Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX-XX столетий. Книга VII - Ракитин Алексей Иванович. Страница 102
В общем, в спальне оказались некие предметы, по-видимому, секс-игрушки и приспособления для «бандажа», которые недвусмысленно указывали на весьма разнузданный характер утех, которыми тешили себя люди, в эту спальню попадавшие. В этом месте нельзя не отметить того, что активное развитие Чикаго в те годы привело к формированию огромной индустрии секс-услуг. Тема эта уже затрагивалась в очерке «…когда мужчина полностью беззащитен» 2, поэтому повторять детали сейчас вряд ли нужно. Следует лишь отметить, что оказание интимных услуг «на дому» для того времени не являлось чем-то удивительным и выходящим за рамки здравого смысла — нет, это была вполне себе рабочая бизнес-идея. Некоторая проблема для проститутки-«надомницы» заключалась лишь в подборе клиентов — для этого нужен был сводник, или сводница, специальный помощник, «подгонявший» клиентуру. Если «клиентская база» у проститутки-«надомницы» была уже наработана, то она могла вполне успешно вести свой маленький бизнес, сохраняя полную видимость благопристойного поведения. Лишь ближайшие соседи могли что-то заподозрить, обратив внимание на большое количество мужчин, приходящих к одинокой женщине. Но если женщина формально не была одинока, то появление разных мужчин можно было объяснить деловыми контактами мужа. В общем, совместное проживание с Джорджем Пейнтером могло быть отличной маскировкой для истинного рода занятий Элис Мартин.
Полиция Чикаго установила, что Пейнтер и Мартин переехали в дом № 86 по Саут-Грин стрит в декабре 1890 года, то есть за 6 месяцев до убийства. По предыдущим адресам их проживания были наведены справки и опрошены соседи. Полученная информация подтверждала предположение об оказании Элис интимных услуг за деньги. Примечательно то, что ни одного её клиента полиция отыскать не смогла — это было объяснено тем, что женщина поддерживала отношения только с солидными женатыми мужчинами, которые избегали любых контактов с «законниками» из опасения разрушить собственные семьи.
Главный вопрос заключался в том, кто находился в этой спальне с Элис Мартин в ночь на 17 мая — её сожитель Джордж Пейнтер или кто-то из клиентов?
Тут следует отметить, что обвиняемый проявил некоторое неблагоразумие, отказавшись подтвердить версию обвинения о занятии Элис Мартин проституцией. Конечно, он моментально заработал бы репутацию сутенёра, но эту дурную славу он и так стяжал! Запирательство ему в этом отношении ничуть не помогло. А вот признание неприятного факта позволило бы подкрепить предположение о присутствии в спальне постороннего мужчины. Дескать, да, мужчина мог быть и, несомненно, был, но полиция искать его даже не пыталась!
Пейнтер не менял однажды сделанных заявлений, и в целом его защита, которую принял на себя адвокат Чарльз Блэкбёрн (C. H. Blackburn), оказалась на редкость твердолобой, прямолинейной и недостоверной. Если соседи говорили о женских криках, регулярно раздававшихся из квартиры Пейнтера, то эти опасные показания надлежало каким-то образом парировать! Подобные рассказы требовали внятного и достоверного объяснения, нельзя было тупо повторять, что обвиняемый и убитая жили в согласии и мире… Тривиальным отрицанием свидетельских показаний сложные процессы не выигрываются — и Блэкбёрн должен был это понимать!
Суд, состоявшийся в феврале 1892 года, продемонстрировал полнейшую беспомощность защиты. Версия обвинения не только не была опровергнута, но даже не поставлена сколько-нибудь обоснованно под сомнение. Стороны защиты и обвинения как будто бы рассказывали разные истории о совершенно разных людях. Окружная прокуратура доказывала, что Пейнтер ленив, жесток, глуп и склонен к сексуальной эксплуатации полюбившей его женщины, а защита убеждала присяжных в том, что подсудимый умён, предприимчив и очень добр. Говоря начистоту, следует признать, что адвокат Блэкбёрн был неубедителен. Если в возможность склок и скандалов между проституткой и её мужем-сутенёром верилось сразу и безоговорочно, то рассказы об ангельском характере мужа-«терпилы» рождали множество вполне уместных вопросов. И самый очевидный из них — почему умный и во всём успешный мужчина терпел подле себя безнравственную женщину? — ответа не находил.
Поэтому вердикт жюри присяжных, признавших 7 февраля 1892 года Джорджа Пейнтера виновным в убийстве 1-й степени, выглядел уместным и понятным. Судье Клиффорду (Clifford) не оставалось ничего иного, как приговорить подсудимого к смертной казни через повешение. Газетчики, следившие за ходом процесса, отметили в своих репортажах, что Джордж Пейнтер, державшийся на протяжении всего процесса безукоризненно и ничем не выдававший своих чувств, при оглашении приговора отчётливо побледнел и задрожал.
Одна из статей, посвящённая последнему дню судебного процесса над Джорджем Пейнтером и оглашению вердикта жюри присяжных 7 февраля 1892 года.
Блэкбёрн деятельно добивался отмены приговора и пересмотра дела. Шансы на это были отнюдь не нулевыми и стали ещё выше после того, как губернатором Иллинойса в 1893 году был избран Джон Алтгельд (John Peter Altgeld). Это был очень интересный человек из числа тех исторических персонажей, чьё появление могло состояться только в Соединённых Штатах того времени. Если вы ничего о нём не знаете, то почитайте в интернете хотя бы краткую биографию, автор уверяет, что вы не пожалеете о потраченных 10 минутах жизни. Достаточно сказать, что Алтгельд, не будучи архитектором и строителем, умудрился построить один из первых в мире небоскрёбов [высотой 16 этажей] и, не имея юридического образования, поработал адвокатом и генеральным прокурором штата! При этом прожил не очень долгую жизнь — чуть более 54 лет — и умудрился подняться из беспросветной нищеты до статусного миллионера и политика федерального уровня. Такое возможно было только в США в период экономического бума последней трети XIX века…
Алтгельд был известен своим милосердием, точнее, снисходительностью к преступникам. Он полагал, что Правосудие несёт, прежде всего, педагогическую функцию, прививая населению почтение к Закону, поэтому преступность надо держать в узде, но чрезмерная жестокость лишена смысла и поэтому недопустима. Алтгельд, как никто из губернаторов США, был склонен «входить в положение» даже самых закоренелых негодяев и сохранял жизни даже очень жестоким убийцам. Список преступников, помилованных Алтгельтом за 4 года пребывания на посту губернатора, весьма велик. Среди них 19 убийц, 8 сексуальных преступников [обвинены в изнасилованиях, инцесте или педофилии], 5 осуждённых за поджоги или вооружённый грабёж, 75 осуждённых по менее тяжким статьям [непредумышленное убийство, растрата, кража со взломом или без, мошенничество].
Милосердие Губернатора восстановило против него многих из числа ранее сочувствующих. Двое из числа 8 помилованных насильников были в 1895 году линчёваны разгневанной толпой, недовольной тем, что Алтгельт спас негодяев от виселицы. Снижение популярности Губернатора, не сумевшего в 1897 году переизбраться на следующий срок, во многом произошло именно по причине присущего Алтгельту милосердия — жители Чикаго того времени считали проявление подобного чувства слабостью.
Губернатор штата Иллинойс Джон Алтгельт явно был склонен помиловать Пейнтера.
Пейнтер и его сторонники с полным правом могли рассчитывать на снисходительность Алтгельта, ведь в данном случае подсудимый вины не признал, и дело вовсе не выглядело однозначным. Летом 1893 года Губернатор действительно вмешался и перенёс казнь на 3 месяца.
А далее произошли события, без которых этот очерк никогда бы не был написан — они-то и придали всей этой истории характер загадочный и запутанный.
Начать, по-видимому, следует с того, что в газетах тех лет было опубликовано немало иллюстраций, изображавших Джорджа Пейнтера. В ноябре 1893 года адвокат Уилльям Кондон (William Condon) из Солт-Лейк-сити связался с Блэкбёрном и сообщил последнему, что уже довольно давно заметил удивительное сходство некого Дика Эдвардса (Dick Edwards) с дожидающимся смертной казни Джорджем Пейнтером. Своё наблюдение Кондон держал при себе, однако недавно о подозрительном сходстве Эдвардса и Пейнтера с ним — Кондоном — заговорил друг Дика Эдвардса, которого зовут Ричард Роч (Richard Roche). Кондон получил от Роча «стейтмент» [официальное заявление, сделанное в присутствии нотариуса и заверенное последним], в тексте которого фиксировалось признание данного факта. Кондон переслал этот документ Блэкбёрну в Чикаго.