Моя жизнь - Амундсен Руаль Энгельберт Гравнинг. Страница 7

Окончание этой истории я узнал лишь год спустя. Мне рассказали, что крестьянин, владевший усадьбой Гарен, расположенной на западной стороне плоскогорья, как раз в том месте, куда мы направлялись, выйдя однажды утром из дому, обнаружил всего в нескольких метрах от своих дверей лыжные следы, шедшие с востока. Он не верил своим глазам, зная, что еще никто никогда не проходил зимою этой дорогой, и вообще это считалось невозможным. Эти следы могли быть только нашими, так как и числа как раз совпадали.

Подумайте! Сами того не подозревая, мы находились в нескольких метрах от нашей цели и пустились в обратный путь через плоскогорье, когда в каких-нибудь десяти минутах ходьбы могли найти надежное убежище на западной его стороне!

Как я уже говорил в начале моего рассказа, это приключение было преисполнено чуть ли не худшими опасностями и испытаниями, какие я когда-либо переживал в полярных странах. Оно послужило основательной тренировкой для будущего полярного исследователя. Тренировка оказалась суровее, чем самая работа, к которой она служила подготовкой, и чуть не положила конец моей жизненной карьере раньше, чем последняя успела начаться.

ГЛАВА 2.

В ПЛАВУЧИЕ ЛЬДЫ ЮЖНОГО ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА

Отбыв воинскую повинность, я немедленно предпринял дальнейшие шаги подготовки к специальности полярного исследователя.

К этому времени я уже успел прочитать по этому предмету все книги, какие только мог раздобыть, причем меня поразила одна слабая сторона, общая большинству прежних полярных экспедиций. А именно: их начальники не всегда были судоводителями, вследствие чего в отношении навигации им почти всегда приходилось передавать управление судном в руки более опытных мореплавателей. При этом неминуемо оказывалось, что тотчас по выходе в море у экспедиции появлялось два начальника вместо одного. Это, безусловно, всегда вело к разделению ответственности между начальником экспедиции и капитаном, откуда беспрестанно возникали трения и разногласия, а следствием этого являлось ослабление дисциплины среди подчиненных участников экспедиции. Возникали две партии: одна состояла из начальника экспедиции и научных сотрудников, а вторая из капитана и судового экипажа. Поэтому я заранее решил никогда не становиться во главе экспедиции, прежде чем не буду в состоянии избежать этой ошибки. Все мои стремления были направлены к тому, чтобы самому приобрести необходимые знания и опыт в управлении судном и выдержать экзамен на капитана. Тогда я смог бы руководить моими экспедициями не только в качестве исследователя, но и в качестве судоводителя и таким образом избежал бы этого разделения.

Чтобы получить право держать экзамен на звание капитана, мне необходимо было в течение нескольких лет проплавать на судах в качестве матроса под началом опытного капитана. Поэтому я каждое лето 1894—1896 годов нанимался в судовую команду на парусную шхуну. Это дало мне возможность не только дослужиться до должности штурмана и подготовиться к экзамену на капитана, но также побывать в моей излюбленной Арктике и накопить опыт, который как нельзя лучше пригодился для избранной мною карьеры.

В 1897 году мне удалось попасть в число экипажа Бельгийской антарктической экспедиции, имевшей целью исследование района магнитного полюса. Хотя мне было только двадцать пять лет, меня назначили первым штурманом еще до того, как «Бельгика» покинула Европу. Экспедиция являлась ярко выраженным международным предприятием. Начальник был бельгийский моряк, капитан — бельгийский артиллерийский офицер, служивший в французском флоте и сделавшийся первоклассным мореплавателем. Первым штурманом был я. Прославившийся впоследствии полярный исследователь американец доктор Кук был нашим судовым врачом; из научных сотрудников один румын, другой поляк, пять человек команды были норвежцы, остальные бельгийцы.

Южный магнитный полюс расположен на антарктическом материке, гораздо южнее Австралии, в Южном Ледовитом океане. Тем не менее согласно плану начальника экспедиции путь наш лежал не мимо Австралии, а мимо мыса Горн [ 14]. Зимою 1897 года мы достигли Магелланова пролива [ 15], когда в этих широтах стоит разгар лета. Отсюда мы пошли к югу до Огненной Земли. В те времена эти края были мало известны науке, и наш начальник так сильно увлекся возможностью новых открытий, что мы провели там несколько недель, собирая коллекции различных образцов по естествознанию, нанося на карты побережье и производя метеорологические наблюдения. Это промедление, как мы вскоре убедились, не осталось без серьезных последствий.

Продолжая путь на юг, мы миновали Южно-Шетландские [ 16] острова и очутились в виду антарктического материка, который здесь носит название Земли Грейама. Эта местность также далеко не вся была нанесена на карту, и мы опять провели некоторое время у этих берегов, после чего вышли, наконец, через пролив в Южный Ледовитый океан.

Между тем надвигалась зима, а мы еще находились в значительном отдалении от нашей цели, расположенной к югу от Австралии. Поэтому мы взяли курс на запад, и тут нам пришлось испытать приключение, чуть не стоившее всем жизни. Однажды в страшную бурю, сопровождаемую градом и снегом, я вышел на мостик, чтобы сменить капитана на послеобеденной вахте. Со всех сторон надвигались айсберги. Капитан указал мне на один из них, недалеко к северу от нас, и разъяснил, что он в продолжение всей своей вахты старался так маневрировать, чтобы держаться с подветренной стороны этого айсберга, так как последний защищал от злейших напоров ветра, не давая нам, таким образом, отклоняться от нашего курса. Он приказал мне так же маневрировать и во время моей вахты и передать это его приказание в свою очередь следующему вахтенному. Я так и сделал и передал те же инструкции молодому бельгийцу, сменившему меня для ночной вахты. Улегшись на свою койку, я чувствован, как корабль качало на волнах, однако то не были уже могучие волны Ледовитого океана, качка смягчалась зыбью доходившей до нас от айсберга. Легкая качка усыпила меня. Но когда я наутро проснулся, корабль, к моему удивлению, был совершенно неподвижен. В уверенности, что случилось нечто необыкновенное, я быстро накинул платье и поспешил на мостик. Там я увидел, что мы стоим в бассейне, заключенном в сплошном круге чрезвычайно высоких айсбергов. Я спросил молодого бельгийца, как мы здесь очутились. Он ответил, что знает об этом не больше моего. В ночной темноте, под напором разбушевавшегося снежного шторма, он потерял из виду айсберг; корабль несколько времени носился по воле ветра, а потом могучая океанская волна подняла его, перебросила в просвет между двумя айсбергами и опустила в защищенный бассейн, где мы теперь находились.

Только чудесное стечение обстоятельств спасло нас от опасности быть раздавленными на мельчайшие части между айсбергами, образовавшими тесный проход, в который мы влетели на гребне волны. Но опасность очутиться заключенными в плену сплошного круга айсбергов была не менее велика. К счастью, нам удалось ловким маневрированием выйти из этих тисков.

Не успели мы, однако, далеко отойти, как только что избегнутая нами опасность снова надвинулась на нас в еще более грозной форме — и на этот раз не по вине чистой случайности, а по причине недостаточного опыта в полярных плаваниях. Продолжая наш путь к западу вдоль кромки антарктических сплоченных льдов, мы снова попали в жестокую бурю, надвигавшуюся с севера. Мы долго подвергались страшной опасности быть разбитыми о ледяную стену, находившуюся к югу от нас. Каждый мореплаватель, привычный к полярным водам, непременно бы постарался всеми силами отойти в открытое море к северу. Так должны были поступить и мы. Но в это время оба мои начальника открыли в ледяном поле трещину в южном направлении и решили укрыться там от шторма. Они не могли совершить худшей ошибки. Я сознавал опасность, которой подвергалась вся экспедиция, но моего мнения не спрашивали, а дисциплина не позволяла мне говорить. Вскоре случилось то, чего я боялся. Когда шторм утих, мы уже отошли больше чем на 70 морских миль от кромки льдов и, проснувшись однажды утром, увидели, что узкая полынья, по которой мы пришли, за нами закрылась. Итак, в самом начале долгой полярной зимы мы оказались крепко зажатыми в антарктических льдах, дрейфующих в неведомом Южном Ледовитом океане.