Тверской Баскак. Том Третий (СИ) - Емельянов Дмитрий Анатолиевич "D.Dominus". Страница 33

Пошарив в памяти, нахожу подходящую кандидатуру.

— Вот Алтын Зуб, пожалуй, подойдет. Он купчина матерый, в хитростях уговоров поднаторел за свою жизнь.

— Не! — Калида категорически мотнул головой. — Важный новгородский боярин с простым купцом и разговаривать не будет. Там гордыни выше головы! Чтоб толк вышел, для переговоров нужен кто-то равный ему и по роду, и по богатству.

Понимаю, что дал маху, а товарищ мой прав. Начинаю вновь копаться в голове, а Калида дает мне подсказку.

— В таком деле лучше Малого Фрол Игнатича никто не справится, вот только он княжий ближний боярин и меня слушать ему резона нет.

Намек мне понятен, мол мне не по чину, а вот тебе в самый раз. Вспоминаю, как Малой провел переговоры со мной, и понимаю, что Калида опять прав. Лучшей кандидатуру и впрямь не найти.

Прищуренный взгляд Калиды ждет моего решения, и я соглашаюсь.

— Ладно, я сам поговорю с боярином. Скучно ему поди без дела-то настоящего сидеть, может и заинтересуется.

В ответ получаю многозначительную улыбку.

— Конечно согласится, ты ж умеешь уговаривать!

Это он намекает мне, что его-то я убедил занять нынешний пост. Эту тему я развивать не собираюсь и быстро стряпаю на лице строгое выражение.

— Еще есть что⁈

Калида понимающе хмыкает.

— Есть, как же не быть-то! — Он вытащил еще одну свернутую трубочку и протянул ее мне. — Почитай, тебе интересно будет.

Беру, разворачиваю и пытаюсь разобрать прыгающие латинские буквы. Написано на немецком, и писал человек сильно далекий от подобного ремесла.

Поднимаю вопросительный взгляд, и Калида без лишних слов объясняет.

— Это кнехт, один из охраны купцов с Риги. Он грамоте-то обучен, навыка тока нет, ты уж не обессудь.

«Ладно! — Бурчу про себя, — посмотрим, что там есть».

Разбираю корявые строчки и, к своему удивлению, читаю.

«Про гамбуржца, что тебе интересен, слухи такие. В Риге видали его на дворе у Ганзы и у епископа Николауса, а в Дерпте принимал оного бискуп Герман. Что говорили и куда потом он делся, никому неведомо».

Прочитав, поднимаю глаза на своего товарища.

— Неужто друга нашего Германа вновь на подвиги потянуло. И урок ему на пользу не пошел, раз на такой грех сподобился. А ведь божий человек…!

Калида пожимает плечами.

— Какой он божий, это на небесах рассудят, а здесь на земле грехов за ним немало числится. Из Дерпта слухи доходят, что он вновь злопыхает. Двору нашему торговому в Дерпте гадит по мелочам, но на большее пока не решается. Помнит про недавний разгром и пока силы копит. Подбивает на союз против нас епископов Риги и Эзель-Вика, а с магистром Ливонским сговаривается против датчан. Данам это сильно не нравится, но поделать они нечего не могут. Говорят, Германа сам папа ихний поддерживает, недавно вот освободил его от присяги датскому архиепископу Лунда и перевел под руку рижского епископата.

Я себе примерно все так и представлял, но откуда Калида все это черпает, не понятно. У него-то учебников истории нет.

Спрашиваю его об этом, и тот изображает показное возмущение.

— Как откуда⁈ Ты для чего меня на пост этот поставил? Для того, чтобы все о недругах наших знать, вот я и стараюсь. В каждом торговом караване нахожу человечка полезного, выспрашиваю, покупаю, ежели полезен бывает. Уже и в Риге, и в Ревеле у нас уши есть, а если с умом на рынках там потолкаться, то много чего услышать можно. Я же тебе не все слухи докладываю, а только те, коим доверяю.

Прозвучало убедительно, и я сглаживаю углы.

— Ладно, не кипятись! Верю!

— А коли веришь, — Калида выдал, не скрывая ноток торжества, — то надо бы в Ревель тоже опытного человека отправить. Наместник тамошний, ярл Густав Харреманд, оченно сильно недоволен епископом Германом, они там из-за землицы приграничной грызутся насмерть. Поговаривают даже, что хотелось бы ему заменить Германа на своего человека, епископа Ревеля Дитриха Вагена.

Вижу, Калида вошел во вкус, прям настоящий црушник, но пока мне непонятно, чем этот Дитрих будет лучше прежнего епископа. Поэтому прямо об этом и спрашиваю.

— И чем для нас этот Дитрих полезнее?

В ответ Калида строит таинственное гримасу.

— Слышал наш человек в Ревеле такую историю, что будучи в клире епископа Рижского, поссорился сей Дитрих с тогдашним комтуром Риги Андреасом фон Фельбеном и будто бы между ними по сей день лютая ненависть, хотя последний уже дорос до звания ландмейстера ливонского ордена.

У меня в голове мгновенно сложилась вся многоходовка. Мы убираем Германа. Ярл Харреманд сажает своего человека епископом Дерпта, и все епископство возвращается в лоно датского архиепископа в Лунде. Орден и папа в бешенстве, а мы получаем ситуативных союзников в Ревеле. И хотя я точно знаю, что Датской короне сейчас не до Эстляндии, что там, как и везде, больше заняты войной друг с другом и короли меняются как перчатки, но…

«То Дания и Роскилле, а то Эстляндия и Ревель! Этим-то данам надо как-то выживать, пока Орден не сожрал их совсем». — Мысленно подытоживаю свои размышления и бросаю на Калиду уважительный взгляд. В этот миг он сильно вырос в моих глазах, именно как глава разведки и службы безопасности.

Нет, я всегда знал, что он умнейший человек, бесстрашный воин и преданный друг, но сейчас он открылся мне с еще одной стороны. Как стратег, способный увидеть развитие событий на несколько ходов вперед.

Смотрю прямо в глаза другу, и губы невольно растягиваются в улыбке.

— Я тебя понял и полностью согласен. Вопрос лишь в том, кого послать? С Ревелем еще сложнее, чем с Новгородом, там хоть на русском говорят.

Только сказал и тут же понял, что вариант все же один есть, но высказать мысль не успел. Блеснув хитринкой в глазах, Калида кивнул на дверь.

— Эрик уже там сидит. Я его заранее вызвал. — Он расплылся в довольной улыбке. — Знал, что идея тебе понравится! Так подумал, чего время терять!

Часть 2

Глава 3

Сентябрь 1248 года

Медленно иду мимо неровного строя. Бойцы по большей стоят части без оружия с расхристанным видом, и почти от каждого прет перегаром. Не замолкая, рокочут барабаны, а стрелки, пошатываясь и переминаясь, все же пытаются исполнить команду «смирно». Мой мрачно-испепеляющий взгляд не встречает ответа, все как один отводят глаза в сторону.

Я молча шагаю вдоль ротных колонн, всем своим видом изображая гнев и немой укор, а в голове, как кадры кинохроники, прокручиваются моменты того, как все начиналось.

Еще когда численность моих боевых подразделений перевалила за пять тысяч, мне уже тогда стало понятно, почему в эти времена государство не могло позволить себе постоянных и многочисленных армий. Не прокормить! Обмундирование, обучение, оружие еще куда не шло, это худо-бедно покрывалось за счет моих промышленных мануфактур, но вот жалование… Тут хочешь не хочешь, а раз в квартал будь любезен и приготовь целую гору наличности, да еще в серебре. А серебра мало, его вечно не хватает, а бездонная бочка знай себе сосет и сосет! От этой заботы я прямо извелся весь. Любая стройка, любое дело требовало серебра, а создать хоть сколь-нибудь малый резерв не удавалось. Солдатское жалование сжирало все серебро, что у меня появлялось, не давая даже вздохнуть и поднакопить жирка.

Вариантов оставалось немного, и уже пришло твердое осознание, что решить вопрос с постоянно растущей армией можно только двумя способами. Первый — это разогнать ее чертовой матери, что понятно не приемлемо, и второй — это денежно-финансовая реформа. Вот к ней то я и стал готовиться. Идея была проста, как здрасьте! На первом этапе завести каждому солдатику «сберкнижку» в военно-сберегательном банке и выдавать жалование не все и за раз, а лишь по требованию. Сначала, понятное дело, серебром, а как попривыкнут малость, так ввести в оборот ассигнации. Напечатать бумажных денег, имея эту самую бумагу, дело несложное, тем более что фальшивомонетчики еще не завелись на Руси.