Моя жизнь - Амундсен Руаль Энгельберт Гравнинг. Страница 29

Элсворт и я закончили наши дела в Осло и уехали на Свальбард прежде, чем «Норвегия» прибыла в Осло. Мы и здесь желали избегнуть встречи с людьми. На Свальбарде предстояли еще кое-какие подготовительные работы, которые мы обязаны были закончить до прибытия «Норвегии». Мы прибыли на Свальбард 13 апреля. «Норвегия» прилетела 7 мая.

В Кингс-Бее мы арендовали земельный участок у угольной компании, имевшей здесь рудник. Угольная компания построила пристань для своих судов, а также проложила узкоколейку от пристани к руднику длиной около полутора километров. Аэроклуб в течение всей зимы содержал здесь партию рабочих, занятых сооружением ангара поблизости от рудника. Этот ангар не имел крыши. В сущности это было просто место, защищенное с трех сторон от ветра, и в качестве такового весьма полезное для нас, но, конечно, не такое идеальное, как при наличии крыши. Нашей первой задачей на Свальбарде было очистить от снега железнодорожные рельсы от пристани к ангару. Так как толщина снежного покрова достигала 6—8 футов, то дело это было нелегкое.

Пока мы производили эти работы, «Норвегия» прилетела в Красногвардейск (Гатчину), где должна была ждать окончания всех приготовлении на Свальбарде.

На Свальбарде так же, как и в Осло, мы увидели новые доказательства скверного руководства аэроклуба. Появились счета за поездки в Рим, предпринятые Томмессеном, Сверре и Брюном. Для чего они были нужны, мы не понимали. Однако поездки состоялись, и экспедиции пришлось за них платить. Во время нашего пребывания на Свальбарде аэроклуб просил Элсворта субсидировать еще 20.000 долларов. Элсворту и мне все это так опротивело, что мы подумывали отказаться от экспедиции. Только опасение, что другие завладеют нашими планами и осуществят их прежде, чем мы успеем организовать новую экспедицию, удержало нас от решительного шага.

Наконец, все было готово «Норвегия» продолжала свой путь через Вадсё и прибыла на место назначения 7 мая.

Дирижабль был введен в ангар, и все поспешили заняться подготовкой к окончательному полету. Предстояло погрузить на борт продовольствие и бензин, и, кроме того, оказалось необходимым заменить один из моторов. Эта работа заняла у нас пять дней. Итальянцы в это время проводили свободные часы в хождении на лыжах. Я не стал бы говорить о таких пустяках, если бы Нобиле не предъявлял теперь несуразных претензий, что главная честь экспедиции и самая мысль о ней принадлежат ему. Если кто-нибудь до сих пор и мог поверить, что эти итальянцы вполне серьезно собирались предпринять полярную экспедицию, а не воспользовались случаем присоседиться к опытным полярникам, то одного зрелища, какое они представляли на льду, было достаточно для решения этого вопроса. Они были неуклюжи до невероятия. Никто из них не мог устоять на ногах дольше минуты. Я помню, как Нобиле однажды упал на ровном месте и не был в состоянии встать, так что пришлось поднимать его на ноги. Смешно подумать, что люди этой полутропической расы, не имевшие самого элементарного понятия о том, как защищаться от холода, могли даже подумать предпринять на свой страх экспедицию, прежде всего требовавшую знания и опыта для продолжительного пребывания на льду в случае несчастья.

Говоря по правде, перед отлетом «Норвегии» из Рима Нобиле отвел в сторону Рисер-Ларсена и заставил его обещать, что «если дирижабль будет вынужден спуститься на лед, то вы не бросите нас, итальянцев, думая только о собственном спасении!» Если человек, который ныне нагло старается умалить значение Элсворта, мое и моих соотечественников в экспедиции, — если человек этот хотя бы на минуту мог считать людей нашего склада способными на проявление такой низости и старался обеспечить себя подобным обещанием, то это только показывает, каковы пути его собственных мыслей.

Прежде чем продолжать, я хотел бы сказать несколько слов об остальных итальянских участниках экспедиции. Все пятеро этих подчиненных были превосходными людьми. Они прекрасно исполняли свои обязанности и всегда были хорошими товарищами. Мы их всех очень любили. Они не стремились выдавать себя за большее, чем были в действительности. Когда я в этой книге говорю критически об итальянской части экипажа, то подразумеваю одного Нобиле.

За несколько дней до прибытия «Норвегии» на Свальбард туда прибыл также командор американского военного флота Ричард Бэрд [ 51] со своим судном «Шантье». Корреспонденты, не принадлежавшие к числу наших друзей, распространили в печати массу ложных слухов по поводу наших отношений с Бэрдом. Поэтому я хочу здесь воспользоваться случаем подробно описать, что тогда происходило и почему оно происходило. Что касается самого Бэрда, эти объяснения совершенно не нужны. Бэрд отлично понимал причину всего происшедшего; мы с ним тогда были в хороших отношениях и до сих пор остаемся добрыми друзьями.

Пристань, уже описанная мною, является единственной, имеющейся в Кингс-Бее для разгрузки кораблей. Но она настолько коротка, что места хватает только для одного судна. В момент прихода «Шантье» место у пристани было занято «Хеймдалем», доставившим часть экипажа на Свальбард. «Хеймдаль» как раз забирал уголь и воду. Кроме того, — и что еще важнее, — он был занят серьезной починкой котла. Но обстоятельством наибольшей важности являлось то, что «Норвегия» скоро должна была вылететь из Красногвардейска на Свальбард, и капитан «Хеймдаля» должен был быть готовым к оказанию помощи в случае надобности. Ввиду всего этого «Хеймдаль» не мог отойти от пристани и стать на якорь, чтобы дать «Шантье» возможность подойти для разгрузки.

Вопрос шел всего о нескольких днях, но Бэрд не захотел ждать. Вполне естественно, что он хотел как можно скорее отправиться в полет на Северный полюс и выходил из себя при одной мысли о задержке на несколько дней. Он решил выгрузить свои аэропланы прямо с якорной стоянки «Шантье». С этой целью он прибег к довольно рискованному плану, который, однако, был осуществлен с удивительной быстротой и искусством. Под его руководством было сооружено нечто вроде понтона из четырех связанных вместе небольших шлюпок. Для образования платформы поверх бортов были настланы доски. Аэропланы были выгружены на эту платформу, и весь понтон отбуксирован к берегу через плавучий лед. Предприятие было весьма рискованное, но удачное его осуществление оказалось столь же блестящим, как и сама идея.

Критики, не осведомленные об истинном положении вещей, старались убедить общественное мнение, будто наша экспедиция нарочно задерживала высадку Бэрда на берег. Согласно их теориям, мы завидовали Бэрду, так как боялись, что он достигнет полюса раньше нас. Читателю уж достаточно ясно, что полюс вовсе не был нашей целью. Бэрд сам знал об этом, так как, разговаривая с ним лично шесть недель тому назад в Нью-Йорке, я сказал ему «Мы не считаем вас за конкурента, потому что полюс нас не интересует». Нашей целью была Аляска, а полюс являлся для нас только интересным эпизодом. Бэрд же имел совсем другие намерения. Единственной задачей его полета было достижение полюса и возвращение обратно без промежуточной посадки. Между нами никогда не было и теперь нет никакого соперничества.

Нобиле же, напротив, сразу взглянул на дело с совершенно другой точки зрения, когда несколько дней спустя прибыл на «Норвегии». В этом не было ничего удивительного, если вспомнить, что он раньше пытался добиться от меня разрешения повернуть обратно, как только «Норвегия» достигнет полюса. Очевидно, эта мысль, которая была так бесконечно далека мне самому, все еще существовала в мозгу Нобиле. Как только мы ввели «Норвегию» в ангар после спуска, Нобиле, узнав, что Бэрд выгрузил на берег свои аэропланы и делает последние приготовления к полету, подошел ко мне и сказал:

— «Норвегия» может быть готова через три дня!

— Это не важно, — сейчас же возразил я. — Мы не станем летать взапуски с Бэрдом к Северному полюсу. Меня совершенно не интересует, долетит ли Бэрд до полюса раньше нас или позже. Наша задача — перелет через Северный Ледовитый океан.