Друг по переписке (ЛП) - Джессинжер Джей Ти. Страница 40

Собравшись с духом, я подхожу к окну и выглядываю наружу, осматривая горизонт. Я не вижу ничего необычного. Двор пуст. Каменистый пляж чист. И уже когда я собираюсь отвернуться, я обнаруживаю источник звука.

На земле под окном лежит безжизненное тело голубой сойки. Ее шея изогнута под неестественным углом. Ее жесткие лапки торчат в разные стороны, когти изогнуты, как клешни. Ее черные глаза невидяще смотрят на меня.

На оконном стекле в том месте, куда она ударилась, виден призрачный контур птичьего тела с распростертыми в полете крыльями.

Борясь с желанием закричать, я поворачиваюсь и выбегаю из комнаты.

Я запираюсь в хозяйской спальне. Затем расхаживаю туда-сюда, заламывая руки и ругая себя за глупость.

В нападениях птиц нет ничего нового. Я знаю, что они воспринимают отражение неба на стекле как само небо, и именно поэтому влетают прямо в окна и ломают свои маленькие шейки. Это ничего не значит.

Только кажется, что это не так.

Происшествие кажется зловещим. Как дурное предзнаменование.

Или, может быть… послание с того света.

Я перестаю расхаживать и замираю посреди комнаты. С бешено бьющимся сердцем я смотрю в потолок и шепчу:

— Майкл?

Ничего не происходит. Тишина тянется до тех пор, пока мои нервы не ломаются от напряжения. Когда где-то внизу хлопает дверь, я чуть не падаю в обморок от ужаса.

Я говорю себе, что это всего лишь Фиона, но не совсем верю в это. Жуткое чувство, что за мной наблюдают, снова охватывает меня, но я одна в комнате.

Или нет?

Внезапно все в комнате становится зловещим.

Тень за тумбочкой. Фарфоровая фигурка клоуна на книжной полке. Плюшевый мишка в моем кресле для чтения, у которого, хотя я никогда раньше этого не осознавала, зубы странно похожи на человеческие.

И вмятина на кровати.

Это пугает больше всего.

Как я делаю почти каждое утро, я застелила постель, когда встала, разгладила покрывала и аккуратно разложила армию маленьких декоративных подушек, над которыми Майкл насмехался, но которые я обожала. Мне нравится, когда кровать выглядит опрятно. Неубранная постель делает все остальное неубранным, так что я внимательно отношусь к этой привычке. Простыни заправлены, подушки разложены, покрывала идеально разглажены.

Но теперь на одной стороне кровати есть отчетливая вмятина. Это сторона, ближайшая к двери, на которой я никогда не сплю.

Сторона Майкла.

Вмятина примерно соответствует размеру и форме тела.

Я прерывисто выдыхаю и подбадриваю себя.

— Успокойся, Кайла. Ты теряешь самообладание. В этом доме нет привидений.

Раздается звонок в дверь. Взяв свою сумочку с комода, я достаю из нее сотовый телефон и смотрю на запись с камеры. Там никого нет. Переднее крыльцо пусто.

Все. С меня, блядь, хватит. Я не позволю глупой электрической неполадке свести меня с ума!

Я быстро просматриваю журнал звонков, чтобы найти номер Эдди, мастера на все руки, затем стою, тяжело дыша, пока он не берет трубку.

— Алло?

— Привет, Эдди. Это Кайла. Помнишь меня? С протекающей крышей и проблемами с электричеством?

— Конечно, я помню! Привет, Кайла! Как дела, подруга?

— Я в порядке, спасибо. Как у тебя дела?

Он смеется низким задыхающимся смехом.

— Сойдет.

Похоже, он под кайфом. Какой сюрприз.

— Это… мило. Так, ладно, я звоню тебе, потому что я бы хотела узнать номер твоего психотерапевта.

— О, конечно! Я просто, э-э… — он на мгновение замолкает, затем говорит: — На самом деле я его не помню.

— Разве его номера нет в твоем мобильном телефоне?

Похоже, он сбит с толку.

— В мобильном телефоне?

Да, совершенно обкуренный. Либо так, либо я была права насчет того, что он живет в коммуне без современных удобств. Этот номер наверняка стационарный. Я вздыхаю.

— Как насчет того, чтобы ты просто назвал мне его имя?

— О, да, да, без проблем. Его зовут Леттерман. Доктор Дэвид Леттерман.

Я хмурюсь.

— Как ведущий ток-шоу?

Еще одна растерянная пауза.

— Кто?

Так что телевизора у него тоже нет. Как бы то ни было, разговор ни к чему не ведет. Время попрощаться.

— Дэвид Леттерман. Поняла. Я позвоню ему. Он в Сиэтле?

— Нет, он прямо на углу Уинслоу и Олимпик, напротив музея искусств. То маленькое здание из красного кирпича с зеленым навесом.

Я хорошо знаю это здание, поэтому благодарю Эдди и еще раз обещаю ему, что дам его номер всем, кому может понадобиться мастер на все руки. Хотя я думаю, что ему бы больше понравилось толкать марихуану. Повесив трубку, я спускаюсь в свой кабинет и гуглю доктора на ноутбуке.

Записи нет. Эдди, наверное, был так накурен, что назвал мне неправильное имя.

Я подумываю перезвонить ему, но решаю, что это безнадежное дело. В следующий раз он, скорее всего, назвал бы мне имя своего дантиста.

Чувствуя себя побежденной, я некоторое время смотрю на экран компьютера. Я знаю, что терапевты в Сиэтле стоят дороже, чем на острове, и мне не нравится идея ездить на пароме туда и обратно в город один или два раза в неделю. Я могла бы попытаться найти кого-нибудь в Бейнбридже, но знаю, что выбор будет невелик.

Затем я рассматриваю возможность того, что доктор Леттерман — единственный психиатр на острове. Или, может быть, он вовсе не психиатр, а доктор вуду, который захочет принести в жертву курицу и прочитать по ее внутренностям, что со мной не так. Это, кажется, немного в духе Эдди.

За исключением того, что Дэвид Леттерман не звучит как имя вуду.

Я начинаю уставать от своей маленькой игры в угадайку, поэтому решаю прокатиться в центр города сегодня днем, после ухода Фионы, и заглянуть в офис Леттермана.

Можно многое сказать по офису специалиста. Если у него хорошая секретарша и кабинет не выглядит так, будто здесь недавно проводились какие-то ритуалы черной магии, я запишусь на прием. В любом случае, мне нужно забрать вещи из химчистки, а химчистка находится всего в квартале оттуда.

Надеюсь, моя одежда все еще там. Я отдавала ее перед несчастным случаем.

Острая боль вонзается в меня где-то за левым глазным яблоком, и я чертыхаюсь.

Как раз то, что мне нужно, — головная боль.

Я ложусь на диван и закрываю глаза. Я, должно быть, засыпаю, потому что, когда я снова открываю глаза, свет изменился. Тени скользят по стенам длинными серыми пальцами. Посмотрев на часы, я с удивлением обнаруживаю, что проспала больше четырех часов.

Когда я выхожу из своего кабинета, в доме тихо. Фиона ушла. Я поднимаюсь наверх и переодеваюсь в свежую рубашку, затем еду в центр города и паркуюсь на обсаженной деревьями улице перед зданием, в котором, по словам Эдди, находится офис Леттермана.

Вылезая из машины, я случайно бросаю взгляд на ресторан через дорогу.

«Портовый дом» — это ресторан морепродуктов с внутренним двориком и видом на воду, где по вечерам в пятницу играет живой джаз. Это популярное место как для туристов, так и для местных жителей. Иногда летом там даже выстраивается очередь, чтобы попасть внутрь.

Но сейчас не лето, и очереди нет. Вход в ресторан как на ладони.

И человек, входящий в парадную дверь, обняв за плечи соблазнительную брюнетку — это мужчина, которого я узнала бы где угодно, даже со спины.

Эйдан.

28

Я замираю. Мое сердце останавливается. Чувствуя себя так, словно меня пнули под дых, я прислоняюсь к дверце машины, чтобы не упасть. В холодном шоке пытаюсь решить, что делать, но тут уж ничего не поделаешь.

У нас с Эйданом нет серьезных отношений. Черт возьми, мы даже не говорили о том, встречается он с другими девушками или нет. Я ничего не знаю о его личной жизни.

— О боже, — говорю я вслух, ужасаясь, — Кайла, ты идиотка!

У него могло быть двадцать других женщин по сменному графику траха, и ни одного презерватива в поле зрения.

Именно так и создаются сожаления на всю жизнь.