Топ-модель - Валяев Сергей. Страница 37

Опаздываю. Господин Вольский ходит по аудитории и вовсю разглагольствует о том, что данные вчерашнего анкетирования весьма и весьма его огорчили. Почему? Судя по нашим ответам, он имеет дело с пустыми и малоинтеллектуальными особами, у которых в жизни нет определенных целей. В науке «психология» есть такое понятие IQ — это показатель интеллекта, так вот этот общий показатель в нашем топ-классе равен 0,12, то есть это ниже интеллекта мыши и свиньи, о приматах лучше умолчать: какая-нибудь африканская обезьяна на дереве умнее каждой из нас в несколько сот раз.

— Но более всех меня потрясли данные… э… э… — психолог зглянул в свои записи, — Маши Платовой. Есть такая?

Я поднимаюсь со стула, стоящего у дверей. Альберт Альбертович внимательно рассматривает меня, как естествоиспытатель новый вид человека, обнаруженного в джунглях изумрудной Амазонки.

— На вид вполне разумная девушка, однако, — развел руками, — простите меня, факты вопиют!.. Вопиют!..

— Какие вопросы, такие и ответы, — нашлась я. — Дурацкие вопросы-то…

Девчонки зашумели, поддерживая полностью меня. Психолог принялся отмахиваться от нас: эти вопросы разработаны самим Министерством просвещения, их составляли очень-очень умные люди.

— Но очень-очень сексуально озабоченные, — звала я всех на невидимые баррикады.

— О чем вы? — возмущался психолог. — У нас же демократия? — выказал последний решающий, как ему казалось, аргумент.

«Демократия»? Мы хохотали, как сумасшедшие. Милый Альберт Альбертович жил иллюзиями и передовицами политически-бульварных газетенок. Даже мы с нашим общим 0,12 IQ прекрасно знали, что на улице уже бродят другие времена, не имеющие к власти народа никакого отношения.

Наступали времена практицизма и всеобщей «Паутины», то бишь Интернета, когда более менее состоятельные граждане могли лазить по ней ночами в поисках порносайтов и удовлетворять свои низменные влечения. Без всяких сомнений, составители тестов из Министерства просвещения, насмотревшись «веселых» картинок, решили совместить ирреальный мирок своих нездоровых фантазий с реальным, как пыль дорог, нашим миром.

А в результате расплачиваемся мы, доверчивые дурочки с 0,12 IQ, вынужденные отвечать на такие идиотские «половые» вопросы.

— Ну, хорошо-хорошо, — сдался господин Вольский. — Если из вашей группы хоть один знает, кто такой Шопенгаэур, то тогда… — поднял руки психолог, словно сдаваясь на волю победителям.

Мы переглянулись, имя было знакомым — некоторым из нас. Первая «вспомнила» хохлушка-хохотушка Эльвира:

— Ну, конешно, знаю. Это же наш мариупольский зубной врач. Дядя Лева Шопенович Гауер. Точно я вам говорю. Ну, шо вы смеетеся? Мы с ним соседи…

Упав на стул, Альберт Альбертович рыдал от хохота; мы его поддерживали интеллигентным хихиканьем.

— Это, кажется, — неуверенно выступила Лаура, — философ, немецкий. Еще есть Ницше.

— Браво! — захлопал в ладоши педагог. — Всей группе ставлю высший балл по уму. И чувствую рядом с вами дураком, — и, деланно поклонившись, господин Вольский удалился вон.

Мы провожали его аплодисментами — и встретили аплодисментами арт-директора Хосе, который сообщил, что завтра занятия начинаются в десять утра с самой госпожой Мунтян. Мастер проведет репетицию дефиле, приближенную к настоящему показу, просьба не опаздывать, вах!

Репетиция дефиле — как интересно, загалдели все, обсуждая эту тему. Подошедшая Лаура потянула меня за руку с виноватым видом. Что ещё такое?

— Прости, — сказала подруга. — Можно поговорить с тобой, Маша, конфиденциально.

— Лаура, будь проще, — заметила я. — Посекретничать, что ли?

Я ожидала услышать, что угодно от девочки с высоким IQ, но такого… Правда, Лаура изъяснялась столь высоким слогом, что поначалу я не могла взять в толк, что она пытается сказать.

— Танечка имеет намерение совершить против тебя насильственные действия, — примерно так выразилась.

После уточняющих вопросов выяснилось, что Танечка грозилась вызвать своих знакомых мальчиком, чтобы они меня… изнасиловали.

— Наверное, она сказала «трахнули»? — усмехнулась я.

— Да, — вздохнула Лаура, живущая в столь грубом материализованном мире.

Я отмахнулась: чепуха, собака, которая желает цапнуть, никогда не будет громко лаять.

— Это Танечка от бессилия, — заключила я и посоветовала подруге впредь никогда не показывать своего страха — это только провоцирует.

Такие вот разумные речи той, кто совсем недавно вопил от дохлой кошки, подброшенной под ноги. Было такое, однако я быстро обучаюсь и хватаю все буквально на лету. Надеюсь, хватит сил справиться с проблемами, накатывающими грязными волнами на меня?

У парадного подъезда Центра моды меня поджидала Евгения в стареньком «Вольво». Я выразила удивление: что-то случилось? Двоюродная сестра выразила неудовольствие тем, что я убежала рано утром из дома, не разбудив её. А что такое? Оказывается, Максим обещал завезти два мобильных телефона — вот они. Зачем нам такие телефоны? Как зачем, удивилась Женя, мы имеем проблемы или уже не имеем? Имеем, призналась я, и много проблем.

— Тогда возьми эту волшебную коробочку, — сказала сестра. — Будем с тобой, как два космических корабля. На постоянной связи, — и попросила, чтобы я запомнила номер её сотового.

Взяв миниатюрный аппаратик, повертела в руках: и что звонить можно куда угодно?

— Хоть в Дивноморск, — Евгения усмехнулась с таким превосходством, будто мой любимый городок находился в другой галактике. — Хоть в Париж! Хоть куда.

И тут я вспомнила о неизвестной Белле: а не позвонить ли ей, чтобы снять хотя бы вопрос по «Русскому видео-М»?

Узнав о «голливудских» перспективах, сестра покачала головой: черт знает что делается вокруг меня? Я, точно магнит, притягиваю всякие неприятности и гадости. Почему неприятности и гадости, возмутилась, а, может, и вправду, это мой шанс.

— Детка, за все надо платить, — ответила Женя.

— Ты ещё скажи про бесплатный сыр в мышеловке.

— И сказала бы, если бы ты… бы… тьфу ты… Машка, звони, и поехали.

— Куда?

— В мышеловку. Куда же еще?

— Куда?

— В «Балчуг». На день рождения депутата Шопина. Забыла? Я же говорила: приглашены…

— А зачем?

— Просто развлечься, — ответила Евгения с неким подтекстом, да я не обратила на это внимание, натукивая ноготком нужный семизначный номерок на подаренном телефончике.

Послушав продолжительные сигналы зуммера, хотела отключить трубку, но услышала голос, то ли сонный, то ли нездоровый:

— Алле? Кто это?

— Это Маша, — отвечаю.

— Какая еще… — далее следуют слова, мне известные, но никогда не употребляемые, — … Маша?

Я начинаю объясняться, мол, я такая-сякая, начинаю карьеру топ-модели, номер телефона дан мне Эдиком…

— Каким еще… — далее снова следует непереводимая игра русских слов, — … Эдиком?

Я описываю портрет: улыбчив, румян, кудря, вхож в Центр моды. Белла, вспомнив: «А-а-а, ангелочек», спрашивает, что мне от неё нужно? Я отвечаю: возникли вопросы по фигуре господина Соловейчика. Это имя подействовало на мою невидимую собеседницу, как, не буду оригинальной, красная тряпа на быка. Такой площадной брани никогда не слышала в своей жизни. И, наверное, никогда не услышу? Потом выбившись из сил, Белла захрипела:

— Он ещё жив, стервец? Еще не пристрелили.

— Нет, не пристрелили, — ответила, замечая удивление на лице Евгении. — Процветает Вениамин Леонидович…

— Цветет и пахнет, значит, — сипела несчастная. — Трупняки тоже пахнут и цветут. Особенно в жару, — и захохотала, и смех её был дик и страшен, как у мертвеца, хотя, известно, они не смеются, а тихо себе лежат в глиноземе и спокойно разлагаются, являясь вкусным лакомством для трудолюбивых червей.

И, слушая этот ужасный смех, пожалела, что набрала номер телефона этой несчастной. Зачем нам ещё встречаться, если и так понятно: Белла раздавлена, уничтожена и выброшена на свалку жизни, как изношенная обувь. Кем выброшена? Думаю, пояснений не надо.