Безумные сказки Андрея Ангелова (СИ) - Ангелов Андрей. Страница 224

— Благодатный, я всецело отдался Науке, что стала для меня Богом!.. Честно говоря, я и не думал о тех задачах, что ты поставил. Вскрыть истоки греха у человека и прочую… эм, лабуду.

Да, лабуду, и никак не по-другому! Может, помешать апостолу впадать в дальнейший грех, и тупо его заткнуть? Мечты, мечты… БигБосс покрепче сжал зубы.

— Я – первоклассный врач, для которого нет тайн в человеческом теле! Провожу успешные операции и изобретаю лекарства. По-человечески я рад тебя видеть. И всё, – закончил ученый муж. Скоренько, как говорится, не успев начать.

Ага. Так-так-так. Ещё один невозвращенец. Говорил же Папа, устрой Страшный Суд… Человека переделывать, что осла учить говорить… Проще бросить всей шарой в кипящий котел и начать эволюцию заново… Но нельзя просто так встать и уйти. Иначе бывший ученик ни хрена, прости Господи, не поймет. Парочку молний метнуть всё же не помешает. Или пару вопросов? Или-или:

— Ответь-ка мне, Эрнест… Ты умрешь через двадцать… пусть тридцать лет. Это для меня – тысяча лет, как один день… а люди имеют обыкновение умирать. Знаешь, что с тобой будет после смерти?

— Загробное существование меня не пугает, — профессор покосился на свои опыты.

— Уповаешь на науку? – плеснул иронией Учитель, заметив взгляд на колбы. – Думаешь, наука избавит от сей чаши?

— Всё может быть, — твёрдо ответил ученый, не отводя взгляда. Чуток помялся и торопливо добавил: – Боюсь, эмбрион ссохнется… Ты извини, Благодатный… Эм. Может, в другой раз зайдешь?..

Каждый Я-кает, нет, чтобы о человечестве подумать… Держись, ученичок! За что боролись, на то и напоролись… Властелин поднялся и пошёл прочь — молча. Не забыв подхватить изящный саквояж с зубной щеткой. Сейчас же завибрировал пол, зазвенели склянки на полках, по потолку и стенам прошли трещины!.. Эрнест боязливо сощурил близорукие глаза, вцепившись в ручки кресла! Крандец подкрался незаметно. И Эликсир не спасет… Такая хрень, когда ты сам на двадцатом этаже!.. Вдруг всё стихло. Учёный муж открыл несмелые глаза. В тишине откололся и упал кусок штукатурки.

— Профессор, землетрясение! – вбежал ассистент. – Уходим из здания!..

— Нет, Юра, — убежденно произнёс Эрнест. – Это не природный катаклизм, а свидетельство Божьего гнева. Ты поверь! Сядь-ка.

Ассистент с опаской подошёл к начальнику. Опустился на стул, но тут же вскочил, как будто его ужалил ос. Изумлённо вгляделся в научного руководителя и воскликнул:

— Вы же человек Науки и не признаёте вмешательства Бога!

— Это не значит, что я в Него не верю, — ответил профессор.

Нехлопающая дверь внезапно хлопнула. Напоследок, так сказать.

16. Яблоко раздора

Умерло утро и родился день. Пятые сутки второго пришествия, самые – вероятно – насыщенные 24 часа!

Хозяин незаметно для себя прошёл несколько километров: от конца Грузинского Вала до его начала, у площади Белорусского вокзала. Здесь верный слуга (естественно, шедший рядом, с саквояжем в руках) не выдержал и, еле дыша, молвил:

— Фу…Ещё немного и я сяду прямо на землю!.. Владыко, давай поймаем тачку!

Тачка была немедленно поймана и исправно везла по 1-ой Тверской-Ямской, – до Триумфальной площади. Той площади, которую под предлогом строительства московские власти не открывают уже несколько лет. На самом деле никакое строительство не при чем, мы-то с вами знаем!..* Такси увязло в пробке на пересечении Тверской и Садового кольца! К этому моменту Повелитель мог уже внятно мыслить после очередной подставы, а верный слуга отдышался. Райская пара решила прогуляться уже в своё удовольствие, они вылезли из авто, возле «Теремка». «Сударь» святой карлик скушал блинчик, а «сударь» Властелин выпил бутылочку берёзового сока, коим славен «Теремок». После сего небожители направились вниз по Тверской – к Красной площади. Но прошли не более пятидесяти шагов.

Из арки, что делит дом №27-29 на две части – выбежал невероятно толстый, с большой плешью, хомо сапиенс. Лихорадочно оглядел суетную Тверскую и… схватил БигБосса за руки:

— Прошу! – закричал толстяк. – Пойдемте со мной! И вы! – метнул вожделеющий взгляд на Бенедикта.

— Куда ты нас зовешь, мил человек? – удивился Благодатный.

— Такое чувство, что его дерут черти и мы его единственное спасение! – авторитетно заявил Бенедикт.

— Хуже! – вскричал толстяк. – Если я не доставлю ещё двух, то сеанс будет не таким эффектным! И Мессия меня выгонит с работы, а у меня двое детей… Здесь в двух шагах – театр Моссовета…

— Ты сказал – Мессия? – заинтересовался Учитель.

— Платим по пятьсот рублей! – возопил толстяк. – Идёмте!

— Идём, — решился Учитель. И райская пара последовала следом за толстяком, в арку.

— Я администратор, — пыхтел служащий. – Сюда, — показал на «служебный вход» театра Моссовета. Троица пробежала мимо будки охранника, в чьи обязанности входило поднимать и опускать шлагбаум проезжающих автомобилей, и следить за парковкой оных. Из будки выглядывал не менее толстый, чем администратор — охранник Саня. Настраивая любопытное ухо на нужную волну.

На крыльце театра замерли два бугая с рациями, преграждая вход всякому чужому. А над крыльцом… там ребята из рекламного агентства «Gallery» растянули вывеску – аналог парадной вывески на Садовом: «Второе пришествие Христа! Исполнение заветных желаний, излечение неизлечимых болезней, воскрешение близких!». Вывеска сразу бросалась в глаза, потому что с прицелом на навязчивость она и была сделана!

— Не может быть! – пораженно прошептал Учитель, читая русские буквы.

— Откуда у них знание?.. – подхватил Бенедикт.

— Верительных грамот Я не посылал…

Толстяк взбежал на театральное крыльцо, затормозил на пороге. Поманил небожителей к себе и громко зашептал:

— Подойдите ближе! Слушайте и запоминайте!

Охранник Саня вышел из будки типа покурить. Господин и его верный слуга поднялись по трём ступенькам крыльца – без колебаний уж!

— Значит так, — администратор ткнул пухлым пальцем в Бенедикта. – Вы, благодаря Григорию Петровичу, обрели близкого человека, с которым не виделись двадцать лет. – Указал на Повелителя. – У вас исчез рак в последней степени! Всё запомнили? Не перепутайте!..

Затрезвонил мобильный… Толстяк выхватил трубку пухлой рукой, глянул на номер – на дисплее. И торопливо добавил:

— Гонорар после шоу! Найдете меня за кулисами, спросите Проню… Пошли!

Двери театра проглотили ведущего и ведомых. Охранник Саня разочарованно вернулся назад – в будку. Здоровяки на «служебном крыльце» стояли с невозмутимыми лицами, один поправил пистолетную кобуру под пиджаком.

Миновав ряд прямых коридоров и каких-то изогнутых закоулков, Проня и райская пара очутились перед плотной кулисой. Толстяк отдёрнул портьеру:

— Идите на свободные места! – подтолкнул райских жителей в спины.

Театральная сцена, освещённая мягким светом. Посреди её – стол на четверых, за столом — двое на высоких стульях: Бакенбардыч и Лёха. Два места пустовали. Рядом, за кафедрой, лицом к переполненному залу (и задом к столу на сцене), стоял человек в длинном белом балахоне – сам Григорий Петрович.

— Проходите, проходите! — зашипел Бакенбардыч, призывно маша рукою. Небожители переглянулись и опустились на свободные стулья. Изящный саквояж был поставлен рядом со стулом Бенедикта.

В полутёмном зале царило оживление: шныряли операторы с телекамерами и журналисты с фотоаппаратами и микрофонами. Сновали пленительные девушки, с разносов, на халяву, угощая желающих вином. Невнятный гомон наполнял пространство.

Григорий Петрович поднял руку и суета прекратилась, поутихла. Девушки ушли за кулисы. И с трибуны грянул пафосный монолог, освещаемый фотовспышками!

— Ну, дорогие братья и сёстры! – с апломбом произнес оратор. — Я рад видеть вас всех! Месяц назад ко мне во сне явился Христос. Он сообщил, что, к сожалению, не успел завершить свою земную миссию и возложил её окончание на меня!