Год 1918, Чаша гнева - Михайловский Александр. Страница 4

– Значит, именно так, и никак иначе… – вздохнул хозяин кабинета, – единственная на ближайшие тридцать лет. А мы тут надеемся на Мировую революцию по Марксу и Энгельсу, которая, как утверждает теория коммунистического движения, должна произойти именно в Европе…

– Маркс с Энгельсом, – сказал его гость, – щедро накидали нам не проверенных жизнью гипотез, которые выдали за коммунистическую теорию, и большинство из них при попытке применения на практике оказались насквозь ложными. Стратегически наша цель верна, ибо коммунизм есть высшая форма существования человеческого общества, а вот в тактике, пытаясь действовать в соответствии с непроверенной теорией, мы совершаем одну ошибку за другой. По опыту будущих миров получается, что революции в Европе возможны только буржуазные или же националистические, но это совсем не то «счастье», к которому стоит стремиться. Напротив, социалистическая революция в России, да еще в Китае – это вполне закономерные явления, ибо только русских и китайцев имеет смысл агитировать за справедливость, а европейские народы все воспринимают с точки зрения выгоды или невыгоды. И это не единственная фундаментальная ошибка наших классиков, которые были непревзойденными экономистами, но ни черта не разбирались в человеческих мотивах к действию, а мы уже, в свою очередь, полагались на их суждения. Наивность в политике, Володя, хуже воровства, поэтому нам нужна всеобъемлющая социальная теория, а не то, что за нее выдает так называемый чистый марксизм. Мы непременно должны выяснить, что заставляет массы людей сниматься с места предыдущего жительства и отправляться за горизонт в поисках новых земель и лучшей жизни, принимать те или иные идеи или, вцепившись в землю предков, до последней капли крови сражаться за свои идеалы. Когда товарищ Серегин натыкал меня носом в эти вопросы, я был ошарашен не меньше, чем ты сейчас.

– Это из его библиотеки ты взял эту архилюбопытную книгу? – спросил вождь мирового пролетариата. – И твое появление здесь, как я понимаю, тоже не обошлось без участия этого человека. И вообще кто он такой, этот товарищ Серегин, что смог с легкостью сбить тебя с прежнего пути?

– Товарищ Серегин – это вещь в себе, – вздохнул Ильич из четырнадцатого года. – Володя, ты не поверишь, он одновременно настоящий – можно сказать, истинный – большевик, полностью разделяющий наши стратегические цели и задачи, и в то же время самовластный князь Великой Артании, полководец и паладин Доброго Боженьки, носящий титулы Защитника Земли Русской и Божьего Бича.

– Но так не бывает! – Хозяин кабинета в волнении вскочил со своего стула. – Самодержавный монарх, да еще и паладин Боженьки никак не может быть настоящим большевиком!

– Ох, и дикий ты еще, Володя! – вздохнул его гость. – Настоящим большевиком товарищ Серегин был всегда, а самовластным монархом стал в силу, так сказать, производственной необходимости, и исключительно по воле народа артан, который он спас от уничтожения злобными захватчиками, а потому тот призвал его себе в князья. Ну кто еще, как не настоящий большевик, мог сказать своим людям: «Я – это вы, а вы – это я, и я убью любого, кто скажет, что мы не равны друг другу, а потому вместе мы сила, перед которой не устоит ничто». Вот где истинный коллектив единомышленников, сознательно разделяющий цели и задачи своего предводителя на каждом этапе его боевого пути. Кроме того, товарищ Серегин не делит людей по национальным, религиозным и классовым сортам. Для него существуют только его «Верные», составляющие с ним одно целое, хорошие люди, нуждающиеся во вразумлении и защите от всяческих несчастий, а также разные негодяи, которых он, в силу полномочий Бича Божьего, вбивает в прах, чтобы не было их нигде и никак.

– И что же он хочет от нас, этот ваш товарищ Серегин? – с некоторым раздражением спросил председатель Советского правительства.

Его визави хмыкнул и ответил:

– Товарищ Серегин – защитник русской земли и русского народа, а еще немного сербов и болгар, но в данном случае это почти не играет роли, потому что сейчас речь идет о том, что творится на территории бывшей Российской империи. Твое правительство только усугубило хаос, учиненный в стране камарильей князя Львова и главноуговаривающего месье Керенского, и это приводит его в ярость. Он совсем не против Советской власти, а даже, наоборот, но для него категорически неприемлемы предоставление самостоятельности национальным окраинам, разрушение в государстве всего и вся до основания, разжигание гражданской войны и повальные репрессии против представителей так называемых эксплуататорских классов. Судить этих людей можно, причем официальным открытым судом, только в том случае, если они совершали какие-нибудь преступления против народа при прежнем царском режиме. Подумай, Володя, ведь на кону твоя голова, а не моя.

– Голова? – с нескрываемым ужасом переспросил хозяин кабинета.

– Да, голова, – подтвердил его гость. – В случае проявления упрямства лучшее, что тебя ждет – это остаток жизни под пальмой на острове в доисторическом тропическом раю, в компании Наденьки или кого-нибудь еще женского пола. Товарищ Серегин убивает только на поле боя и казнит по суду лишь самых отъявленных мерзавцев, проливших реки крови. Но ты еще ничего не успел, только вошел во власть, что облегчит твою участь. И радуйся, что тобой не занялась товарищ Кобра, ведь этой особе, посвященной Хаосу, а не Порядку, как товарищ Серегин, смахнуть с плеч голову негодяю проще, чем выпить стакан воды. Чик – и труп. Сам наблюдал несколько часов назад, как она, не задумываясь, разделалась своим мечом с тремя люмпен-пролетариями, вздумавшими в подворотне, как у вас говорят, «экспроприировать» хорошо одетую барышню из бывших. Убить всех за пятнадцать секунд в четыре взмаха меча – это надо уметь. Но если ты пойдешь с ним на сотрудничество, то будет тебе вся возможная помощь и содействие в защите социалистического отечества и советской власти, а также идеальное здоровье, чтобы ты смог дожить до развитого социализма и потрогать его собственными руками. Тем более что и наступит он тогда раньше, а не к столетию нашего с тобой рождения…

Минут пять местный Ильич молчал, переваривая полученную информацию, потом спросил:

– А что происходит у вас там в четырнадцатом году? Об этом ты мне пока ничего еще не рассказал. Империалистическая война и все такое?

– У нас все замечательно, – хмыкнул его собеседник. – С империалистической войной товарищ Серегин управился всего за три месяца. Из состава Антанты и из войны Россия благополучно вышла уже к концу октября, при этом обложив Германию контрибуцией за беспокойство, а также обкорнав Австро-Венгрию на Галицию, Буковину и Словакию. Рука у Артанского князя, как я уже говорил, тяжелая, полномочия от самого Боженьки безграничные, поэтому и воевали русские генералы как положено по науке, а не как похощет левая нога. При этом Бич Божий так запугал царя Николашку, что тот сделался послушный как паинька и теперь сам готов отречься от престола. Но ты, Володя, даже не представляешь, кто сменит его в карауле у трона…

– Не представляю и представлять не хочу! – отрезал хозяин кабинета. – Все Романовы мазаны одной и той же субстанцией, и это совсем не повидло.

– Как оказалось, далеко не все, – ответил ему Ильич из четырнадцатого года и хитро прищурился, в то время как другой Ильич смотрел на него сосредоточенно-хмуро. – Это Николаша – явление уникальное, а все прочие члены этого семейства, с коими я свел знакомство в Тридесятом царстве у господина Серегина, оказались людьми вполне приличными. При этом наследницу и соправительницу нынешнего царя великую княжну Ольгу Николаевну товарищ Серегин и товарищ Кобра полностью и без остатка распропагандировали в нашу большевистскую веру. И даже, более того, эта девица без ума втюрилась в товарища Кобу, назначила его себе в мужья, и теперь на престол они взойдут вдвоем, как императрица и ее князь-консорт. Как говорит сам товарищ Серегин, царизм и большевизм, смешанные в пропорции пятьдесят на пятьдесят, это явление уникальное. Такого еще никто не делал. Но за свой мир ты можешь не беспокоиться. Тут время Романовых ушло безвозвратно, и все усилия товарища Серегина будут нацелены на укрепление Советской власти – разумеется, в том ее изводе, что соответствует его представлениям о прекрасном.