Кровавый Король (СИ) - Кэйтр Элизабет. Страница 80

— Я не это имел в виду.

— А я это, — уголки губ Эсфирь против воли тянутся вверх. — Это была работа огненной ведьмы из свиты почившего Энзо. Я сама же спалила её тогда. Считай, уже наказана.

— И кто хочет меня отравить, умница? Как нам теперь это узнать?

— Ну, бывшая Третья Тэрра уже поплатилась. Возможно, они действовали по указке Генерала Узурпаторов. А Узурпаторы поплатятся в ближайшем будущем — так что причин беспокоиться нет, — пожимает плечами Эсфирь, Видар усмехается в ответ.

Причин было со стог сена, по правде сказать.

— Надо же, мы говорим, как король и советница. Кабинета не достаёт!

Эсфирь безмолвно усмехается, рассматривая носки его вычищенных туфель. Брюки на левой ноге слегка задрались, оголяя щиколотку. Видар никогда не позволял видеть себя таким… простым.

— Какие видения у тебя были? Или сны? Что ты видел? — внезапно спрашивает Эсфирь, поворачивая голову к нему.

Возможно, если он сейчас не станет пререкаться, то она спокойно выполнит работу Советницы.

— Правильнее сказать, кого, — Видар дёргает уголком губы. Эсфирь в ответ — бровью. — Тебя, — он поворачивается на бок, лицом к ней.

Воздух мгновенно тяжелеет и электризуется. А ведьме кажется, что он так непозволительно близко, что может либо убить, либо поцеловать.

— И что я с тобой делала? — слова даются тяжело, сквозь щемящее чувство внутри груди.

Видар протягивает руку.

«Отлично, он убьёт меня!»

Его пальцы ласково исследуют скулу.

«Это хуже убийства…»

И надо бы отодвинуться, отвесить пощёчину, окатить его водой из Каньона, но душа снова держит тело, наслаждаясь такими обманчиво-нежными прикосновениями.

— То же, что и всегда, — ухмыляется Видар, чувствуя, как её кожа воспламеняется под подушечками пальцев, а сама она изо всех сил пытается держать эмоции под контролем. — Выводила меня. Издевалась. — Пальцы скользят по шее, в тех местах, где он видел ожоги. — Убивала. Смотрела, каксейчас.

— Тебе следует убрать свою руку, пока я её не оторвала, — сквозь зубы цедит Эсфирь.

— Ну, вот, прежние отношения вернулись, — он не отнимает руки, очерчивая контур подбородка. — Что ты сделала со мной? Ответь честно, без лжи, в которой ты, несомненно, преуспела.

— Как там было? «Древняя Кровь от Крови Древней». Видимо, поэтому нас так тянет друг к другу, — она лжёт, не моргнув и глазом, когда ощущает его дыхание опасно близко к коже.

— Я думал об этом, — обескураживающе признаётся он. Наконец, Эсфирь понимает, чтоон пьян. Глупая ведьма! Трезвый король ни за что не выказал бы ей заботы! — Возможно, мы стремимся друг к другу из-за того, что безмерно похожи, и связь это чувствует. А возможно, здесь есть что-то ещё… — король снова содрогается от смеха, будто взболтнул шутку.

Но для Эсфирь это далеко не шутка. Проклятье, не иначе. Как он поведёт себя, если поймёт, что она принадлежит ему? Что она — его пара? Откажется ли от неё из-за ненависти? Или… или, наоборот, заставит провести церемонию родства душ, что несомненно укрепит его власть, удвоит их силы и принесёт королевству огромное оружие? Король, что способен управлять душами нежити и людей, имеет собственное подспорье, вечный заряд силы, который не способен иссякнуть. Он станет непобедимым. А в его величии усомнятся лишь самоубийцы.

Ему уготован путь третьего Пандемония. Один когда-то пал с небес. Второй когда-то пал в немилость бога, совершив страшный грех. Третьего предал народ. Все трое стали возлюбленными сыновьями Хаоса. Перерождёнными им. Братьями.

Эсфирь хмурится, кажется, вникая в суть замысла. Хаос, как и Бог, никуда не делись. Не исчезли. Не сбежали. Онижилив своих творениях. И если продолжением Хаоса — был Видар, то продолжением Бога — люди. Эсфирь хлопает глазами. Видар мог управлять людьми. Ознаменовал собой времена Хаоса. А она — слыла якорем, взывающим к чистому и светлому чувству — Любви. Она была способна удержать его от шагов, разрушающих миры.

— Ничего другого здесь нет, — напряжённо проговаривает Эсфирь.

Бьёт его по руке, но король, дёргает ведьму на себя.

Она падает, смотря в яркие глаза, подёрнутые туманом опьянения. И пусть ведьма поступает словно импульсивный подросток, старающийся доказать правоту своих мыслей. Пусть. Всю её жизнь она лишалась права выбора. Ей даже указали, кого любить. Какой любовью. И какие плоды любовь эта принесёт.

Эта связьдолжна быларазорваться. Может, потому что она — эгоистичная дура. А, может, потому что ей было плевать на то, что случится с мирами дальше. Куда важнее — собственное состояние, как психическое, так и физическое. На доске приоритетов Эффи всегда выбирала себя. Потому что это единственное, что мало-мальски было подвластно.

— Иногда мне даже жаль… — хмыкает Видар, не в силах оторваться от разноцветных глаз. — Знаешь, Себастьян почти мечтал, чтобы ты оказалась его родственной душой. Он всегда убеждал меня, что они существуют. И сейчас убеждает. — Эсфирь, кажется, разучилась дышать за несколько слов. — Но, по правде, если они есть, то его родственная душа — Изекиль. Они даже чем-то похожи, — он снова смеётся, видимо, над своими спутанным мыслями или над тем, что в пьяном виде, лёжа на траве, разговаривает с ненавистной ведьмой. — Так вот, мне иногда интересно, может, у меня она тоже есть? Может, конечно, она даже не родилась. А может… — заметив, как округлились глаза ведьмы, он заходится в каком-то сумасшедшем хохоте. — Расслабься, мы никогда не подходили друг другу. Может быть, поэтому мне ижаль, — уже тише добавляет он.

Неловкое молчание укутывает их от звуков природы. Эсфирь хочет отодвинуться и со всей отмаши дать ему пощёчину. Как он смеет? Как смеет сначала не доверять, затем напрямую заявлять, что использует её ради выгоды, а, напившись, мечтать о ней?

Предугадав это движение, король перехватывает руку, мерцая странным огнём задора в глазах. А затем меняется с ней местами, подкладывая под себя, касаясь телом настолько близко, что пожар вспыхивает сам собой, их губы едва соприкасаются. Свободной рукой он бережно поправляет камзол на её округлых плечах, что норовил скатиться с округлых плеч.

— Ты говорил, что в замке есть зеркало, которое может показать тебе все тайны… — Эсфирь говорит первое, что приходит на ум, чтобы оттянуть момент поцелуя. — Это действительно так или очередная уловка?

— А ты от меня что-то скрываешь?

— Хочу знать, в самом ли деле ты доверяешь своей Советнице.

— Ты очень много раз смотрела в него, иногда даже неприлично долго, неужели, так и не догадалась? — с его губ слетает смешок, который в ту же секунду обжигает её губы.

— Мы, что играем в «Алкион»[1]?

— Ладно, — Видар касается подбородка ведьмы пальцами. — Смотри, мне уже нечего скрывать.

— Куда? — тушуется ведьма, чувствуя дурманящее тепло его кожи.

— В мои глаза.

Она неосознанно ахает. Не было никаких заколдованных зеркал, потому что Видар мог считать намерения существ с любой поверхности, где отражался глаз. А самая опасная отражающаяся вещь — его глаза. Глаза, что служили зеркалом души.

— Ты знаешь все мои тайны? — настороженно спрашивает она.

— Я ещё в своих недостаточно утонул, — ухмыляется в ответ, той самой гадкой ухмылочкой, которую ежесекундно хочется стереть. — Но, если понадобится, я узнаю всё, что мне потребуется.

— Как я пойму, что ты читаешь меня? — Эсфирь не удерживается, чтобы не коснуться его губ.

— Цвет моих глаз тускнеет. Я могу причинить адскую боль при этом, а могу быть так нежен, что ты даже не догадаешься, если не будешь смотреть так пристально, как сейчас, разумеется.

Его губы снова касаются её, невесомо, нежно, а пальцы аккуратно поглаживают подбородок.

— Клянись, что никогда не сделаешь это со мной, — Эсфирь резко укладывает свои ладони ему на щёки.

Только безрассудством она могла защититься от него. И сейчас оно проявлялось в крайней мере.

Видар усмехается. Знала бы она, сколько раз он порывался это сделать. И сколько раз бил сам себя по рукам.