Волк Севера (ЛП) - Гамильтон Дункан M.. Страница 13

Вульфрик уже сбился с шага. Видел ли это Грейфелл? Он отбросил сомнения в сторону и целеустремленно зашагал вперед. Он планировал провести некоторое время, выгуливая Грейфелла по загону, чтобы они привыкли друг к другу. Для этого Вулфрику нужно было надеть на него уздечку. В принципе, это было простое дело, которое он уже делал много раз. На деле же все оказалось гораздо сложнее. Грейфелл был огромным конем, самым крупным из всех, с которыми Вулфрику когда-либо приходилось иметь дело. Его шерсть была черной, но когда на нее падало солнце, она покрывалась серым блеском. Это был великолепный, внушающий ужас зверь.

Вулфрик решил попробовать надеть уздечку с другой стороны забора, она обеспечивала достаточную защиту, чтобы укрепить его уверенность. Он разложил различные куски кожи и куски металла так, что все, что ему нужно было сделать, это надеть уздечку на морду Грейфелла, а затем закрепить ее.

Грейфелл, я Вулфрик, и мы теперь братья". Это казалось смешным, но он не мог придумать ничего другого. Учитывая будущее, которое они, скорее всего, разделят, это не казалось таким уж надуманным.

Грейфелл никак не отреагировал. Вульфрик потянулся за уздечкой, и Грейфелл злобно огрызнулся. Вулфрик вовремя отдернул руки, едва избежав неприятного укуса. Вот тебе и чувство долга и традиций, подумал Вулфрик.

Покажи ему кнут, — крикнул конюх. Он уже дважды пытался убить меня сегодня. Нужно привить ему хорошие манеры".

Вулфрик знал, что ни один уважающий себя воин никогда не показывает своему коню кнут. Конюх ходил по загону с длинным кнутом. Он протянул его Вулфрику.

"Это обычно работает? спросил Вулфрик, уже отбросив всякую возможность его использования.

'Дает им понять, кто здесь хозяин'.

Кнут был уродливой, злобной штукой; длинная, тонкая полоса бычьей шкуры. Мысль о том, чтобы использовать его на живом существе, вызывала у Вулфрика тошноту. Вулфрик снова потянулся к уздечке, зная, что конюх смотрит на него. Он уставился на Грейфелла со всей властностью, на которую только был способен. Губы коня дернулись, словно он готовился укусить, но Вулфрик не отводил взгляда, а его руки двигались вперед. Его сердце бешено забилось, когда он почувствовал, как кожа уздечки коснулась морды Грейфелла. Огромный конь слегка дернулся, но не сдвинулся с места. Вульфрик натянул уздечку, чтобы просунуть ее через уши Грейфелла. Он задержал дыхание, застегивая пряжку, но Грейфелл позволил ему. Казалось, он понял, о чем говорил Вулфрик, и вел себя так, чтобы насолить конюху.

Когда уздечка была застегнута, а в рот Грейфелла вставлено удило, Вулфрик погладил его по морде. Сердце Вулфрика все еще колотилось, и он ожидал, что Грейфелл в любой момент огрызнется, но долгожданного укуса так и не последовало. Они сделали первый шаг на их совместном пути, но впереди было еще много других. Вульфрик сомневался, что Грейфелл подчинится любому из них без сопротивления.

Ожидание и наблюдение доводили Ритшля почти до безумия. Как бы он ни был уверен, что жрец Этельман был тем человеком, которого он помнил, он не мог быть уверен, что Камень все еще у него. Тот факт, что он вел такую скромную жизнь, заставлял Ритшеля беспокоиться о том, что он потерял его или что кто-то более достойный уже забрал его у него. Так или иначе, он должен был знать наверняка.

Его способность растворяться на заднем плане была малоэффективной. Насколько он мог судить, она работала только впереди. Любой человек позади него или сбоку все равно мог его увидеть. В многолюдной деревне было бы почти невозможно остаться незамеченным. Даже ночью на страже стояли воины, не говоря уже о собаках, цыплятах, гусях и свиньях, и любой из них мог поднять такой шум, что жители деревни узнали бы о его присутствии. Риск был велик, но он знал, что должен пойти на него. Он должен был знать наверняка.

Он дождался ночи и стал наблюдать за палисадом, ожидая удобного случая. Когда такая возможность представилась, он забрался на низкое место и перемахнул через него. Он упал на другую сторону, и ветер вырвался из его старой груди. Он старался дышать как можно тише, надеясь, что не насторожил стражников.

Удовлетворенный тем, что его не обнаружили, он двинулся дальше в деревню, переходя из тени в тень. Кирха находилась почти в самом центре, окруженная открытым пространством. Он не мог представить себе худшего места для нее — по крайней мере, для его целей.

Он услышал голоса и увидел свет фонаря. Он бросился в темную тень и вжался в нее так глубоко, как только мог, пока звук и свет не исчезли. Затем, встав на четвереньки, он пополз вперед.

Он не успел далеко уйти, как понял, что его тело слишком старо для такой работы. Суставы кричали в знак протеста, и если бы возникла необходимость бежать, он был бы не в состоянии. Все рухнет, и Камень никогда не будет принадлежать ему. И все же он должен был знать. Он должен был получить его. Он пошел дальше, приседая и прикрываясь невысокой стеной, пока не достиг места, где не было ничего, кроме открытого пространства. Там он остановился, не желая идти дальше.

Присутствие Камня дало о себе знать. Ощущение было таким же твердым, как теплые, любящие объятия. Он чувствовал, как энергия богов кружится вокруг него, окружая кирху, словно невидимый водоворот. Он закрыл глаза и улыбнулся от радости, которую она ему принесла. Она хотела его так же сильно, как и он ее. Камень был там, всего в нескольких шагах от него. Он все еще был у жреца. Должно быть, этот дурак не мог понять, как им пользоваться.

В голове всплыло лицо Этельмана, так ясно, словно он стоял прямо перед ним. Стоял на мосту и наблюдал. Смотрел, как Ритшль падает, падает и падает, а потом погружается в ледяную воду. Все это имело смысл. Этельман хотел заполучить его себе и пытался убить. Должно быть, он столкнул Ритшля с моста. Ритшль подумывал о том, чтобы оказать ему ответную услугу, но понял, что радость от того, что Этельман остался жив — зная, что Камень был отнят у него, что он не был достаточно достоин, чтобы воспользоваться его силой, — была куда более приятной.

От того, что Камень был так близко, его кожа покрылась мурашками. Ему хотелось броситься вперед и взять его, но даже в темноте ночи он никак не мог добраться до кирхи незамеченным. Риск того, что его старое тело предаст его, был слишком велик, и он не мог оплошать, не сейчас, когда он был так близко. Он заметил движение справа от себя и присмотрелся. На ветке висела серая мантия, высыхая на легком ветерке. Он протянул руку и взял его в руки, в его голове зародился новый план.

9

Родульф увидел, что Хелфрик идет через площадь пружинистым шагом. Должно быть, это здорово — все еще находиться на пути к тому, чтобы стать воином, подумал он. Он не разговаривал с Хелфриком с того дня, когда его отстранили от отбора. Да и ни с кем из его друзей, если подумать. Он был настолько поглощен тем, что ему делать со своей жизнью теперь, когда он не собирается становиться воином, что не замечал их отсутствия. Он трусцой побежал через площадь к Хелфрику.

Хелфрик! Родульф широко улыбнулся, когда догнал своего друга. 'Как проходят тренировки?'

'Хорошо', - ответил Хелфрик. Времени ни на что другое не остается, даже на сон".

Хотел бы я быть там с тобой, — сказал Родульф. Может быть, в следующем году они передумают. Позволят мне вернуться".

Хелфрик кивнул. 'Может быть, в следующем году', - сказал он, но в его голосе не было энтузиазма. На днях я набил задницу этому маленькому засранцу Вульфрику, — сказал Хелфрик, уже смеясь. Для пущей убедительности я вправил ему нос своим квотерстафом и отправил его с визгом в кирху, чтобы его собрали обратно".

Родульф улыбнулся. Не думаю, что он долго продержится. Все знают, что он не справится". Родульф увидел, как бледные глаза Хелфрика переместились на его повязку. Неужели он действительно думал, что это не более чем удача? Мог ли он думать, что Вулфрику удастся сделать это во второй раз?