Ликвидаторы (Устранители) - Гамильтон Дональд. Страница 13

Я слегка поежился и отправился дальше. Вернувшись на территорию мотеля, я припарковал свой грузовичок на том же месте, что и раньше. Зашел в свой номер и плеснул в стакан виски из пластиковой фляжки, которую я всегда держал в своем чемодане. У меня в ушах ввсе еше звучал тот сдавленный голос, нашептывавший: Ради Бога… Я ранен… Что ж, в этом нет ничего удивительного. Мне и прежде мерещились голоса. Так что одним голосом больше, одним меньше — какая разница? Однако виски я все-таки выпил. Затем я скинул с себя одежду и отправился в ванную с намерением принять душ. Я уже было собирался включить воду, когда в дверь позвонили.

Я обреченно вздохнул. Подошел к шкафу и снял с вешалки халат. Надев его, я завязал пояс и сунул в карман пистолет. А затем подошел к двери и резким рывком распахнул её. Возможно, они выследили Пола, когда он полз сюда, так что теперь была моя очередь. И к тому же мне уже надоело осторожничать. Так что пошли все к черту. По крайней мере, одного гада я точно успею замочить, прежде, чем они грохнут меня.

Зрелище двери, распахивающейся перед самым его носом, настолько травмировало нежную душу афгана, что он бросился прочь, отчего его хозяйка едва не свалилась с крыльца. Да уж, он был редкостной скотиной, ничего не скажешь.

— Ну, Шейх! — раздраженно воскликнула она, а после обратилась ко мне. — Подожди минуточку, я сейчас его привяжу.

Я не сразу осознал, что моей жизни ничто не угрожает, и смертельная схватка откладывается, по крайней мере, ещё на какое-то время.

— Ему нужна причальная мачта, — кисло проговорил я, — он у тебя как дирижабль.

— Мистер, — ответствовала она, — это мое дело, а вот вам не следует критиковать чужих собак. Черт возьми, ведь ты сам даже собственную жену не сумел удержать. — Затем она выпрямилась и взглянула на меня. — Ну так что, может быть, все-таки пригласишь меня войти?

— А надо?

Она скорчила недовольную рожицу и переступила порог. Я последовал за ней и закрыл дверь за нами. Теперь на ней был уже не зеленый пляжный наряд, а простое белое платье, которое с равным успехом могло стоить как десять долларов, так и все сто — скорее, последнее — и белые детские туфельки-лодочки на высоких, тонких каблуках. Волосы хорошо причесаны и гладко уложены, а поддерживающие прическу шпильки понатыканы не кое-как, а именно так, как надо. И ещё на ней были легкие белые перчатки — весьма официальный наряд для такого городишки, как Рино.

Я могу перечислить все достоинства девушки в брюках и не испытывать к ней при этом совершенно никаких чувств. Но мне необходимо увидеть её в платье, чтобы подвести окончательный итог и в конце концов понять, что кое-какие чувства она во мне все же вызывает. Это платье великолепно годилось для таких целей — прямое, облегающее, без рукавов, с глубоким вырезом, открывающим шею. Оно было сшито из хлопчатобумахной ткани с выработкой — насколько я мог судить по своему прежнему опыту фотографа, изредка подрабатывавшего на показах мод, она называлась «пике». Украшений на ней не было. Все было предельно просто и скромно, ничто не отвлекало внимания, и можно было сосредоточиться на самой девушке. И любой мужчина на моем месте так и поступил бы.

— Ладно, ты просто красавица, — сказал я. — А теперь можно мне все-таки принять душ?

— А ты — врун, — парировала она. — Никакая я не красавица и никогда ею не буду. Но зато я просто жутко сексапильная.

— И к тому же ещё я пьяная, — добавил я.

Девица покачала головой. А затем стянула с рук перчатки, давая понять, что официальная часть окончена.

— Нет, я не пьяная, — возразила она. — Просто выпила стаканчик по возвращении домой — кстати, судя по вот этой фляжке, ты сделал то же самое — а затем подумала о том, что у меня где-то в холодильника валяется тот чертов гамбургер, и уже от одной только этой мысли меня едва не стошнило. Тогда я подумала, что было бы неплохо отправиться куда-нибудь и поужинать. Но одной идти не в кайф. И вот я здесь. Так что давай, собирайся. И оденься поприличнее. Ты поведешь меня в ресторан.

Еще какое-то время я выжидающе разглядывал её. Если это и было наиграно, то играла она очень и очень правдоподобно.

— Ты, кажется, забыла сказать волшебное слово, не так ли? — предположил я.

Она недоуменно нахмурилась.

— Какое ещё слово?

— Начинается на букву «П», — подсказал я.

Девица уставилась на меня. Взгляд её необычных зеленых глаз уже не казался таким вызывающим, как прежде. Она провела языком по пересохшим губам.

— Пожалуйста, что ли? — неуверенно переспросила она, а затем повторила упавшим голосом. — Ну, пожалуйста! Я больше не могу торчать совсем одна в том дурацком огромном доме, где не с кем поговорить, кроме как с этой чертовой собакой. Я сама заплачу за…

— Снято, — сказал я. — Камера — стоп, всем спасибо, как говорят в Голливуде. Посиди пока здесь, покури, если чего найдешь. Я быстро.

Я достал из шкафа брюки и пиджак, вынул из чемодана свежую рубашку, собрал все необходимые туалетные принадлежности и удалился в ванную.

— Если хочешь выпить, то наливай, не стесняйся, — крикнул я из-за двери, вешая халат на крючок. — Лед на улице, в машине.

Но тут прямо у меня за спиной раздался её голос.

— Господи, что это у тебя?

Это произошло как раз в тот момент, когда я натягивал трусы. Мне удалось сдержаться и ничем не выказать своего смущения. И лишь доведя это действо до конца, я обернулся. Она стояла на пороге ванной комнаты, придерживая рукой слегка приоткрытую дверь.

— А что у меня? — спросил я. — Ты что имеешь в виду? — В ответ она молча указала на многочисленные шрамы, все ещё заметные на некоторых частях моего тела. — А… это. Просто во время войны мой джип подорвался на мине, — соврал я, — и после из меня вытащили множество осколков.

— Осколков? — переспросила она. — Ты хотел сказать «пуль»! Уж я-то шрамы от пуль ни с чем не спутаю. К тому же у Герцога Логана тоже есть парочка таких. Их становится видно, когда он снимает рубашку.

— Ай да старина Герцог! Рад за него.

— Так кто же ты такой, Хелм? — прошептала она. — Зачем ты приехал сюда? Чего тебе надо?

Я подошел к ней, протянул руку и подтолкнул её к двери.

— Мне надо, чтобы ты вымелась отсюда к чертовой матери, чтобы я мог спокойно одеться, — сказал я, с опозданием понимая, что совершил серьезную ошибку.

Это был очень длинный и непростой день. И еще, наверное, я до сих пор находился под впечатлением после общения с Бет в горах. Меня одолевали самые различные эмоции и чувства, которым нужно было дать выход. Мне не следовало бы подходить так близко к девчонке. И уж тем более прикасаться к ней.

Все изменилось очень быстро и неожиданно, как это обычно бывает. И мы оба поняли это. Она неподвижно стояла на пороге ванной, пристально глядя на меня.

— Ты уверен, что это именно то, что тебе нужно? — проворковала она, и теперь её зеленые глаза глядели насмешливо, ибо я по-прежнему стоял перед ней в одних трусах и теперь уже, вне всякого сомнения, с неприкрытым желанием во взгляде.

— Радость моя, — сказал я, — если ты не поостережешься, то твое чудесное платьице может оказаться смято самым варварским образом.

— Эта ткань практически не мнется, — мягко заметила она. — И именно поэтому я и надела его сюда. Но если это тебя так уж беспокоит, то можешь снять его вообще.

Продолжая обворожительно улыбаться, она медленно повернулась спиной ко мне, чтобы я мог растегнуть молнию на платье и раздеть её. Это была своего рода игра, но я не собирался понапрасну терять время. Я просто подхватил её на руки, отнес в комнату и швырнул на ближайшую кровать. Она с негодованием смотрела на меня из-под рыжих локонов, выбившихся из прически и упавших ей на лицо.

— Если ты просто пошутила, то так и скажи, — сказал я. — Я уже не в том возрасте, чтобы шутить, когда дело доходит до секса.

Она по-детски взволнованно облизала губы, а затем улыбнулась.

— Брось, не такой уж ты и старый, — проворковала она в ответ.