Живи в свое удовольствие! (СИ) - Тыналин Алим. Страница 4

— Эй, вы! — хотел я крикнуть громоподобным голосом, но получилось тонко и стало, как у молодого задиристого петушка. — Оставьте немедленно эту женщину.

Кстати, я, оказывается, со не только понимать это странное наречие, но еще и разговаривать на нем. Мне этот язык немного напоминал церковные псалмы. Впрочем, сейчас этот вопрос меня интересовал меньше всего.

Поначалу увлекшиеся женщиной солдаты не услышали мой окрик и мне пришлось повторить свой призыв. Вот теперь воины оглянулись, желая знать, кто осмелился им противостоять и были немало изумлены, что этим смельчаком оказался я.

К тому времени я уже успел подняться на ноги и стоял, слегка покачиваясь с непривычки, будто только учился ходить по грешной земле. Не самое, позвольте заметить, лучшее состояние, чтобы противостоять троим бородатым мужикам, вооруженным острым холодным оружием.

Заметив, что я привлек внимание солдат, мои спутники, двое молодых парней в легких туниках, подскочили ко мне и схватили было за руки, крича:

— Пойдемте, доминус, вам нельзя здесь оставаться.

Я однако, тут же вырвался из их хватки и крикнул:

— Уйдите, я сам разберусь с ними.

Один из парней, невысокий тонкий юноша с вьющимися волосами и широкими голубыми глазами, испуганно огляделся на приближающихся солдат и прошептал:

— Но, доминус, вам действительно лучше уйти, ведь герулы очень злы на вашего отца и могут убить вас. Эта женщина, с ней ничего не случится, пойдемте отсюда.

Но его страстную речь прервал один из солдат, подошедший ближе и отвесивший юноше увесистого пинка под задницу.

— Ну-ка проваливай, крайняя плоть Амура, — проворчал он и подошел ко мне вплотную. — Что ты сказал, Августенок, повтори. Только смотри, как бы я не вколотил эти слова тебе обратно в глотку.

Я глядел в его свирепые глаза и видел перед собой человека, который с легкостью готов перерезать мне глотку. Уж я таких навидался, можете мне поверить. Убийцу сразу можно отличить по глазам, проверено.

Продолжая пристально глядеть ему в глаза, я заметил боковым зрением, что женщина, вступившаяся за меня, с рыданиями собрала остатки своей одежды и помчалась прочь. Когда она скрылась в переулке, я позволил себе облегченно вздохнуть.

Что же, отлично, значит теперь я могу заняться только собственным спасением, а уж в этом тонком искусстве я надеюсь обойти грубых солдафонов, стоящих передо мною.

Что они там говорили моей злополучной заступнице, что мой отец, которого я и в глаза, кстати, не видывал, успел обделить их земельными участками? Попробовать использовать этот клочок информации, как считаете?

Для начала я, продолжая пристально гипнотизировать соперника взглядом, спросил у него:

— Как тебя зовут, воин?

Тот солдат, что стоял передо мною, был рослым и широкоплечим. Густая буйная борода и косматые волосы, никогда, видимо, не знавшие расчески, усиливали его варварский вид. Воняло от него хуже, чем от свиньи. Кроме того, от всех троих ощутимо несло винными парами.

Из всех солдат, судя по всему, именно мой собеседник был истинным заводилой и коневодом. Вот его-то и надо обработать.

Сосредоточив всю свою волю во взоре, я уставился ему в черные злые глаза, мысленно приговаривая про себя: «Подчинись мне, солдат». Если это работало с братками и ментами из Москвы, то почему бы не должно сработать и здесь?

Воин еще с минуту смотрел мне в глаза, а потом уловил в них нечто странное. Поэтому он чуть отодвинулся и проворчал:

— Меня зовут Родульф. К чему тебе это, Момиллус?

Я довольно улыбнулся. Про себя, естественно, потому что нечего сейчас показывать свое превосходство.

Теперь, когда он не выдержал соревнования взглядов, дело должно пойти легче. Но все равно это схоже с укрощением дикого зверя и надо контролировать каждый свой шаг, жест и слово.

— Это к тому, что только сегодня утром я получил сведения о том, что отец принял решение о выделении солдатам земельных наделов, — торжественно заверил я их. — Причем в гораздо большем размере, чем говорил до этого.

Лица солдат вытянулись от изумления. Также, как и парней, пытавшихся меня недавно увести отсюда. Что же, если лжешь, то надо делат это с вдохновением.

— Тебе, Родульф, может быть, эти сведения кажутся недостоверными? — спросил я и понял, что попал в самую точку. Видимо, мой отец и в самом деле тот еще жмот, раз солдаты так злы на него и готовы избить его сына. — Тогда мы сделаем так. Эй вы, дайте мне вон тот указ!

Я обращался к тому самому голубоглазому парню, что пытался утащить меня из цепких лап местных опасностей. В руках он по-прежнему держал свитки бумаг. Попробуем сыграть на грамотности, вернее, ее отсутствии у варваров.

— Ты умеешь читать, Родульф? — деловито спросил я, получив бумагу и подождал ответа. Всегда следует подстраховаться в сложном искусстве блефа.

Родульф удрученно покачал головой, жадно смотря на свитки.

— А вы? — обратился я к его товарищам. — Вы умеете?

— Нет, доминус, — почтительно забормотали они, неотрывно следя глазами за свитком в моих руках. — Откуда нам знать грамоту?

Ну что же, отлично, тогда вы мои клиенты, ребята. Я мысленно погладил себя по голове. Сломав сургучную печать и развернув свиток, я сказал:

— Тогда слушайте, что написано в этом указе. Хм, вот. Здесь много пунктов насчет наград преданным солдатам и вот это пункт как раз говорит о том, чтобы выделить вам земельные наделы, в том количестве, в котором они хотели, а еще вдобавок один сверху, — я протянул свиток Родульфу со словами: — На, можешь прочитать этот документ и убедиться в том, что я говорю правду. Ах да, прости, я забыл, что ты не умеешь читать. Ну, тогда возьми его с собой, можешь показать любому сведущему человеку, кто умеет читать и он подтвердит, что я говорю правду.

В свитке было множество римских цифр и надписей на латинском языке. Знаю, изучал немного, потому что как-то поставлял несуществующие учебники для медицинского ВУЗа по программе федеральных закупок. Пришлось тоже погрузиться в тематику, чуточку изучить латынь, тем более, что в университете было так много студенток, с которыми было что обсудить о предстоящих экзаменах и попросить помощи в овладении древним мертвым языком.

А дальше в ход уже пошли другие язычки, шаловливые, страстные и горячие, которыми молоденькие медички так виртуозно владели и умели делать… Кхм, что-то меня опять занесло немного не в ту сторону.

Родульф принял список с легким поклоном и рассыпался в благодарностях. Надо же, как быстро удалось их приручить, а казались такими грозными и непобедимыми.

— Ладно, ладно, идите, вы храбрые солдаты и конечно же, давно должны были получить эти награды, — великодушно разрешил я. — Выпейте сегодня на здоровье, отметьте этот праздник.

Держа свиток в громадных лапах, солдаты закричали от радости и пошел по улице, прославляя славного императора Ромула Августа и его отца, Ореста. Кажется, это я император, а мой зловредный папаша, значит, Орест. Никогда, знаете ли, не везло мне отцами, ни в прошлой жизни, ни в этой.

Да, глядя вслед ликующим воинам, я так и думал. Конечно же, со мной произошло то, о чем я слышал очень давно, но никогда не придавал особого значения. Значит, это и есть реинкарнация, так называемое переселение душ.

Я, Роман Панов, известный по кличке «Скользкий Бэнг», погиб тогда от пули там, в ночном баре в осенней Москве и теперь переродился здесь, в Древнем Риме, в теле какого-то юного императора, настолько жалкого, что его могли остановить и избить варварские солдаты на улицах большого города. Кстати, что это за город, неужели Рим?

Впрочем, все вопросы будем решать потом, сейчас надо быстро свалить отсюда, пока солдаты не узнали правду.

— Эй ты, как тебя зовут? — спросил я голубоглазого парня. — Что-то у меня после их ударов в голове помутилось и я мало что помню.

— Меня зовут Евсений, мой доминус, — сказал он, приблизившись. — Позвольте спросить, там действительно был рескрипт о наделении герулов землей? Ведь я нес вашему отцу отчеты о количестве запасах оливкого масла и заколотых свиней и баранов во время Брумалийских праздников. Там не было ничего…