Сумрачная дама - Морелли Лаура. Страница 25

– Моя помощь?

– Да. Мы ищем произведения искусства, которые были в вашей церкви. Вы сказали, что нам тут нечего взять… значит, ничего не осталось?

Стефани опустил голову.

– Да. Все забрали.

– Забрали? – спросил Хэнкок. – Кто?

– Солдаты. Немецкие солдаты. – Стефани нахмурился. – Они брать все реликвии Карла Великого, все ценности, которые были в сокровищнице больше тысячи лет. И другие вещи… бесценные. Бесценные. – Он поднял трясущуюся руку к губам. – Они все забрать и оставить церковь и меня тут в бомбежки.

– Они сказали, куда все увозят? – Хэнкок говорил ласковым тоном.

– Нет. Они только сказать, что спасают их от американцев. – В его глазах была агония. – Но вы добрее ко мне, чем мой народ.

– Мы тут не для того, чтобы забирать произведения искусства, – сказал Хэнкок. – Мы хотим их собрать и вернуть владельцам. Вам. Они не имели права их красть.

Стефани широко раскрыл глаза, и они заблестели в пыльных лучах света.

– Они принадлежать собору. Всегда. Сотни лет. Я должен был хранить.

– Вы никак не могли остановить этих людей. – Хэнкок положил свою изящную скульпторскую руку на колено Стефани. – Мы сделаем все от нас зависящее, чтобы вернуть украденное.

Глаза Стефани заблестели, слезы покатились по его лицу, оставляя розовые полоски на перепачканных пеплом щеках.

– Я плохо их защищать. Пожалуйста, – взмолился он. – Пожалуйста. Верните.

Доминик глазел на Стефани и пытался проникнуться его чувствами. Он только что пережил бомбардировку, убившую сотни, тысячи человек, едва не убившую и его тоже. И все же его волновали сокровища, которые когда-то украшали собор.

Возможно, подумал Доминик, в их работе все-таки был смысл – по крайней мере, для этого несчастного застрявшего под кафедрой человечка.

Звук шагов у двери резко вернул Доминика к реальности. Он развернулся, поднял винтовку, но немедленно опустил, узнав в прибывших Стаута со свитой. Лейтенант-полковник обвел взглядом их отряд и остановился на Стефани и Хэнкоке.

– Нашли что-нибудь?

Хэнкок покачал головой.

– Тут ничего не осталось, сэр. Ничего, кроме него. – Он похлопал Стефани по плечу. – Говорит, что немецкие солдаты уже унесли все, что тут хранилось.

– По крайней мере, ничего не уничтожено, – отметил Стаут.

– Да, но скоро будет. – Хэнкок беспомощно пожал плечами. – Если мы не знаем, где находятся ценности, мы ничего не можем сделать для их защиты.

– Напротив. – Стаут достал из внутреннего кармана листок бумаги. – Я только что получил наводку от разведки.

Хэнкок взял листок в руки, быстро прочитал и поднял бровь.

– Немецкие музейные работники, сэр?

– Именно. Их имена, должности и местонахождение, если оно известно. Кто-нибудь из этого списка может рассказать нам, где находятся хранилища краденных произведений. Надеюсь, нам удастся вовремя добраться хоть до чего-то из этих вещей.

Доминик встал на цыпочки и посмотрел на список из-за плеча Пола. «Эдит Бекер, реставратор, Пинакотека в Мюнхене, текущее местонахождение неизвестно», – прочитал он.

– Из этого может выйти толк, сэр, – улыбаясь, сказал Хэнкок.

Прежде чем Стаут мог ответить, резкий свист заставил каждую клеточку тела Доминика прийти в боевую готовность. Визг снаряда вынудил их всех разбежаться в поиске укрытия. Викарий Стефани, вскрикнув, упал под скамью. Пол и Доминик нырнули под остатки арки, и мгновение спустя на площадь прямо рядом с церковью упал снаряд. От взрыва затрясся пол, у Доминика от грохота зазвенело в ушах. Стаут что-то кричал, но Доминик за шумом не слышал его приказов. Следующий снаряд упал так близко, что Доминика повалило на колени, и он бережно прижал к себе винтовку. Неуклюже вскочив на ноги, он побежал к проходу между рядами, одновременно глянув на свой отряд. Пол был рядом с ним, а другие солдаты с мрачным видом вылезали из-под скамей, из арок и проходов церкви.

Доминик подумал о том, как Стефани несколько дней лежал под кафедрой, закрыв руками уши и дожидаясь конца. Он знал, что никогда так не смог бы. Он знал, что должен делать, еще до того, как в проход вбежал Стаут и показал жестом выдвигаться наружу. Он должен был очертя голову броситься в этот хаос. Так что он поднял оружие и, слушая тяжелую поступь Пола за спиной, побежал на площадь.

В пылу боя время замерло. Внимание Доминика было предельно сосредоточено и целиком направлено на то, чтобы атаковать одного за другим появляющихся солдат в нацистской форме и уклоняться от летящих одна за другой пуль. Оглушительный шум битвы будто бы отдалился, и выстрелы собственной винтовки теперь казались ему тихими хлопками. Враг скрывался за горой гравия напротив церкви, и Доминик стрелял туда, откуда, ему казалось, палили. Дым пропитал воздух и забил ему легкие. Он видел, как там, где его пули прилетают в гору камней, поднимаются мелкие облака пыли, и чувствовал одновременно сожаление и облегчение каждый раз, когда серый фонтанчик пепла превращался в красные брызги крови и очередной враг с криком падал на землю. Он уже перестал считать, скольких человек убил. Он просто стрелял и надеялся, что выживет, и с каждым вдохом все больше приближал окончательную победу над злом и возвращение домой к Салли.

Возможно, прошло тридцать секунд, а возможно, тридцать минут. Ближе к концу Доминик спрятался за огромный камень, который целиком выпал из стены собора. Он опер об него винтовку и стрелял, стрелял и стрелял в силуэты немцев за горой камней на той стороне площади.

И вдруг все закончилось.

Тишина.

Доминик осторожно вышел из-за камня. Он оглянулся к собору, чтобы убедиться, что остальные целы. Стаут выполз из-за арки, винтовка его еще дымилась.

Только тут он увидел Пола.

Его друг лежал ничком на полу у ворот церкви, и по его груди расползалось темно-красное пятно. В безжизненной руке у него была винтовка, а под ней кровь смешивалась с пеплом. Глаза его были закрыты.

– Нет! – Доминик бросил оружие и, задыхаясь от слез, бросился к другу. Он упал на колени, не замечая, что от этого его форма насквозь пропиталась теплой кровью, и схватил Пола за плечи. – Блэкли. Блэкли!

Светлые ресницы задрожали, и Пол открыл глаза. Его лицо было серым, перекошенным от боли, а дышал он быстрыми, неглубокими вдохами, которые хрипом отдавались у него в горле. Он бросил винтовку и ухватился огромной рукой за предплечье Доминика.

– Бонелли, – простонал он.

– Не закрывай глаза, Блэкли. – Доминик разорвал форму Пола в поисках той раны, из которой текло столько крови. – Все будет хорошо. Мы тебя залатаем. – Он в панике посмотрел по сторонам. – Медик! Нам нужен медик!

– Бонелли. Нет. – Пол застонал и поднял голову. – Доминик, приятель. Посмотри на меня.

Доминик посмотрел другу в глаза. Несмотря на то, что лицо его исказилось от боли, глаза оставались мирными, как летнее небо, и смотрели на Доминика, словно видели насквозь. Пол сделал еще один вдох, слегка поперхнулся, сжал зубы, чтобы пережить приступ боли, прежде чем заговорить. На его лицо прокралась улыбка.

– Продолжай рисовать, друг мой, – прошептал он. И потом его глаза закрылись, силы его покинули. Голова откинулась назад, и каска загремела о землю.

– Блэкли! – Доминик его потряс. – Блэкли! – Он схватился за горло друга в поисках пульса, хоть и знал, что его там не будет. – Нет! НЕТ!

– Бонелли. – До плеча Доминика дотронулся Хэнкок. – Слишком поздно. Мы ничего не можем для него сделать.

– Нет! – Доминик выдернул плечо из пальцев Хэнкока. – Не оставляйте его тут. Мы должны… Он должен… – он поперхнулся собственными словами, взгляд его затуманили слезы.

Меньше часа назад рядом с Домиником в грузовике сидели два солдата. Сейчас именно они подошли к нему с куском брезента. Лишившись дара речи, Доминик наблюдал, как они заворачивают тело Пола и уносят его вглубь собора.

25