Здравствуй, лето... и прощай - Коуни Майкл Грейтрекс. Страница 11

Офицер пожал плечами, и на лице его появилось странное выражение.

– Уверен, что можешь, – пробормотал он. – Счастливого пути. – Он перепрыгнул на борт катера, который отошёл в сторону и умчался прочь.

Я направился в сторону кормы, и Вольф отступил в сторону, освобождая руль.

– Это было впечатляющее зрелище, Алика-Дроув, – сказал он.

После того как я безупречно провёл лодку через гавань Паллахакси и привязал её у набережной, мы договорились встретиться на следующее утро.

Уже наступил вечер, когда я вошёл во двор, где хранились лодки. Я хотел убедиться, что с моей плоскодонкой всё в порядке; мне не удавалось взглянуть на неё в течение нескольких дней.

Пока я рассматривал корпус, обеспокоенный несколькими царапинами на лаковом покрытии подошёл Сильверджек, пошатываясь и потирая громадными волосатыми кулаками покрасневшие глаза.

– Надо было меня разбудить, парень, – сказал он. – Когда мы вернулись?

– Недавно.

– Я спал.

– Вы были пьяны.

– Ну-ну, парень, – он с тревогой посмотрел на меня. – Не стоит об этом распространяться, верно?

– Да чего вспоминать, – я повернулся, собираясь уйти, но он схватил меня за руку.

– Отцу не скажешь, а, парень?

– А почему бы, собственно, и нет? Я ещё расскажу и про то, как вы контрабандой доставляли спирт в «Золотой Груммет».

– Идём-ка со мной, Дроув, – спокойно сказал он, отпустив мою руку и давая мне возможность самостоятельно принять решение. Я пошёл за ним. – Садись, – сказал он, усаживаясь за свой стол и закуривая отвратительную сигару. – Нам надо кое о чём поговорить. – Твой отец – парл, и, я полагаю, ты думаешь так же, как и он. Теперь послушай меня. Здесь, в Паллахакси, мы бы и не знали, что идёт война, если бы не Правительство с его нормированным распределением, мёрзлыми ограничениями и мелкими грязными секретами. Мы продолжаем торговать с Астой, хотя приходится делать это исподтишка; мы продолжаем производить столько же рыбы и зерна, как и всегда, но Парламент заявляет, что мы не можем ими пользоваться, и забирает их у нас. Они говорят, что в городах на материке голод. Как же они управлялись до войны, хотелось бы мне знать? Мне кажется, что это война Парламента, не наша. Почему они не могут оставить нас в покое и воевать с астонцами сами – не знаю!

Голос его сорвался на крик, и я уставился на него.

– Хорошо, что не все думают так, как вы, – сказал я, воспользовавшись любимой фразой отца. Он крепко стиснул моё плечо.

– Все так думают, Дроув, – прошептал он. – Все. Ты скоро поймёшь, что у Парламента нет друзей здесь, в Паллахакси.

Я медленно возвращался в коттедж, погруженный в серьёзные размышления.

У меня было какое-то приподнятое настроение, и требовалось некоторое время, чтобы успокоиться; но когда я остановился на ступенях, которые вели на вершину утёса, и взглянул через гавань на стоявшие на якоре лодки, дома на противоположном склоне, среди которых был старый консервный завод, на людей, которые работали, развлекались и просто сидели на набережной, я понял, в чём дело.

Я любил город Паллахакси и всё, что было с ним связано, – лодки, жизнь, саму атмосферу. И если Паллахакси был против Парламента, дисциплины и ограничений, которые тот собой представлял, значит, и я тоже. Думаю, по мере того, как я всё больше осознавал себя как личность, я нуждался в комто или чем-то, с кем мог бы сверить свои чувства, и таковым оказался для меня Паллахакси. Поднимаясь дальше, я прошёл мимо старой женщины. Она выглядела измождённой и усталой, но непобеждённой; внезапно мне показалось, что она символизирует город под ярмом Правительства, и мне захотелось сжать её руку и сказать: я с тобой, мать.

Родители хотели знать все подробности нашего путешествия, но я представил им сокращённый отчёт, опустив проступок Сильверджека. Потом я задал вопрос:

– Папа, мы встретили человека, который ловил рыбу, и у него был астонский акцент. Он вошёл в устье, и мы направились следом, чтобы выяснить, кто он, но нас туда не пустили. Что может делать астонец возле нового завода?

Отец улыбнулся с разочаровывающей непринуждённостью; похоже, у него было хорошее настроение.

– Он может там работать, Дроув. У нас есть несколько беженцев – это люди, которые родились в Эрто, но жили в Асте, когда была объявлена война, и которым удалось выбраться оттуда до того, как они были интернированы.

Некоторые из них жили в Асте с детства, но им всё равно пришлось бежать, иначе бы их арестовали.

– Они потеряли всё, что у них было, – добавила мать. – Вот какие злодеи эти астонцы.

Глава 8

На следующее утро после завтрака я отправился на набережную. За последние несколько дней яркий солнечный свет сменился лёгкой туманной дымкой, которая предшествует наступлению грума, но, тем не менее, день был прекрасный, и я втайне надеялся, что он пройдёт без каких-либо чрезвычайных событий. Морских птиц было меньше, чем обычно; большая их часть уже улетела на север, чувствуя приближение грума. На рыбном рынке было не слишком оживлённо, но я ненадолго остановился, чтобы понаблюдать за аукционистом, Продающим разнообразный улов. Скоро, когда начнётся грум, день уже будет недостаточно длинным для того, чтобы распродать весь улов, и аукцион будет затягиваться до поздней ночи.

Постоянно приходилось иметь в виду, что Парламент, с его ненасытной жаждой контролировать все и вся, не упустит своего, установит определённые квоты, и в итоге половина улова сгниёт на каком-нибудь заброшенном складе.

Рядом с рынком стоял монумент в честь какого-то давно забытого события.

Я никогда не понимал страсти Парламента к возведению монументов в честь самых незначительных событий или персон, но обелиск в Паллахакси служил отличным местом встречи. Облокотившись на ограждение, спиной ко мне, стояли Вольф, Лента, Сквинт и Кареглазка. Внезапно у меня перехватило дыхание.

– Привет, – сказал я, подходя к ним сзади. Вольф и Лента, естественно, не обратили на меня внимания, поглощённые какой-то сугубо личной беседой, но Сквинт обернулся и следом за ним Кареглазка.

Кареглазка слегка улыбнулась, а Сквинт сказал:

– Привет. Все готовы?

– Готовы к чему?

– Мы же собираемся поймать этого вонючего шпиона, верно? Выследить и поймать.

– Это не шпион, – сказал я и рассказал ему о том, что говорил мой отец, но он не желал со мной соглашаться.

– Ладно, – сказал он, – мы всё равно собирались прогуляться вокруг Пальца, так что можно будет заодно и пошарить вокруг.

Вольф небрежно обернулся, впервые заметив моё присутствие.

– Как хочешь, – сказал он. – Мы идём. Пошли, Лента. – Он взял её за руку, и они двинулись прочь.

– Пошли, Дроув, – сказал Сквинт, и, поскольку я не знал, что собирается делать Кареглазка, и, естественно, вовсе не хотел оставаться в стороне, то пошёл за ними.

Дорога к Пальцу идёт вдоль края гавани, прежде чем начать плавно подниматься, углубляясь в густой лес. Мы поднялись в тень деревьев, где дорога превращалась в тропинку. Несколько лоринов наблюдали за нами из ветвей и в своей обычной манере предупреждали нас криком каждый раз, когда мы приближались слишком близко к опасному дереву анемону, пожирающему людей, распространённому в этих краях. Некоторые говорят, что сначала это была водяная тварь, но в результате бесчисленных отливов и грумов она приспособилась к жизни на суше и теперь населяет большую часть прибрежной зоны. Оно намного больше, чем её материковая разновидность и, видимо, оно состоит в отдалённом родстве с ледяным дьяволом.

Вольф остановился, глядя вниз на гавань, все ещё видимую сквозь деревья.

– Смотрите! Там, внизу, та лодка с жёлтой рубкой! – Он показал в ту сторону. – Это та самая лодка, о которой я вам говорил. Та самая, которую они используют для контрабанды!

Мы сошли с тропинки и направились между деревьями к краю утёса, который обрушивался неподалёку водопадом громадных валунов к голубой воде далеко внизу. Мы увидели, как из рубки появилась фигура, прошла на нос и начала вытаскивать якорную цепь.