Возвышение Меркурия. Книга 10 (СИ) - Кронос Александр. Страница 27

Безусловно, остальные тоже пытались сражаться. Но если вначале у кого-то ещё выходило потеснить монстров, а пару или тройку даже уничтожили, то сейчас таких шансов у смертных не имелось. Все либо ушли в глухую оборону, как Габсбурги, которые создали из камня и земли настоящую импровизированную крепость, спешно напитывая её силой, либо пытались убраться подальше от атакующих.

— Я беру тех, кто с севера, а вы тех, кто с юга. Согласны?

Оболенский, стоящий рядом в испачканном парадном мундире, залихватски подкрутил правый ус и вопросительно глянул на меня.

Ещё раз оценив мощь подступающих врагов, я медленно кивнул.

— Хорошо. Я подстрахую, на случай, если понадобится помощь.

Тот усмехнулся, качнув головой.

— Эх, молодёжь. Ни во что не верите, пока сами всё не увидите.

Говорил вроде укоризненно, но вот в глазах патриция сверкал задор. Развернувшись, быстро зашагал вперёд, удаляясь от нас. Вокруг выстраивались големы и воины Леры, за которыми занимали позиции морские охотники. А около князя начинали мерцать светло-зелёные огоньки. Оттенок напоминал цвет проявления силы Рюриковичей, но был намного ярче и светлее.

— Интерр-р-ресно, что он нам покажет?

В голове послышался тихий рык Сандала и в этот раз я был с ним согласен. Разговоров про мощь Ратибора я слышал много. Но ни разу не видел, чтобы он применял свой родовой Дар.

Сделав полсотни шагов, князь вышел за пределы внешнего периметра, сформированного костяными големами и окончательно окутался светло-зелёным пламенем, что окружало его на манер то ли ауры, то ли своеобразного энергетического барьера. А потом, неожиданно оттолкнулся и буквально взлетел на полсотни метров вверх.

Теперь я почувствовал его силу. Выпускаемую наружу и сразу сжимающуюся в тугую пружину, мощь. Происхождение которой не оставляло сомнений — свой Дар род Оболенских получил от какого-то божества.

Процесс стремительно ускорялся — спустя несколько секунд, фигуру князя окутало зелёное марево, а потом из него стали вырываться крылатые фигуры. Птицы. Вернее, призрачные конструкты в подобной форме.

Десятки светло-зелёных соколов, что моментально обрушились на врагов. В основном рвали сопровождение гигантов, что рассыпалось по большой территории, убивая людей и обеспечивая хозяев притоком новых душ. Но некоторые атаковали и тёмных колоссов, замедляя темп их продвижения и заставляя отвлекаться. Самих птиц становилось всё больше — навскидку, в воздухе парило уже не меньше пары сотен подобных конструктов.

Что интересно, они не были однородны. Часть была видима всем, кто наблюдал за схваткой со стороны. Но какое-то количество использовали призрачный облик — этих могли рассмотреть немногие. Да, гиганты клубящиеся чёрным туманом, их прекрасно видели. Вот будь на их месте регулярная армия с обычными Одарёнными в качестве ударной силы, ей пришлось бы плохо.

В следующую секунду, я почувствовал мощный выброс силы и Сандал показал, как на земле формируются новые фигуры. Ровно двадцать громадных медведей, чьи фигуры были сотканы из светло-зелёной энергии.

Не сказать, что в каждого из них было влито неимоверное количество силы. Нет. Дар князя работал не так — каждый его конструкт создавал вокруг дичайшие искажения энергетического фона. Которые сами по себе наносили урон любой цели. А уже если, условный клюв или коготь подобного бойца, входили в тело врага, то энергетический каркас последнего попросту плавился и распадался на части.

Я было подумал, что это всё. Но тут над городом прокатился мощный бас Оболенского, который казалось, добрался до каждого уголка Данцига.

— ПЕРВЫЙ КАВАЛЕРГАРДСКИЙ, ЛЕЙБ-ГВАРДИИ ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА, ПОЛК!

Обвалилась стена одного из полуразрушенных домов, съехала крыша соседнего. Чуть не свалило с ног костяных големов, что стояли в первой линии обороны. А в воздухе рядом с князем, начали проявляться новые фигуры. В этот раз, люди.

Сидящие верхом на лошадях, облачённые в форму и вооружённые пиками, да саблями. Несколько десятков призрачных воинов, что формировали строй в полусотне метров над поверхностью земли.

Как он это делает? И чья это сила? Я хорошо чувствовал её божественную природу, но судя по всему, не встречал обладателя ранее. Оттого и не мог сейчас понять, от чего отталкивался Дар князя — то ли он каким-то образом призывал мертвецов на манер Рюриковичей, то ли воплощал образы из своей головы. Возможно и вовсе нечто третье.

Они пошли в атаку одновременно — медведи, двигаясь с немыслимой скоростью, устремились по опустевшим улицам города, а всадники, рассекая воздух, упали на врагов сверху.

Сандал демонстрировал мне всю картину сверху — я хорошо видел, как распадаются на части и полыхают зелёным огнём конструкты, которые прикрывали чёрных гигантов. Как их самих безжалостно разит оружие всадников. Как рвут на куски медведи.

Ради справедливости, ответные атаки колоссов тоже достигали цели. Один смог затормозить целую группу конных, выплеснув им навстречу волну силы. Другой располовинил одного из медведей, обрушив на него сплетённый из энергии душ, мощный клинок. Удача сопутствовала и ещё нескольким. Но они безнадёжно проигрывали воинам Оболенского в скорости и объёму наносимого урона. Какие-то пятнадцать секунд и от волны гигантов, что наступали с северного направления не осталось ни одного. Лишь их пехота, которую продолжили истреблять княжеские отряды.

Спустившийся вниз Сандал, задумчиво прорычал.

— Князья, не егерр-р-ря! Прр-р-ризнаю.

Тон у спутника был изрядно озадаченным. Я же хмыкнул. Уверен, патриций показал сейчас лишь часть своей мощи. Конечно, в теории этого могло хватить, чтобы утопить флот. Но вот сжечь город, в котором имеются укреплённые родовые твердыни, не уступающие цитадели Абэ, вряд-ли.

Был и другой момент — теперь мне предстояло покончить с южной волной, которая постепенно становилась всё ближе. И сделать это быстро. Будет неловко, полчаса возиться с тем же количеством врагов, которое смертный одолел за пару минут.

Определившись с вариантом атаки, я создал воздушную подушку, поднявшись на крышу одного из уцелевших домов поблизости. Конечно, можно было взобраться и выше. Но действовать я мог и отсюда. А расходовать резерв энергии, которая ещё потребуется для прорыва в дворец Ганзы, откровенно говоря, не хотелось.

Я собирался использовать две комбинации. Первая когда-то была создана для очистки земли от заражения некротической силой. Такое бывало, когда проигрывающий пантеон противника впадал в отчаяние и использовал все доступные средства. Та мощь, которую можно было подпитать страданиями ещё живых людей, не убивая их окончательно, была вариантом, что крайне часто встречался в арсенале уже проигравших, но ещё не сдавшихся врагов.

После её применения громадные территории оказывались заражены этой силой. Со всеми сопутствующими атрибутами — самопроизвольно формирующими призрачными и костяными конструктами, сходящими с ума людьми и разжижающей сознание атмосферой. Если учесть, что чаще всего жертв пытали не в пустыне, а где-то рядом с городами или прямо внутри них, последствия были легко представимы.

Созданное плетение расщепляло энергию подобного типа на составляющие. Далеко не безобидные, но уже не настолько опасные. И самое главное, что в данном случае оно должно было растворить ту самую «соединительную плоть», что удерживала вместе энергию мёртвых душ.

Удар выглядел далеко не так впечатляюще, как у Оболенского. Никаких призрачно-зелёных фигур и кличей. По улицам Данцига хлынули потоки тончайшей серой пыли, которая прошлась по обычным костяным конструктами, никак им не навредив, после чего завихрилась около их хозяев.

Двадцать три небольших смерча, внутри каждого из которых — один из колоссов. Естественно, все они пытались сопротивляться. И само собой, ни у одного ничего не вышло.

Но и полностью уничтожить их, таким нехитрым способом, не получилось. Расчёт по поводу чуждой силы, оказался верен — она разделилась на составные части, прекратив связывать между собой компоненты каркаса. Но основа каждого из гигантов, всё ещё была цела. И пусть, сейчас она напоминала бесформенную груду призрачной энергии, голой силы внутри было достаточно. А вместе с ней, могли запросто уцелеть и какие-то остатки разума.