Одиссея (пер. В.В.Вересаева) - Гомер. Страница 16
ПЕСНЬ ПЯТНАДЦАТАЯ
В Лакедемон прибыла, хоровыми площадками славный,
Дева Афина, чтоб сыну царя Одиссея напомнить
О возвращеньи домой и понудить скорее покинуть
Лакедемон. Телемах и Несторов сын благородный
Оба ночь проводили в сенях Менелаева дома.
Мягким объятого сном застала она Несторида.
Но Телемахом живительный сон не владел совершенно.
Скорбь о милом отце всю ночь ему спать не давала.
Близко став перед ним, сказала богиня Афина:
"Нехорошо, Телемах, от дома вдали находиться!
Дома имущество бросил ты все и людей, бесконечно
Наглых. Съедят, берегись, они все у тебя достоянье,
И бесполезным окажется путь, совершенный тобою.
Ты попроси Менелая тебя отпустить поскорее,
Чтобы ты дома еще безупречной застал Пенелопу.
Уж и отец и родимые братья ее убеждают
За Евримаха идти. Подарками он превосходит
Всех остальных женихов и выкуп готов увеличить.
Как бы не стала из дома добро выносить Пенелопа.
Знаешь и сам хорошо, какое у женщины сердце:
Думает больше, чтоб дом у нового мужа устроить.
Что же до прежних детей и умершего первого мужа,
Больше не помнит о них и знать ничего не желает.
Так воротись же домой и надзор поручи за делами
Той рабыне, какую сочтешь наилучшей, покуда
Вечные боги тебе не укажут супруги прекрасной.
Слово другое тебе я скажу, и прими его к сердцу:
Средь женихов наиболе отважные в тайной засаде
Ждут в проливе тебя меж Итакой и Замом скалистым,
Злую погибель готовя тебе на возвратной дороге.
Но ничего не случится такого. Земля в себя раньше
Многих возьмет женихов, что богатства твои поедают.
Все ж с кораблем от обоих держись островов в отдаленьи,
Мимо их ночью пройди. Пошлет тебе ветер попутный
То божество, что стоит при тебе и тебя охраняет.
После того как доедешь до первого мыса Итаки,
В город отправь и товарищей всех и корабль равнобокий.
Сам же прежде всего к свинопасу отправься, который
Ваших свиней стережет. Он привержен тебе неизменно.
Там ты ночь проведешь. А ему прикажи без задержки
В город пойти к Пенелопе разумной и весть сообщить ей,
Что невредимым обратно из Пилоса ты воротился".
Так сказав, на высокий Олимп удалилась Афина.
Быстро тогда Несторида из сладкого сна пробудил он,
Пяткой толкнувши его, и с речью к нему обратился:
"Эй, проснись, Несторид! Запряги-ка коней быстроногих,
Их под ярмо подведя, чтоб могли мы пуститься в дорогу".
Но Несторид Писистрат, ему возражая, ответил:
"Как бы с тобой, Телемах, ни спешили мы, все ж невозможно
Ехать чрез темную ночь. Заря ведь совсем уже близко.
Лучше тебе подождать, чтоб дары положил в колесницу
Славный копьем Менелай, герой Атреид благородный,
И отпустил нас домой, напутствовав ласковой речью.
В памяти будет на все времена оставаться у гостя
Гостеприимный хозяин, его принимавший радушно".
Только успел он сказать и пришла златотронная Эос.
Близко к гостям подошел Менелай могучеголосый,
Вставший с постели, в которой с Еленою спал пышнокосой.
Только его увидал возлюбленный сын Одиссеев,
Тело себе он облек блистающим ярко хитоном,
Плащ на могучие плечи накинул, просторный и длинный,
Вышел вон из сеней навстречу ему и промолвил:
"Богом взращенный Атрид Менелай, повелитель народов!
Уж отпусти ты меня в отчизну мою дорогую,
Уж порывается дух мой домой поскорее вернуться!"
Звучноголосый тогда Менелай Телемаху ответил:
"Милый сын Одиссея-владыки, подобного богу:
Я тебя здесь, Телемах, задерживать долго не буду,
Раз ты уехать желаешь. И сам негодую на тех я
Гостеприимных людей, которые любят чрезмерно
И ненавидят чрезмерно. Во всем предпочтительна мера.
Нехорошо и к отъезду гостей понуждать против воли,
Нехорошо и удерживать тех, кто желает уехать.
Гость к тебе в дом – принимай; если хочет уйти – не препятствуй…
Но погоди, я подарки тебе положу в колесницу.
Ты осмотри их, а женщинам я повелю приготовить
Вам обед из запасов, какие имеются в доме.
Слава и блеск для меня и польза для вас, если оба
Сытые двинетесь вы в просторы земли беспредельной.
Если же хочешь объездить Элладу, проехать чрез Аргос,
Спутником сам тебе буду; лишь дай мне запрячь колесницу.
Многих людей, города покажу я. Никто не отпустит
Нас с пустыми руками, а даст кое-что нам с собою —
Или котел, иль прекрасный какой-нибудь медный треножник,
Или из золота чашу, иль пару выносливых мулов".
Так Менелаю в ответ Телемах рассудительный молвил:
"Богом взращенный Атрид Менелай, повелитель народов!
Мне бы хотелось вернуться к себе. Уезжая из дома,
Все достоянье мое оставил я там без надзора.
Как бы, стараясь отца разыскать, и сам не погиб я
Или б в дому у меня не погибли большие богатства!"
Это едва услыхал Менелай могучеголосый,
Тотчас супруге своей и рабыням велел приготовить
Им обильный обед из запасов, имевшихся в доме.
Тут к Менелаю Атриду приблизился вставший с постели
Етеоней, Боефоем рожденный: он жил недалеко.
Царь ему поручил огонь разложить и поджарить
Мясо на вертеле. Тот, услыхавши, охотно исполнил.
Сам же царь Менелай в покой благовонный спустился,
Но не один. С ним вместе Елена пошла с Мегапенфом.
После того как пришел, где богатства его находились,
Взял двуручную чашу Атрид Менелай, Мегапенфу ж,
Сыну, взять приказал кратер превосходной работы,
Из серебра. К сундуку подошла в это время Елена.
Много там пеплосов было узорных ее рукоделья.
Выбрав один, понесла его свет между женщин Елена, —
Самый большой и узорным шитьем наиболе прекрасный,
Светом подобный звезде; на дне он лежал под другими.
Выйдя, они к Телемаху пошли через комнаты дома,
И Одиссееву сыну сказал Менелай русокудрый:
"Пусть возвращенье домой, Телемах, как ты сердцем желаешь,
Так и устроит тебе супруг громомечущий Геры!
Дам я подарок, который давно уж лежит в моем доме,
Самый прекрасный меж всеми подарками, самый почетный.
Дам я в подарок тебе кратер превосходной работы;
Из серебра он отлит, а края у него золотые.
Сделан Гефестом. Его подарил мне Федим благородный,
Царь сидонцев, когда его дом при моем возвращеньи
Всех нас радушно покрыл. Кратер тот тебе подарю я".
Так промолвил Атрид и вручил ему кубок двуручный.
Дюжий меж тем Мегапенф принес на себе и поставил
Пред Телемахом на землю кратер, большой и блестящий,
Из серебра. Подошла и прекрасная ликом Елена,
Пеплос неся на руках, и, назвав Телемаха, сказала:
"Этот подарок тебе от меня, возлюбленный сын мой!
Вспомни Еленины руки, когда это платье наденет
В свадебный час многожданный невеста твоя. А покамест
Матери дай его спрятать. А ты у меня возвращайся,
Радуясь, в дом твой прекрасный и в милую землю родную".
Так сказавши, вручила ему. Он с радостью принял.
Взял Писистрат благородный подарки и все в колесничный
Кузов сложил, с удивлением их перед тем оглядевши.
В дом свой обоих гостей повел Менелай русокудрый.
Все, войдя во дворец, расселись по креслам и стульям.
Тотчас прекрасный кувшин золотой с рукомойной водою
В тазе серебряном был перед ними поставлен служанкой
Для умывания. После расставила стол она гладкий.
Хлеб положила пред ними почтенная ключница, много
Кушаний разных прибавив, охотно их дав из запасов.
Мясо же Боефоид на части разрезал и роздал.
Был виночерпием сын Менелая, покрытого славой.
Руки немедленно к пище готовой они протянули.
После того как желанье питья и еды утолили,
Оба они – Телемах и Несторов сын благородный —
Быстрых коней запрягли и, на пеструю став колесницу,
Прямо от дома к воротам поехали портиком звонким.
Следом за ними пошел Атрид Менелай русокудрый,
Чашу держа золотую с искристым вином медосладким
В правой руке, чтоб пустились в дорогу, свершив возлиянье.
Пред колесницею стал и, приветствуя путников, молвил:
"Радуйтесь, юноши! Также и Нестору, пастырю войска,
Мой передайте привет! Со мною был добр, как отец, он
В те времена, как ахейцев сыны воевали под Троей".
Так Менелаю в ответ Телемах рассудительный молвил:
"Да, конечно, питомец Зевеса, – как только приедем,
Все я ему сообщу, что сказал ты. О, если бы также
Я, возвратившись в Итаку и дома застав Одиссея,
Мог и ему рассказать, с какою меня ты любовью
Принял, какие и сколько подарков с собою везу я!"
Так говорил он. И вдруг орел над ними пронесся
Справа. В когтях он держал огромного белого гуся.
Был на дворе он им пойман. Мужчины и женщины следом
С криком бежали. Орел, подлетев к колеснице, направо
Перед конями метнулся. Они, как увидели это,
В радость пришли, и в груди разгорелось у каждого сердце.
Несторов сын Писистрат к Менелаю тогда обратился:
"Зевсов питомец, владыка мужей, Менелай, объясни нам,
Божие знаменье это к тебе ли относится, к нам ли?"
Молча стоял Менелай, любимец Ареса, и думал,
Как разъяснить без ошибки все то, что пред ними случилось.
Но, упреждая его, сказала царица Елена:
"Слушайте! Я истолкую, какое об этом имеют
Мнение боги и как, полагаю я, все совершится.
Так же, как этот орел похитил домашнего гуся,
С гор прилетевши, где сам родился и птенцов своих вывел,
Так Одиссей, истомленный страданьями, много скитавшись,
В дом свой вернется и месть совершит. А быть может, уж там он,
Дома, и всем женихам насаждает ужасную гибель".
Ей на это в ответ Телемах рассудительный молвил:
"Если б решил это так супруг громомечущий Геры,
Я бы и там у себя молился тебе, как богине!"
Так сказавши, стегнул лошадей он. Стремительно кони
С топотом громким помчались вперед через город к равнине.
Целый день напролет, сотрясая ярмо, они мчались.
Солнце тем временем село, и тенью покрылись дороги.
Прибыли в Феры они и заехали в дом к Диоклею.
Был он сын Ортилоха, рожденного богом Алфеем.
Там они ночь провели, и он преподнес им гостинцы.
Рано рожденная вышла из тьмы розоперстая Эос.
Гости коней запрягли и, на пеструю став колесницу,
Прямо от дома к воротам поехали портиком звонким.
Там хлестнул лошадей Писистрат, и они полетели.
В Пилос скоро приехали путники, в город высокий.
К сыну Нестора с речью тогда Телемах обратился:
"Не согласишься ли ты, Несторид, обещать мне исполнить
Просьбу мою? Ведь давно мы по дружбе отцовской старинной
Гости друг другу. С тобою ровесники мы и годами.
А с путешествием этим еще мы становимся ближе.
Вон мой корабль! Ссади меня там. Не вези меня дальше.
Как бы старик, я боюсь, меня угостить пожелавши,
Не задержал у себя. А ехать мне нужно скорее".
Так он сказал. Несторид обдумывать стал в своем духе,
Как бы получше ему исполнить свое обещанье.
Вот что, тщательно все обсудив, наилучшим признал он:
Поворотил лошадей к кораблю быстроходному, к морю,
Там на корму корабля подарки прекрасные вынес —
Золото, платье и все, что дал Менелай Телемаху,
И, ободряя его, слова окрыленные молвил:
"Ну-ка, всходи поскорей на корабль, и товарищи также,
Раньше, чем, в дом воротясь, обо всем старику расскажу я.
Я хорошо это знаю – и сердцем и духом я знаю:
Очень он духом настойчив, тебя ни за что не отпустит,
Явится сам приглашать и навряд ли к себе возвратится
В дом без тебя. Но сердиться во всяком он случае будет".
Так сказавши, погнал Писистрат лошадей густогривых
В город пилосцев обратно и до дому скоро доехал.
А Телемах, побуждая товарищей, так приказал им:
"На корабле нашем черном готовьте, товарищи, снасти,
Сами ж взойдем на корабль. Пора отправляться в дорогу".
Так говорил он. Охотно приказу они подчинились,
Быстро взошли на корабль и на лавки к уключинам сели.
Он пред кормой корабельной молился Афине и жертву
Ей приносил. В это время к нему подошел незнакомец,
Муж чужедальний. Бежал он из Аргоса, мужа убивши.
Был прорицателем. Род же свой вел от Мелампа, который
В овцепитательном Пилосе некогда жил, выдавался
Между пилосцев других и богатством и домом прекрасным.
Скоро в другую страну он уехал, бежав из отчизны
Прочь от лихого Нелея, славнейшего между живущих.
Многим его достояньем Нелей в продолжение года
Силой в то время владел, как Меламп у Филака в жилище
В тяжких оковах лежал, большим подвергаясь страданьям:
Дочь Нелея решил он добыть в ослеплении тяжком,
Вложенном в сердце ему эриннией, грозной богиней.
Керы, однако, избег он и в Пилос пригнал из Филаки
Громко мычащих коров. Отомстил он владыке Нелею
За нехороший поступок его. Привел и супругу
Брату любимому, сам же в другую страну удалился,
В Аргос конебогатый: судьбой предназначено было
Жить ему в этой стране повелителем многих аргосцев.
Там он женился и дом себе выстроил с кровлей высокой.
Мощных сынов, Антифата и Мантия, на свет родил он.
У Антифата же сын Оиклей родился крепкодушный.
Амфиарай, возбудитель сражений, рожден Оиклеем.
Всяческой был он любовью сердечно любим и Кронидом
И Аполлоном. Однако не смог он достигнуть порога
Старости: в Фивах его златолюбье жены погубило.
Сына два у него родилось, Амфилох и Алкмаон.
Мантий двух сыновей породил, Палифейда и Клита.
Клит был похищен с земли златотронною Эос богиней
Из-за его красоты, чтобы жил он в собраньи бессмертных.
А Палифейда надменного сделал гадателем славным
После смерти отца Аполлон, дальнострельный владыка.
Он в Гипересию жить переехал, с отцом не поладив.
Там обитая, давал предсказания смертным он людям.
Сын-то его к Телемаху тогда и приблизился. Было
Феоклимен ему имя. Свершал Телемах в это время
Перед кормой корабля возлиянье и жарко молился.
Громко странник ему слова окрыленные молвил:
"Так как, друг, приносящим тут жертву тебя застаю я,
То ради жертвы молю, молю ради бога, а также
Ради твоей головы и голов твоих спутников верных, —
Дай мне ответ на вопросы мои, ничего не скрывая:
Кто ты? Родители кто? Из какого ты города родом?"
Феоклимену в ответ Телемах рассудительный молвил:
"Странник, отверну на это тебе совершенно правдиво.
Я на Итаке рожден. Мой отец – Одиссей богоравный.
Был им когда-то. Теперь же он гибелью злою постигнут.
Вот почему в корабле чернобоком, товарищей взявши,
Прибыл сюда я, чтоб вести собрать об отце запропавшем".
Феоклимен боговидный в ответ Телемаху промолвил:
"Так вот и я из отчизны, убив соплеменного мужа,
В Аргосе конебогатом и братьев и сродников много
Есть у него, и могущество их велико средь ахейцев.
Гибель и черная Кера меня через них ожидала.
Я убежал. И теперь мне судьба между смертных скитаться.
Я умоляю тебя, возьми беглеца на корабль свой!
Иначе будет мне смерть. За мною, как видно, погоня".
Так на это ему Телемах рассудительный молвил:
"Раз ты желаешь, отказа не будет тебе. Поднимайся
К нам на корабль. А приедем, радушно приму тебя дома".
Феоклимену ответивши так, Телемах от скитальца
Принял копье и его положил на помост корабельный,
Также и сам поднялся на быстрый корабль мореходный,
Сел на корме корабельной, а возле него поместился
Феоклимен. Отвязали они судовые причалы.
Тут Телемах, ободряя товарищей, им приспособить
Снасти велел, и они приказанью его подчинились.
Мачту еловую разом подняли, внутри утвердили
В прочном гнезде и ее привязали канатами к носу.
Белый потом натянули ремнями плетеными парус.
Благоприятный им ветер послала Паллада Афина.
С бурною силой он дул сквозь эфир, чтоб как можно скорее
Путь свой корабль совершал соленою влагою моря.
Круны они миновали и ясные струи Халкиды.
Солнце меж тем закатилось, и тенью покрылись дороги.
Зевсовым ветром гонимый, шел к Феям корабль Телемаха
Мимо Элиды священной, которой владеют епейцы.
На острова Телемах корабль свой оттуда направил.
Плыл к островам он и думал, погибнет ли там иль спасется.
Оба, меж тем, Одиссей и с ним свинопас богоравный
В хижине ужинать сели, а с ними мужи остальные.
После того как желанье питья и еды утолили,
Их спросил Одиссей, испытать свинопаса желая,
Примет ли он его здесь и радушно предложит остаться
В хижине или ему предоставит отправиться в город:
"Слушай, Евмей, и послушайте все вы, товарищи! В город
Завтра с рассветом хочу я пойти собирать подаянье,
Чтобы не делать тебе и товарищам лишних убытков.
Ты ж научи на дорогу и спутника дай мне, который
В город меня проводил бы. А там уже волей-неволей
Буду бродить я один – не даст ли мне кто-нибудь хлеба
Или глоточка вина. Я к дому пойду Одиссея.
Много л мог бы вестей сообщить Пенелопе разумной.
Я бы там и в толпу женихов замешался надменных.
Яств у них много. Когда бы они пообедать мне дали,
Я бы им тотчас прислуживать стал, в чем они пожелают.
Я тебе прямо скажу – послушай меня и запомни:
Благоволеньем Гермеса-вожатого, бога, который
Прелесть и славу дает всевозможным трудам человека,
Мало нашлось бы людей, кто б со мною поспорил в искусстве
Дров для топки сухих натаскать, топором наколоть их,
Мясо разрезать, поджарить, напиток разлить из кратера —
Все, что для знатных мужей худородные делают люди".
В гневе сильнейшем ему, Евмей свинопас, ты ответил:
"Что это, странник? Ну, как у тебя появилась такая
Дикая мысль? Или хочешь ты там непременно погибнуть?
Что вдруг тебе пожелалось в толпу женихов замешаться,
Наглость которых, насилья к железному небу восходят!
Знай, не такие, как ты, им служат, а все молодые;
В новые все превосходно одеты плащи и хитоны;
Головы смазаны маслом обильно, и лица прекрасны.
Вот какие им служат. Столы же блестящие прямо
Ломятся в доме от хлеба, от мяса, от вин медосладких.
Нет, оставайся у нас. Собой никого не стеснишь ты.
Будем и я и другие товарищи все тебе рады.
После ж того как обратно воротится сын Одиссеев,
Сам он и плащ тебе даст и хитон, чтобы мог ты одеться,
И отошлет, куда тебя дух понуждает и сердце".
Так на это ему Одиссей многостойкий ответил:
"О, если б стал ты, Евмей, родителю Зевсу настолько ж
Милым, как мне, что скитанья и муки мои прекратил ты!
Нет ничего для людей ужасней скитальческой жизни.
Много тяжелых страданий дает нам проклятый желудок
В дни, когда к нам скитанья, печали и беды приходят.
Раз ты здесь оставляешь меня, чтоб я ждал Телемаха,
То расскажи мне про мать Одиссея, подобного богу,
И про отца: на пороге он старости был им покинут.
Живы ль еще старики, сияние видят ли солнца
Или уж умерли оба и в царство Аида спустились?"
Снова ответил ему свинопас, над мужами начальник:
"Я тебе, гость мой, на это скажу совершенно правдиво:
Жив Лаэрт. Непрестанно в дому своем молит он Зевса
В членах дух у него уничтожить. Тоскует ужасно
Он об уехавшем сыне своем Одиссее, а также
И о разумной супруге: она-то всего его больше
Смертью своей огорчила и в раннюю дряхлость повергли.
Что ж до нее, то в печали по сыне своем знаменитом
Жалкою смертью она умерла. О, пусть ни один здесь
Так не умрет, кто мне мил и со мной хорошо поступает!
Прежде, покамест жила – хоть и в горькой печали – царица,
Нравилось мне иногда ее слушать и спрашивать, так как
Ею воспитан я был с Ктименою длинноодежной,
Девой цветущей, из всех дочерей ее самою младшей.
С нею я вырос, и мать лишь чуть-чуть меня меньше любила…
После того же как оба достигли мы юности милой,
Выдали в Зам ее и взяли бесчисленный выкуп.
Мне же хитон подарила царица и плащ, чтоб одеться,
Очень красивые также для ног подарила подошвы
И отослала в деревню. И больше еще полюбила.
Да, ничего уже этого нет!.. Но блаженные боги
В деле, каким я тут занят, дают мне удачу. Чрез это
Ем я, и пью, и с теми делюсь, кто достоин почтенья.
Но от хозяйки теперь ни приветного слова, ни дела
Мы уж не слышим с тех пор, как несчастие в дом наш упало,
Люди надменные. Сильно невольникам всем бы хотелось
Потолковать с госпожой, обо всем расспросить поподробней,
Выпить винца и поесть у нее и с таким воротиться
Чем-нибудь, что доставляет всегда удовольствие слугам".
Тут свинопасу в ответ сказал Одиссей многоумный:
"Бедный Евмей свинопас! Так, значит, уж малым ребенком
Начал скитаться вдали от родителей ты и отчизны!
Вот что теперь мне скажи, ничего от меня не скрывая:
Широкоуличный был ли разрушен врагами тот город,
Где твой отец и почтенная мать обитали в то время,
Или же был в одиночестве ты при коровах иль овцах
Схвачен врагами, посажен в корабль и этому мужу
Продан в дом, за тебя подходящую давшему плату?"
Снова ответил ему свинопас, над мужами начальник:
"Раз ты, гость мой, спросил и узнать пожелал, то узнай же.
Слушай в молчаньи меня, сиди и вином услаждайся,
Ночи теперь бесконечно длинны. И поспать мы успеем
И с наслажденьем послушать рассказы. Ложиться до срока
Не к чему вовсе тебе. И сон неумеренный в тягость.
Все же другие, кого их сердце и дух призывают,
Спать пусть идут, чтобы завтра, едва только утро настанет,
В поле с господскими выйти свиньями, позавтракав дома.
Мы же в хижине здесь, едой и питьем наслаждаясь,
Тешиться будем с тобой, вспоминая о бедах друг друга.
Радость даже в страданиях есть, раз они миновали,
Для человека, кто много скитался и вытерпел много.
Это ж тебе я скажу, что спросил и желаешь узнать ты.
Остров есть, по названью Сирия, – ты, может быть, слышал? —
Выше Ортигии, где поворот совершает свой солнце.
Он не чрезмерно людьми населен, но удобен для жизни,
Тучен, приволен для стад, богат виноградом, пшеницей.
Голода в этом краю никогда не бывает. Не знают
Там ненавистных болезней бессчастные люди. Когда там
Горькая старость приходит к какому-нибудь поколенью,
Лук свой серебряный взяв, Аполлон с Артемидой нисходят
Тайно, чтоб тихой стрелой безболезненно смерть посылать им.
Там два города. Все между ними поделены земли.
В городе том и другом властителем был мой родитель,
Ктесий, Орменом рожденный, подобный бессмертному богу.
Как-то причалили к нам финикийцы, народ плутоватый.
Много красивых вещей привезли в корабле они черном.
А у отца моего была финикиянка в доме,
Стройная, редкой красы, в рукодельях искусная женских.
Голову хитрые ей финикийцы искусно вскружили.
Близ корабля их стирала она, и один финикиец
С нею сошелся любовью и ложем. А слабому полу
Голову это кружит, даже самой достойной из женщин.
Начал ее он расспрашивать, кто она, родом откуда,
Тотчас она указала на дом наш с высокою кровлей:
– Родина мне, – похвалиться могу, – Сидон многомедный.
Был мне отцом Арибант. В великом он плавал богатстве.
Но захватили меня пираты тафосские, – с поля
Шла я тогда, – и сюда привезли, и этому мужу
Продали в дом, за меня подходящую давшему плату. —
Тут ей сказал человек, который с ней тайно сошелся:
– Раз это так, отправляйся обратно на родину с нами!
Дом родительский снова увидишь с высокою кровлей,
Также родителей. Живы они и слывут богачами. —
Женщина сызнова к ним обратилась с ответною речью:
– Было б возможно и это, когда б, моряки, поклялись вы,
Что невредимой меня вы доставите в землю родную. —
Так сказала. И тотчас они поклялись, как велела.
После того же как все поклялись и окончили клятву,
Женщина сызнова к ним обратилась с ответною речь.:
– Ну, так молчите! Пускай ни один из товарищей ваших
Слова со мною не скажет, на улице ль где повстречавшись
Иль у колодца, – чтоб кто не отправился в дом к господину
И на меня не донес. А он, заподозривши, свяжет
Крепкой веревкой меня, да и вам приготовит погибель.
Помните, что я сказала, кончайте скорее торговлю.
После ж того как товары погрузите все на корабль ваш,
Весть об этом как можно скорее мне в дом передайте.
Золота, сколько мне под руку там попадется, возьму я.
А проездную бы плату охотно дала и другую:
В доме у знатного мужа хожу за его я ребенком.
Мальчик смышленый. Со мною всегда он выходит из дома.
Я на корабль бы его привела, и огромную плату
Вы б за него получили, в какую б ни продали землю. —
Так сказала она и в прекрасный дворец удалилась.
Целый год финикийцы у нас оставались и, много
Наторговавши, на полый корабль погрузили товары.
После ж того как корабль для отъезда они нагрузили,
К женщине тотчас послали гонца, чтоб ее известил он.
В дом отца моего пришел человек плутоватый.
Он ожерелье из зерен принес золотых и янтарных.
Мать подошла, сбежались рабыни и то ожерелье
Начали щупать руками, глядели глазами, давали
Цену. А он в это время рабыне мигнул тихомолком.
После, мигнувши, к себе на полый корабль возвратился.
За руку взявши меня, со мной она вышла из дома.
Вдруг столы увидала и кубки в сенях, где пред этим
Гости, отцу моему в делах помогавшие, ели;
На заседанье совета они все ушли и на площадь.
Быстро три кубка схватила она и, скрыв на груди их,
Вынесла. Я же за нею последовал, глупый мальчишка.
Солнце тем временем село, и тенью покрылись дороги.
Вышедши быстро из дома, пришли мы в прекрасную гавань,
Где находился корабль быстроходный мужей финикийских.
Сели они в свой корабль и поплыли дорогою влажной,
Нас захвативши. Попутный им ветер послал Громовержец.
Шесть мы ехали суток, и ночи и дни непрерывно.
После того же как день и седьмой уж прибавил Кронион,
Женщина стрелолюбивой убита была Артемидой.
В трюмную воду нырнула она, словно чайка морская.
Труп ее бросили в море на пищу тюленям и рыбам,
Я же остался средь них с печалью великою в сердце.
Ветер и волны меж тем корабль наш пригнали к Итаке.
Там приобрел меня куплей Лаэрт, Одиссеев родитель.
Так-то вот эту страну и пришлось мне увидеть глазами".
Богорожденный тогда Одиссей свинопасу ответил:
"Очень сильно, Евмей, в груди моей дух взволновал ты,
Все рассказавши подробно, как много ты выстрадал духом!
Все же тебе вот к дурному хорошее также прибавил
Зевс, ибо, много страдавши, попал ты в жилище к благому
Мужу, который тебе и еду и питье доставляет
В полном обильи. Живешь ты хорошею жизныо. А я вот
К вам прихожу, без приюта по многим странам проскитавшись".
Так Одиссей и Евмей вели меж собой разговоры.
Спать наконец улеглись – совсем не на долгое время:
Вскоре заря наступила. Меж тем Телемаховы люди,
К суше пристав, паруса развязали и мачту спустили,
Сели за весла и к пристани судно свое подогнали;
Выбросив якорный камень, причальный канат укрепили,
Сами же вышли на берег прибоем шумящего моря,
Начали завтрак готовить, вино замешали в кратерах.
После того как желанье питья и еды утолили,
С речью такой Телемах рассудительный к ним обратился:
"К городу правьте теперь, друзья, наш корабль чернобокий!
Сам я здесь остаюсь пастухов моих в поле проведать,
К вечеру в город сойду, владенья мои осмотревши,
Завтра же утром я вам, в благодарность за нашу поездку,
Пир устрою богатый, с вином медосладким и с мясом".
Феоклимен боговидный в ответ Телемаху промолвил:
"Сын мой, а я-то куда же пойду? К какому мне дому
На каменистой Итаке, к какому идти господину?
Или же к матери прямо твоей мне отправиться в дом твой?"
Феоклимену в ответ Телемах рассудительный молвил:
"В прежнее время тебя, не задумавшись, я пригласил бы
В дом наш, не скупо тебя угощал бы. Теперь же там будет
Хуже тебе самому: я дома не буду, не сможет
Мать моя видеть тебя. К женихам она сходит не часто Сверху.
Там она ткет, чтоб от них находиться подальше.
Есть, однако, другой. К нему ты отправиться мог бы.
Имя ему Евримах. Разумного сын он Полиба.
Смотрят теперь на него итакийцы совсем как на бога.
Самый он знатный меж всех женихов, всех больше стремится
Мать мою взять себе в жены и сан получить Одиссея.
Знает, однако, лишь Зевс-олимпиец, живущий в эфире,
Не приготовит ли им он погибельный день вместо брака".
Так говорил он. И вдруг по правую руку пронесся
Сокол вверху, быстрокрылый посол Аполлона. Когтями
Горного голубя рвал он, и сыпались перья на землю
Прямо меж черной кормой корабля и самим Телемахом.
В сторону Феоклимен отозвал Одиссеева сына,
Взял его за руку, слово сказал и по имени назвал:
"Верь, Телемах, не без бога та птица явилася справа!
Сразу, увидев, я понял, что вещая птица пред нами.
Царственней вашего нет ни единого рода другого
В целой Итаке. Всегда вы могуществом будете сильны".
Феоклимену в ответ Телемах рассудительный молвил:
"О, если б слово твое я увидел свершившимся, странник!
Много б тогда от меня получил ты любви и подарков,
Так что всякий тебя, повстречавши, назвал бы счастливцем".
После того он Пирею, товарищу верному, молвил:
"Ты, Пирей, и всегда повинуешься мне наиболе
Между товарищей всех, кто за мною последовал в Пилос.
Сделай же так и теперь: отведи к себе в дом чужеземца,
Будь с ним радушен, заботься о госте, пока не вернусь я".
Сыну тогда Одиссея Пирей-копьеборец ответил:
"Если б ты там, Телемах, и на долгое время остался, —
Буду его угощать, и даров он получит довольно".
Так сказав и взойдя на корабль, приказал и другим он,
Севши самим на корабль, развязать судовые причалы.
Быстро они на корабль поднялись и к уключинам сели.
Ноги обул между тем в сандалии сын Одиссея,
Крепкое в руки копье с наконечником острым из меди
С палубы взял корабельной. А те отвязали причалы
И, оттолкнувши корабль от земли, поплыли на веслах
К городу, как приказал рассудительный сын Одиссеев.
Ноги несли Телемаха, шагавшего быстро, покуда
Он ко двору не пришел, где свиней его было без счета
И свинопас ночевал, о хозяйском добре беспокоясь.