сам преподобный, застыв на месте, выкрикивал то ругательства, то молитвы.

Спустя пару минут переправа и плацдарм на той стороне были практически очищены от врага.

Трое слуг, выкарабкавшись из рва, поспешили присоединиться к своим товарищам, чесанувшим под прикрытие деревьев; только арбалетчики, спрятавшись за лошадьми, принялись наугад стрелять туда, откуда прилетали «серые гуси». Но одновременно удерживать испуганных лошадей и перезаряжать арбалеты оказалось для них непосильной задачей. Вскоре одному из этих храбрецов стрела угодила в плечо, второму — в руку, и они мудро рассудили, что жизнь дороже доблести.

Напрасно аббат Герфорд угрожал своим слугам муками ада и ужасными карами на этом свете; последний неудавшийся представитель сословия bellatores вскоре скрылся в лесу, и преподобный отец остался один-одинешенек под градом летящих ниоткуда смертоносных стрел. Правда, ни один из «серых гусей» пока его не клюнул, но стоило аббату сделать шаг назад или вбок, как рядом с его ногой ударяла очередная стрела, и в конце концов наш гость уяснил смысл этих намеков. Несколько раз перекрестившись, втянув голову в плечи, аббат Герфорд стал продвигаться вперед.

Я уже поймал под уздцы его мула, а Робин, верный своему обещанию уважить почетного гостя, быстро побежал по мосту ему навстречу. Почтенный клирик не успел и охнуть, как уже оказался в седле своего скакуна, который рысил сквозь чащу в окружении ужасных лесных разбойников.

— Не смущайтесь, преподобный отец, чувствуйте себя как дома, — я подал руку аббату, помогая сползти с седла.

По дороге сюда аббат Герфорд немного оправился и больше не выглядел так, словно вот-вот потеряет сознание, однако все еще был очень бледен.

Обежав глазами маленькую поляну, наш гость торопливо перекрестился.

— Всемогущий Боже, живущий и царствующий во веки веков…

— Благодарю Тебя за то, что в неизменной щедрости своей Ты послал нам утешение духовное и телесное, — подхватил Робин Гуд.

— О да! — закивал Тук, уткнув в бедро арбалет. — Богатого путника даждь нам днесь!

— Но я… я вовсе не богат! — аббат поспешно прикрыл правой рукой левую, сверкающую драгоценными перстнями, но ему пришлось тут же поменять руки, ибо на правой перстней было еще больше.

— Да неужто ростовщичество перестало давать хорошие барыши? — холодно осведомился я.

Физиономия аббата пошла пятнами, однако, выпятив грудь под белым шерстяным паллием [44], преподобный попытался принять надменный и твердый вид.

— Я уже когда-нибудь тебя видел, дерзец? — вопросил он, глядя на меня снизу вверх.

— Сомневаюсь… Грешники вроде меня редко захаживают в монастыри. Но вы наверняка слышали обо мне, преподобный отец. Я — Маленький Джон.

Аббат торопливо попятился, осеняя себя крестным знамением, к огромному удовольствию всех аутло.

— Маленький Джон?! Но… но этот мерзавец мертв! Ноттингемский вице-граф написал мне, что проклятому разбойнику пришел конец!

— Так оно и есть, — грустно подтвердил Робин Гуд. — Несколько дней назад Джон помер с голоду, вот только у нас нету денег, чтоб достойно его похоронить и отпеть. Потому наш товарищ и шляется до сих пор по лесу, пугая добрых людей… Ужасная участь, верно, преподобный отец?

— В-в-верно…

— И такая же печальная участь ждет нас всех, если вы не окажете нам посильную помощь. Вы же не допустите гибели христианских душ? Вспомоществование ньюстэдского аббата однажды помогло удержать наши души в теле, а теперь мы смиренно ждем такой же помощи от вас, преподобный отец.

Аббат Герфорд загнанно оглянулся. На лицах обступивших его разбойников он не узрел ни на полпенни смирения, зато ожидания увидел сколько угодно. Нетерпеливого и угрожающего.

— Но я… н-но…

— Вы хотите узнать, как мы дошли до столь бедственного положения? — сокрушенно вздохнул Робин Гуд. — Это печальная история, преподобный. Случилось так, что мы одолжили все наши сбережения некоему Ричарду Ли из Аннеслея, — может, вы слышали об этом рыцаре, прославившемся храбростью под Яффой и Акрой? Сражаясь за Гроб Господень, он попал в плен к сарацинам, и его дочь, бедняжка, заложила все имущество, чтобы выкупить отца. А когда Ричард Ли вернулся на родину, ни одна живая душа не захотела ссудить его деньгами. Только у нас, заблудших овец, бедственное положение крестоносца вызвало беспредельное сочувствие…

— И по сей день vivit sub pectore vulnus [45]! — скорбно вставил брат Тук.

— Ни один из нас не удержался от слез, слушая рассказ Ричарда Ли, — подтвердил я.

— Ревели, как быки, которым помешали покрыть корову, — кивнул Дик Бентли, снимая серебряные бубенчики с уздечки мула.

— Разве справедливо будет, рассудили мы, если воин, сражавшийся с нехристями во славу Господню, останется нищим? — прочувствованно продолжал Робин Гуд. — И мы отдали рыцарю все, что имели, — тем более что тот призвал в поручительницы Деву Марию, а уж вам-то, аббату монастыря Святой Марии, лучше всех должно быть известно, что надежнее поручительства Богоматери нет ни на земле, ни на небесах!

— In saecula saeculorum [46], — кивнул брат Тук, в то время как все остальные, кроме Барсука, Локсли и Йоркского аббата старались удержаться от смеха.

— In saecula s-saeculorum, да-да, — заикающимся эхом отозвался аббат. — Но, клянусь Господним престолом, сейчас я беден так же, как этот славный крестоносец! Нынешний год был трудным для монастыря… Неурожай, чрезвычайный сбор… Все это лишило нас даже тех скудных средств, которые прежде помогали нам сводить концы с концами. Та малость, что имеется у меня в кошельке, — вот и все, чем я располагаю, но и эти гроши я наскреб с трудом, чтобы раздать нищим в день Святого Михаила! Робин сокрушенно вздохнул, подняв глаза к грозящему дождем небу.