Нормальных семей не бывает - Коупленд Дуглас. Страница 7

Он подъехал к дому, который уже сам по себе был нечто: конструкция из стекла, стали и бетонных блоков, врезанная в скалу, обращенную к Тихому океану. Уэйд даже подумал, а не найдет ли он отца с повязкой на глазу, изучающим подсвеченную карту мира, поглаживающим белого персидского кота и готовящим атаку на Нью-Йорк с помощью межконтинентальных баллистических ракет. Вместо этого Тед распахнул дверь, завопил «Уэйд!» и так стиснул сына в объятиях, что Уэйду показалось, что из него сейчас начнет сочиться кровь. «Проходи, проходи. Оглядись хорошенько. Ничего местечко, а? Надоело мне это дерьмо новостроечное».

Тед налил обоим щедрой рукой. Он явно только что вернулся из спортзала, а одежду ему покупал кто-то знающий толк в модных шмотках. И тут Уэйд заметил в глазах отца огонек. И этот огонек говорил: «Все это дерьмо, Уэйд, но только не надо говорить об этом вслух, иначе даже это дерьмо исчезнет и мы останемся ни с чем».

Со стаканами в руках они прошли на второй этаж, весь стеклянный, с высоким потолком, по которому продолжал барабанить дождь. То, что Тэд подчеркнуто не упоминал никого из членов семьи, слегка сбило Уэйда с толку. Кто этот старик? И что я делаю в гостиной этого Джеймса Бонда?

— А где эта... твоя жена? — спросил Уэйд.

Если Тед испытывал неловкость от того, что Уэйду придется с ней встретиться, он этого не показал.

— Ники? Она сейчас спустится. Только недавно вернулась с работы.

— А, так она работает?

— Ты же знаешь этих современных кобылок. Если держать их в загоне, они начинают взбрыкивать. Им подавай работу.

— Хм. Да что ты говоришь.

Неловкое молчание повисло между ними. Тед спросил, давно ли Уэйд прилетел.

— Около полудня. Я бы позвонил раньше, но меня перехватили дружки из «Авалона».

Это известие, казалось, пробудило в отце разговорчивость, и Уэйду волей-неволей пришлось доставить ему удовольствие, вкратце изложив версию происшедшего. Тед по-свойски хлопнул его по плечу.

С кухни донеслось звяканье.

— Ники! — крикнул Тед. — Иди познакомься со своим сыном.

Вошла Ники, неся поднос с мартини, с иронической улыбкой, пародирующей приличествующую замужней женщине скромность, в которую в 50-е верила Дженет. Уэйд мгновенно разглядел, что Ники — та самая дневная блондинка; оба узнали друг друга одновременно. Оба побледнели; поднос с мартини накренился, и стаканы грохнулись на гладкий плиточный пол. Отец с сыном неловко шагнули к Ники, чтобы помочь ей подобрать осколки, и тут Тед заметил номер мобильника Ники, написанный на руке Уэйда.

Уэйд прямо прошел к входной двери, забрался в машину и уехал в направлении дома — дома Дженет. Дженет стояла на подъездной дорожке, доставая под дождем продукты из своей машины. Мамочка, брошенная своей неблагодарной семейкой, — одна-одинешенька, но такая отважная. В голове Уэйда промелькнул миллион образов, особенно тех, которые были связаны с матерью: Дженет, добавляющая консервированные грибы в соус для спагетти, чтобы привить какой-то вкус к еде своим дикарям, только затем, чтобы они вылавливали эти грибы и насмехались над ними; Дженет, украдкой подсовывающая двадцатидолларовую бумажку в копилку, куда Уэйд собирал деньги на электрогитару; Дженет, которая крошит тоненький ломтик поджаренного хлеба, — кормит воробьев на заднем дворе, думая, что ее никто не видит, — Мамочка!

Дженет увидела Уэйда, вскрикнула и расплакалась. Уэйд крепко обнял ее.

— Мам, просто хочу, чтобы ты знала, что папа страшно на меня разозлился и вполне может приехать за мной.

— Ты что, украл у него что-нибудь? Или задолжал ему денег?

— Ни то, ни другое.

— Тогда почему он... да и какая разница? Что бы ты с ним ни сделал, так ему и надо. Ты уже ел? Пошли! Ты ужинал? Ох, мне так о многом хочется тебя порасспросить, да и тебе, наверное, многое будет любопытно узнать.

Дженет приготовила упоительно вкусные спагетти — Боже, как я соскучился по домашней еде, — и Уэйд без труда вошел в образ того, каким был десять лет назад. Но за шутками, весельем и воспоминаниями его не покидало ощущение, что в последние несколько часов он оказался действующим лицом фильма ужасов и что цепочка событий приведет к неизбежному кадру: убийца с топором в руках бродит возле дома, где сидят ничего не подозревающие простофили, а публика ерзает и вопит: «Да спасайтесь же, идиоты!»

Раздался звонок в дверь, и у Уэйда душа ушла в пятки. Это был Брайан, его склонный к депрессии брат, в мокром дешевом костюме — это в его-то годы, — подбородок его явно нуждался в бритве, глаза были налиты кровью, а на голове красовалось чудо парикмахерского искусства.

— Брайан, это ты сейчас звонил?

— Дверь была заперта.

— А. Привет.

— Привет.

Неловкая тишина водворилась вслед за тем, как Брайан снял свою мокрую насквозь куртку и бросил ее на стул.

— Ладно, с формальностями покончено, — сказал Уэйд. — Есть хочешь? Тут целая тонна.

— Не-а. А вот выпить бы немного не отказался.

Брайан вроде бы пребывал в достаточно хорошем расположении духа и выпил стакан белого вина с Дженет и Уэйдом. У Уэйда сложилось впечатление, что никто из троих не искренен до конца и эта неискренность сковывает разговор. Перешли на сплетни о соседях, карьеру Сары, и все же Уэйду мерещился более глубокий, невысказанный вопрос, целый ряд вопросов: Страдает ли мама от одиночества? Скоро ли у Брайана опять поедет крыша? А отца будто бы никогда и не существовало. И почему они ничего не спрашивают о моей жизни? Правду я им, конечно, не скажу, но все-таки...

Он и нарушил заговор молчания.

— Брайан, — сказал он, — ты пытался покончить с собой, сколько всего — три раза? — и ни разу у тебя ничего не вышло. Ты уверен, что действительно хочешь покончить с собой?

— Уэйд! — оборвала его Дженет. — Не надо бередить старые раны.

— Нет, мам, — сказал Брайан, — это хорошо — так обо всем потолковать. Все притворяются, будто я ничего никогда не делал, но я делал. — Он перевел взгляд с матери на брата; оба они смотрели на него в упор. — Вижу, вы все гадаете, не собираюсь ли я попробовать снова? Так вот, скажу вам — нет. Но потом на меня находит это. Черт. Я сам ничего не понимаю. — Он поболтал остатками вина в стакане. — Самое обидное, что в моих настроениях даже отдаленно нет ничего космического, что все они — результат замедленной деятельности маленьких сератониновых рецепторов в моем мозгу.

— Ты что-нибудь принимаешь от своей... депрессии?

— Все перепробовал. Думаю, мне уже никогда не установить свои мозги на нулевую отметку.

— Брайан работает, — сказала Дженет.

— Правда? Где? — спросил Уэйд.

— Играю на контрабасе по барам, работа в телевизионной рекламе частенько перепадает. Словом, перебиваюсь. Вот от работы от звонка до звонка я бы точно загнулся.

Снаружи позвонили. Все трое так пристально уставились через прихожую на входную дверь, словно в их распоряжении было всего несколько секунд, чтобы не пропустить затмение. Брайан пошел открывать. Бум! Тед промчался мимо него с оглушительным ревом: «Где этот паршивый гаденыш?» Вслед за ним ворвалась Ники, криво припарковав свой «ниссан патфайндер» на лужайке перед дверью. «Тед, не будь кретином! — вопила она. — Не делай из мухи слона. Черт!»

От ярости лицо Теда побагровело, как синяк. Уэйду приходилось сталкиваться с разгневанным Тедом столько, что и не упомнить. Первым его инстинктивным побуждением было защитить мать. Он поднялся и встал между родителями. «Папа, успокойся», — сказал он, но вместо этого Тед поднял пистолет и выстрелил Уэйду в живот. Пуля прошла навылет и угодила в правое легкое Дженет чуть выше ребер.

— Господи, Тед! — Ники подбежала к Уэйду, который держался за бок, его кровь ручьем стекала на кухонный пол.

— Десять лет в Штатах — и ничего, — недоверчиво произнес Уэйд. — Стоило оказаться в Канаде на восемь часов, и...

Он услышал тяжелый стук падения и, обернувшись, увидел Дженет на полу.