Поколение «Икс» - Коупленд Дуглас. Страница 9

— Боже, выключит кто-нибудь этот вентилятор? У нас что, рекламные съемки?

— Брось косить под фотомоделя.

— А я счас спою какое-нибудь евродиско.

(В этот момент бумажные тарелки с говядиной, приправой и молоденькими овощами соскользнули с ослепительно белого стола в бассейн.)

— Не обращай внимания на ветер, Дэви. Не воспринимай хамство природы всерьез. Он сам уйдет.

— Слушайте… а Солнце можно подпортить? Мы способны расфигачить на Земле что угодно. Можем мы, если захотим, уничтожить Солнце? Я лично не знаю. Можем?

— Меня больше беспокоят компьютерные вирусы.

Клэр поднялась и подошла к бару, где я трудился, забрать поднос с коктейлями «Кейп— Код» («Побольше „Кейпа“ и поменьше „Кода“, пожалуйста), и пожала плечами — мол, „ну и семейка мне досталась — фу!“. Затем направилась обратно к столу, показав мне спину в вырезе черного купальника — белую бледную спину с лесенкой шрамов цвета пластилина „Забава“. Как я узнал позже, это были следы давнего детского заболевания, приковавшего ее на годы к больничной койке — точнее, к койкам целой череды больниц от Брентвуда до Лозанны. Там врачи шприцами выкачивали из ее позвоночника гадкий вирус, и там же она провела годы „становления личности“ в беседах с искалеченными душами — клинические пограничные случаи, маргиналы, психи („До сих пор предпочитаю общаться с надломленными людьми; они более цельные“).

Тут Клэр на ходу развернулась, снова подошла к бару и, приподняв очки, призналась мне:

— Знаешь, мне на полном серьезе кажется, что, когда Господь создает семьи, он просто тычет пальцем в телефонный справочник, выбирает наугад группу людей, а потом говорит им: «Эй! Следующие семьдесят лет вы проведете вместе, хотя ничего общего у вас нет, и вообще вы друг другу совсем не по вкусу. А если вы хоть на секунду почувствуете, что эти люди вам чужие, вам станет стыдно». Вот как я думаю. А ты?

Моего ответа история не сохранила.

Она отнесла коктейли семье, откликнувшейся хоровым воплем: «Спасибо, Старая Дева», и вернулась. Тогда (как и сейчас) она была коротко острижена под Бетти Буб. Она пожелала узнать, какого черта я торчу в Палм-Спрингс. Она заявила, что все люди моложе тридцати, живущие в курортных местах, публика скользкая; они: «альфонсируют, сутенерствуют, торгуют наркотиками, торгуют собой, слезают с иглы, просто спрыгивают, финтят и всякое такое». Я уклончиво сообщил, что просто пытаюсь вывести со своего прошлого все следы истории, и она приняла это за чистую монету. Потом, прихлебывая коктейль и рассеянно разглядывая в зеркальной полке свое отражение на предмет новоиспеченных прыщиков, стала по собственной инициативе рассказывать о своей работе в Л.А. [14]

— Я веду мелкооптовую торговлю повседневной одеждой, — проболталась она, а потом призналась, что служение моде для нее — лишь временное занятие. — Я не думаю, что становлюсь лучше как человек: в одежном бизнесе сплошь и рядом жульничество. Мне хотелось бы уехать куда-нибудь, где скалы, куда-нибудь вроде Мальты, и просто опустошить мозги: читать книжки и общаться с людьми, у которых такие же планы.

В этот момент я и заронил семя, из которого в моей жизни вскоре возрос столь неожиданный и восхитительный плод. Я сказал:

— Почему бы тебе не перебраться сюда? Брось все. — Возникла взаимная симпатия, позволившая мне беззаботно продолжить: — Забудь обо всем. Начни сначала. По— размысли над своей жизнью. Сбрось лишнюю кинетическую энергию. Посуди сама, какой будет терапевтический эффект; а по соседству со мной есть пустое бунгало. Можешь въехать хоть завтра, и я знаю уйму анекдотов.

— Может, я так и сделаю, — сказала она. — Может, так и сделаю. — Она улыбнулась и взглянула на свою семейку. Та, как всегда, прихорашивалась и щебетала, спорила о предполагаемой длине «хозяйства» Джона Диллинжера, обсуждала демонические аспекты телефонного номера Джоанны (сводной сестры Клэр), содержащего три шестерки подряд, и вновь — покойного Нострадамуса и его предсказания. — Взгляни на них, а? И представь, что тебе двадцать семь и ты едешь с братиками и сестричками в Диснейленд. Поверить не могу, что позволила втянуть себя в такое. Если ветер не разнесет это местечко, оно само взорвется от пошлости. У тебя есть братья и сестры?

Я сказал, что их у меня по трое — и тех и других.

— Тогда ты зна-а-аешь, каково это, когда каждый начинает раздирать общее будущее на отвратительные кусочки. Господи, когда они заводят такие вот разговоры — ну знаешь, все эти секс-сплетни и чепуха о конце света, — я подумываю: может, на самом деле они исповедуются друг другу?

— Это в чем же?

— Ну, в том, как они все до смерти перепуганы. То есть когда люди на полном серьезе начинают говорить, что надо набивать гаражи тушенкой — про запас, или у них глаза наполняются слезами при мысли о «Последних Днях Человечества», это и есть жутко трогательное признание в том, как им горько, что их жизнь идет совсем не так, как им хотелось.

Я был на седьмом небе. А как же иначе — ведь я нашел человека, которому нравится вот так вот изъясняться! Словом, мы часок продолжали в этом же духе, и прерывали нас только случайные желающие выпить рома да Аллан, который пришел забрать блюдо с жареным миндалем и хлопнуть Клэр по спине:

— Эй, мистер, вроде Дева на вас глаз положила?

— Аллан и все родичи считают меня чудачкой, поскольку я еще не замужем, — сказала она, а потом, повернувшись, выплеснула розовый коктейль «Кейп-Код» ему за шкирку. — И прекрати называть меня этой дурацкой кличкой.

Отомстить Аллан не успел. У столика мистера Бакстера началась суматоха — одно из тел вдруг сползло со стула, и кучка загорелых немолодых брюхатых мужчин, увешанных.золотом, осеняя себя крестным знамением, сгрудилась вокруг тела — мистера Бакстера, который ухватился рукой за грудь и вытаращил глаза, точно клоун Какао.

— Опять. Только не это, — разом вырвалось у Аллана и Клэр.

— Иди, Аллан. Твоя очередь.

Аллан, капая соком, без всякого энтузиазма направился к обществу; несколько человек вскричали, что уже вызвали «скорую».

— Прости меня, Клэр, — сказал я, — но у твоего отца такой вид, как будто у него инфаркт или типа того. Не слишком ли ты… ну я не знаю, прохладно… к этому относишься?

— А-а, Энди, не волнуйся. Он выкидывает эти фортели по три раза в год — была бы аудитория побольше.

Возле бассейна поднялась суета, но Бакстеров в толпе можно было узнать сразу — по отсутствию интереса к происходящему: они не разделили всеобщего тревожного энтузиазма, когда прибыли два санитара с каталкой (привычная картина для Палм-Спрингс). Уговорив неопытную миссис Скотт-Бакстер не пихать ему в руку кварцевые кристаллы (она тоже была нью-эйджевской веры), санитары погрузили мистера Бакстера на каталку и повезли к машине; послышалось звяканье, заставившее толпу у бассейна замереть. У всех на глазах из кармана мистера Бакстера вывалились несколько ножей и вилок. Его пепельное лицо казалось пристыженным; воцарилось болезненное, раскаленное добела безмолвие.

— О, папа, — произнес Аллан. — Как ты мог так нас опозорить? — Он поднял вилку и оценивающе оглядел ее. — Это же явная железка. Разве мы тебя плохо воспитывали?

Туго натянутая струна напряжения лопнула. Раздались смешки. Мистера Бакстера увезли лечить то, что в итоге оказалось неподдельным, смертельно опасным инфарктом. Клэр между тем (заметил я краем глаза) сидела на краю рыжего бассейна и, болтая ногами в медово-молочном мраке воды, смотрела на солнце, которое уже почти скрылось за горой. И своим тоненьким голоском говорила ему, что ей очень жаль, если мы обидели его или причинили какую боль. И я понял тогда, что мы станем друзьями на всю жизнь.

ДЕЛАТЬ ПОКУПКИ — ЭТО ЕЩЕ НЕ ТВОРЧЕСТВО

Собаки, обессилевшие от жары, лежат в тени «сааба» и, подергивая задними лапа— ми, преследуют воображаемых зайцев. Мы с Дегом, оба в углеводной коме, не так уж далеки от них и в хорошем «слушательском» настроении; Клэр начинает свой рассказ. «История Техлахомская», — сообщает она к великому нашему удовольствию, потому что Техлахома -выдуманный мир, в котором разворачивается действие многих наших историй. Это печальное Повсеместье, чьих граждан вечно увольняют из «Севен-Элевен» [15], а их дети балуются наркотой и упражняются в новомодных безумных танцах на берегах местного озера, а также, разглядывая на коже ожоги от воды, отравленной химикалиями, мечтают о том времени, когда станут взрослыми и будут урывать у государства пособие.